— Следуйте прямо.
Мы находились где-то на М6 и держали путь на север, с каждой милей машин на дороге убавлялось. Расход бензина составлял 68 миль на галлон — нет проблем ехать с комфортной скоростью 55 миль в час, когда тебе не наступают на пятки и не мигают фарами, заставляя поторопиться. И вот что любопытно, вроде бы на здешней полупустой трассе быстрая езда безопаснее, чем в ста милях южнее, однако очень немногие превышали скорость. Водители, похоже, расслаблялись. Если бы статистика подтвердила, что водители на севере расходуют меньше горючего, чем на юге, я бы не удивился.
— Следуйте прямо.
Когда часами едешь на умеренной скорости, то от нечего делать разглядываешь все, что попадается на обочинах, — желтое объявление, призывающее от имени полиции к бдительности и осторожности; указатели на расположенные совсем рядом Пенрит, Кесвик, Карлайл; большой синий щит с надписью «Добро пожаловать в Шотландию/ Failte gu Alba»; хвойный лес в форме буквы «Т», темнеющий на склоне горы под нависшими над ним дождевыми тучами, — а заодно перестаешь контролировать свои мысли, отпуская их на волю. Забавно, как в таком состоянии работает память: вдруг вспоминаешь вещи, давно забытые, а может, ты просто не хотел о них вспоминать последние лет сорок. Мне на ум пришел Фрэнсис Чичестер — и началось. В голове всплыла картина: мы с мамой смотрим по телевизору репортаж о его возвращении домой, но я не могу сказать наверняка, был ли с нами отец. И внезапно припоминаю: в тот вечер случилось нечто странное. Отец точно вместе с нами смотрел телевизор, но его отвлек звонок в дверь, он отправился открывать, и затем в дом вошел какой-то чужак. Я говорю «чужак» не только потому, что нам с мамой этот человек был незнаком, но и еще и потому, что он выглядел чужаком. Во-первых, у него на голове красовалась шляпа с широкими полями, и одет он был так, как одевались завсегдатаи Карнаби-стрит[28] в 1967-м, но никак не жители Рубери и окрестностей на пятьдесят миль вокруг. Еще у него была жидкая рыжеватая бороденка — больше из его внешности я ничего не запомнил. В гостиную он не зашел, я видел его лишь мельком через распахнутую дверь: отец увел гостя вглубь дома. Они вдвоем уселись в столовой и завели беседу, а мы с мамой по-прежнему смотрели телевизор. Вероятно, ушел этот человек уже после того, как я лег спать, поскольку я абсолютно не помню, чтобы он уходил. И вообще, как я уже сказал, его странное, неожиданное появление в нашем доме напрочь вылетело у меня из головы, пока вдруг фигура этого человека не высветилась в памяти ярким пятном в тот момент, когда мы с Эммой пересекали границу Шотландии, а М6 под нашими колесами превращалась в А74(М). И я немедленно задал себе вопрос: кто это мог быть, если не таинственный Роджер, который на протяжении 1970-х каждый месяц присылал отцу открытки из восточных стран и, очевидно, продолжает присылать? Мне не сообщили, как зовут гостя, в этом я совершенно уверен, — но я так же уверен, что к нам тогда приходил Роджер.
— Следуйте прямо.
Некоторое время я прокручивал это воспоминание в голове, но вскоре его заглушили другие, столь же отрывочные, мысли. Мы ехали по Шотландии, миля мелькала за милей, меня одолевала дремота, и я лишь чудом избегал столкновения с другими машинами. Прошло минут десять, прежде чем я резко очнулся и вздрогнул, сообразив, о чем я размышлял в полусне.
Я пытался вычислить квадратный корень из минус единицы.
Это уже никуда не годилось.
Опять обед в одиночестве, опять стоянка со всеми удобствами, опять панино. На сей раз с грибами, прошутто и листьями салата.
Стоянка в Абингтоне называлась «Желанный отдых». Думайте что хотите, но мне нравятся такие места. Здесь я чувствую себя как дома. В «Желанном отдыхе» мне понравились стулья из темного дерева и столики из светлого — родной привычный «Хабитат». В духе 1990-х. Понравились две огромные юкки, поставленные между столами. Я любовался продуваемой ветрами площадкой перед кафе, свернутыми тентами, подрагивающими на влажном ветру. Меня радовал сам факт, что посреди буйной природы кому-то удалось создать маленький оазис городской упорядоченности. И было приятно наблюдать за людьми, предвкушающими удовольствие: взяв пиццу и рыбу с картошкой, они сворачивали к прилавку «Кофе Примо», не сомневаясь, что здесь им обязательно предложат какое-нибудь необыкновенное лакомство. Я люблю такие места. Они будто по мне скроены.
