– Вы едете в хорошей компании. Там будут все наши, – сказала мне Аня перед Новым годом. Все наши – это означало: редакторы журналов, крупные рекламодатели, it-girls (продвинутые юзерши папиных и мужниных состояний), cover-girls (телевидение, шоу-бизнес крупным планом и модное кино) и армия профессионалов гламура – владельцы бутиков, салонов, галерей, ресторанов, промоутеры клубов, топ-стилисты, фотографы, продавцы моделей (лохматого золота, как сформулировал торговец Листерман) и собственно живой товар – модели. А на вершине иерархической тусовочной пирамиды – олигархи, накрывающие поляну.
High society, существующее под лозунгом «Все известные люди знакомы друг с другом». Я вычитала эту фразу несколько лет назад в книжке политика Немцова и, помню, умилилась его простодушному высокомерию. Тогда я смеялась, а теперь представляла, как разобьется о стеклянные взгляды «наших всех» моя самооценка.
Кто я? Маленькая девочка перед шеренгой безупречных андроидов – накачанные ноги, наращенные волосы, тугие груди, крепкие кошельки. Люди с идеальными хирургическими пропорциями, рекламирующие единственный стоящий бренд – успех.
Презентацию устраивал наш рекламодатель «Интер-Ювелир», выходивший на европейский рынок под брендом Empire. Тот самый, подаривший колье девушке из Воронежа.
Я не очень понимала, как это возможно – открывать во Франции русский ювелирный бутик. Там своих бриллиантов Graff на каждом столбе понавешено. Но Аня сказала, что за ними стоит крупнейший инвестиционный холдинг, большая финансовая империя, способная подразнить De Beers, не говоря уже о французских люксовых концернах.
Это прецедент – русская роскошь на французском берегу. Поэтому из Москвы на презентацию «Лазурная зима» везли кучу гостей и журналистов.
– Все нормальные люди поедут в Куршевель, – сказала Островская, прочитав приглашение.
– А ты? – спросила я.
– А я не катаюсь. В детстве ездила на Домбай, ногу сломала, с тех пор не люблю. Я к подруге поеду в Италию, она во Флоренции живет, – ответила Островская. – Лично я каникулы заслужила.
А я, может, и не заслужила, но очень хотела. После Нового года, проведенного в компании родителей и закончившегося девичником на двоих у Светки, слез, соплей, оплывших салатов и хмурого утра 1 января, тоскливого до ужаса, я неделю лежала на диване. Смотрела телевизор и разговаривала с Олейниковой. Ваня уехал с семьей отдыхать в Австрию и даже не поздравил Светку с Новым годом. Обсуждению этого факта мы посвятили три дня.
Аэропорт Côte d’Azur, скромная табличка на стене.
Не успела я сделать первый глоток сладкого ривьерского воздуха, как крепенький дяденька Николай (живет здесь 8 лет, сам из Харькова, интересно, как он сюда попал?) усадил меня в микроавтобус, и мы понеслись.
А где же море? Почти сразу мы выехали на хайвей (автобан, магистраль, не знаю, как у них тут называются эти дороги? ага, autoroute!) и полетели в сторону Марселя. То есть из указателей следовало, что, если так долго ехать, приедешь в Марсель.
Как же я это люблю! Это сумасшедшее ощущение свободы, открытого настежь пространства, где сняты все границы, а есть только шлагбаумы платных трасс. Небольшая заминка, несколько бумажек скормлено в прорезь автомата, и ты снова летишь и читаешь эти зеленые дорожные знаки, как обещания, угадываешь в них названия городов, знакомых тебе по книжкам и фильмам. Cannes 30, Marseille 185, Montpellier 320, Toulouse 550. Вот они, живые, настоящие, всего в нескольких литрах бензина от тебя, и это доказательство, что мир прекрасен и он у твоих ног. Как будто ты попала внутрь французского кино и едешь вместе с «Вальсирующими» вперед, все равно куда, до самого финала, пока не кончится бензин.
Но, как обычно, приходится ловить это ощущение, сидя в машине, которая следует четко по заданному (не тобой) маршруту. Ненавижу туры с жесткой программой, когда все заранее известно, и визы, за то, что в них точно указан день, когда все кончится. Как дата смерти.
Когда-нибудь я сяду за руль и буду катить по зеленым указателям, выбирая названия, которые мне нравятся. Марсель, Монако, Ментона, Сен-Тропез, Грас. Хорошее слово Грас. И лучше не одна, а чтобы рядом был… Стоп, это тема опасная. К счастью, машина съехала с гладкой трассы, и я переключилась.
Ура, вот оно, море! С легким сизым налетом – такой всегда бывает зимой, но все равно настоящее море! Машина свернула на дорожку, ведущую в горку, и мы поехали вверх, удаляясь от берега.