Однако легкая, но вполне ощутимая тревога не рассеивалась. Из-за чего я нервничал? Из-за предстоящей встречи с Элисон? Но можно в любой момент позвонить ей и отменить ужин, хотя на паром из Абердина я все равно уже не успевал, с какой бы скоростью ни гнал. Нет, причина была не в Элисон. Что-то еще меня беспокоило. Может, груз воспоминаний, вынырнувших из глубин памяти?
Пообедав, я включил ноутбук и вставил в него маленькое устройство, соединившее меня с широкополосным Интернетом. Проверил почту, проверил «Фейсбук». Пусто. Отключая ноутбук, я заметил, что батарейка садится.
Чувствуя себя виноватым, оттого что так редко пользуюсь видеокамерой, я вышел с ней наружу, поснимал стоянку и горы вокруг — недолго, секунд тридцать. Как и раньше, когда я снимал многоквартирный дом, где в прежние времена обитал мой отец, я догадывался, что Линдси нужны совсем другие кадры и в окончательную версию рекламного ролика эти съемки вряд ли войдут.
К северу на М6 движение тоже замедлилось — проблема с заглохшим грузовиком между развязкой 31 и 31а, это на третьей полосе, и скопление машин наблюдается вплоть до развязки 29. В районе дорожных работ на M1 на северном направлении, к северу от Лестера, тоже встал грузовик — ситуация выправляется, но на этом проблемы M1 не кончаются, дорога заблокирована в южном направлении у развязки 29, рядом с Лютоном, многие едут в объезд, но пробка все же сохраняется, — за эту информацию спасибо Майку и Фионе. Эти ребята говорят, что пробка тянется до развязки 14, то есть до Милтон-Кейнз, и, чтобы попасть в Данстейбл, водители сворачивают на трассу А5, которая теперь сильно перегружена в южном направлении. В северном направлении M1 была закрыта некоторое время, чтобы позволить приземлиться вертолету «скорой помощи», — вертолет приземлился и улетел, и M1 опять полностью открыта. Транспортное средство перегородило М25 между развязками 18 и 17, это в направлении против часовой стрелки от Чорливуда к Рикмансворту, — препятствие убрали, но пробка образовалась довольно большая примерно в том же месте, где обычно, но сегодня она кажется более плотной; это против часовой стрелки от развязки 23 на A1(М) в сторону Уотфорда до развязки 19. ДТП на М25 в направлении против часовой стрелки от развязки 5, на повороте на М26, место аварии уже расчистили. Кембридж, ДТП в северной части A11, дорога перекрыта у Паворт-Эверарда, к северу от А428 у Кэкстон-Гиббета…
— Прости, Эмма. — Я выключил радио. — Только не подумай, что мне надоело тебя слушать. Просто… знаешь, мужчине иногда необходимо сменить обстановку, пообщаться с другими людьми…
— Через три четверти мили возьмите левее.
— Я знал, что ты поймешь, — поблагодарил я. Голос Эммы звучал особенно ласково и утешительно после напористого, лихорадочного радиомонолога о ситуации на дорогах.
Мы приближались к Эдинбургу. Если верить информационному экрану, со старта, взятого в Ридинге два дня назад, мы проехали всего 410 миль, но после того, как я услыхал знакомые названия — Рикмансворт, Чорливуд и (разумеется) Уотфорд, — мне показалось, что мы проделали невероятно долгий путь. Стемнело, а мы все еще стояли в длинной веренице машин, медленно, но неуклонно продвигавшейся по А702, — словно нескончаемая похоронная процессия, освещаемая задними габаритами и изредка стоп-сигналами. Совсем недавно мы миновали щит с надписью «Добро пожаловать на шотландскую землю», а теперь мы ехали мимо другого щита — «Добро пожаловать в Мидлотиан».[29] Шотландское гостеприимство обнадеживало. Интересно, так же ли меня приветят в доме Элисон?
Наконец мы пересекли кольцевую дорогу и въехали в дальние пригороды. Элисон жила в эдинбургском районе под названием Гранж, и я заранее смекнул, что это место окажется достаточно шикарным. Чем именно муж Элисон зарабатывает на жизнь, я понятия не имел, но слыхал, что он руководит крупной и успешной компанией с офисами по всему миру, проводя много времени в разъездах. Тем не менее я слегка вытаращил глаза, когда Эмма повела меня — так, словно всю жизнь прожила в Эдинбурге, — по улицам, становившимся все более просторными, тихими, топовыми и эксклюзивными. Здешняя недвижимость из песчаника больше походила на особняки, чем на обычные частные дома. И дом Элисон, у которого мы затормозили, был далеко не из самых скромных.