Отель Villa Livia стоял в тихом месте – кругом заборы, за которыми видно только кустарники и деревья. Непонятно, где я. Прилетела в Ниццу, но Ниццы не видела. Канны пока тоже.
– А город далеко? – спросила я у Николая, выгружавшего чемоданы. Сейчас он уедет, и единственный источник русскоязычной информации исчезнет.
– До центра километров семь.
Ого! Получается, я в ловушке?
– А на чем добираться?
– На такси. Район называется La Bocca, запомните на всякий случай.
Я получила в пользование две комнаты. Экономичные апартаменты для большой семьи курортников. Интересно, а где живут остальные?
Пометавшись с полчаса по номеру, решила двинуть в центр. Ну глупо приехать в Канны и торчать в квартале Ля Бокка, с боку припека.
Через пятнадцать минут я стояла на набережной Круазетт. Полупустая улица, тишина, пальмы, ветер. Никакой киносказки. Вот это огромное здание и есть Дворец фестивалей?! Ощущение ускользающего праздника, который помнят эти шершавые мрачные стены, эти знаменитые отели, а я не вижу, никак не могу ухватить. А попробуйте это сделать, если нет даже красной дорожки – только широкая бетонная лестница с железными перилами!
Возле Дворца – яхты на привязи. Маленькие, большие, спеленутые парусами до весны. Самое прекрасное, что я здесь обнаружила.
Я понимала механизм каннского разочарования. Канны – это «Ночь нежна» Фицджеральда, совмещенная с картинкой на экране, в профессиональном монтаже. Когда камера парит над верхушками пальм и снимает через ажурные решетки балкона отеля Carlton скольжение яхт по лазурной поверхности, потом летит вниз, и ты наблюдаешь, как какой-нибудь Брэд Питт ведет под ручку Анжелину Джоли. Камера снова летит вверх, чтобы спанорамировать черно-белую толпу, где черное – это смокинги, а белое – атласное и кружевное haute couture. А потом тебе предъявляют ошалевшего от счастья Альмодовара или Тарантино с золотой веточкой в руке. И все – снято! В реальности, приехав в Канн в не сезон, ты, развращенная телевизионной картинкой, будешь искать на этом асфальте, на этих пластмассовых креслах, на бетонных ступеньках следы Анжелины. Следы своего ангела. Их там нет.
Не в силах уловить в воздухе дух знаменитого кинематографического праздника, я поймала, на раз, ощущение романтики и тоски. Но тоже ничего, сойдет.
Я сунулась в глубь города – надо найти чего-нибудь поесть. В нашей-то деревне пусто. Начинался дождь… Ура, я обнаружила супермаркет на первом этаже магазина Monoprix. Наметила торговую улицу. Надо будет ее прошерстить. И все-таки тоскливо, что я одна. Интересно, где все?
В отель я вернулась с двумя мешками французской гастрономии. Надела белый махровый халат, села на балкон. Фрукты, бутылка вина и сыр. Счастье. Мой номер был на нулевом этаже, и мимо шли люди в куртках и сапогах, заглядывая мне в рот. Да, а у нас лето! Солнце, спохватившись, что русские могут подумать, что в Каннах бывает холодно, решило наградить меня за верность идее тепла. На несколько минут стало даже жарко. А потом все, прощальные несколько лучиков в сеточке деревьев и быстрое падение в вечер. Пора собираться.
Так, где здесь фен? В прошлый раз я таскала его с собой, и зря – в том парижском отеле их было даже два. Фена не было. На этой чертовой вилле Ливии не было фена!
Через сорок минут мне надо стоять при полном гламуре в центре города Канны. Так, спокойно. Я осмотрела номер в поисках источника тепловой энергии. Плита. Ура! Электрическая. П…здец! В углу возле кровати батарея с регулятором уровня тепла. Идея! Единственный вариант из нулевого количества возможных.
Я подползла к батарее, втиснулась на корточках в пространство между кроватью и стеной, изогнула шею в диком цыплячьем выверте (курице сворачивают голову насильно, а я кладу ее добровольно) и припала к батарее. Увеличила мощность до максимума. Пошел жар. Волосы высохли за 15 минут. Затылок оставался мокрым. Жаль, что я не йог, а то бы высушила и затылок.
Великая изобретательность русского человека, которую не выветрить никаким глянцем. Если бы я родилась принцессой Монако, в жизни не догадалась бы так сделать. А я догадалась, потому что сушила башку над газовой плитой в детстве, когда ни у мамы, ни у меня не было фена. А если бы я родилась Ведерниковой, то сейчас бы сидела в отеле Carlton. Иди к черту, – послала я свой комплекс подальше. Не позволю ему испортить триумф русского Левши.
Вниз я спустилась в своем киношном платье. Сойдет за коктейльное. Другого все равно не было.
