— Куда-нибудь собираетесь? — широко улыбается Олли партнерше Электрика.
— Олли, черт тебя дери!!!
— Блин, я всего лишь стараюсь быть любезным, — оправдывается Олли, потом подмигивает даме: — Старый козел, правда? Не понимаю, милочка, что ты в нем нашла.
В ответ партнерша Электрика подмигивает гораздо более задорно и обводит долгим взглядом молодую и гибкую фигуру Олли, отчего в том мгновенно вспыхивает возбуждение.
— Э-э… гм… спасибо за машину, — бормочет он, пятясь. — Верну, как договорились.
С этими словам Олли разворачивается и уходит. Вспомнив кое-что важное, Электрик кричит ему вслед:
— Эй, Ол, там в кузове валяется старый матрас. Если что, сдвиньте его в сторону, только не выбрасывайте!
Олли показывает поднятые большие пальцы и исчезает. Электрик оборачивается к своей партнерше и замечает, что ее лицо теперь напоминает кабину лифта, съехавшего на несколько этажей вниз.
— Вы что, приезжаете на вечеринку быстрых знакомств на фургоне, в котором валяется старый матрас? Брр-рр! — в отвращении содрогается дама.
Электрик вдруг понимает, что в зале повисла тишина, медленно оглядывается и видит сорок пар глаз, с недоверием устремленных в его сторону.
— Нет, нет, вы все неправильно поняли, — растерянно бормочет он.
Явственное шушуканье толпы прерывается звонком колокольчика. Партнерша Электрика вскакивает, как подорванная, и несется к следующему столику. Через десять секунд все женщины рассаживаются по своим местам, но один стул остается незанятым. Если вы угадали, который именно, в награду можете провести несколько минут в кузове фургона на грязном, вонючем матрасе.
— …то есть я просто проверял, получится у меня или нет, — вкручиваю я в скептические уши Мэл. — Я не собирался этого делать, так, чисто для проверки. Человек может в полную силу раскрыть свой потенциал только после того, как одолеет собственных демонов, понимаешь?
Мэл задает очевидный вопрос, который я как-то не учел:
— Значит, ты собираешься вернуть технику обратно?
— Вообще-то нет, — небрежно пожимаю плечами я. — Мы ведь уже ее вытащили. Я имею в виду, трудновато будет тянуть все вверх по веревке.
— К тому же это глупо, — вставляет Норрис.
— А ты помалкивай, — сердито зыркает Мэл.
— Да, лучше помалкивай, — поддерживаю я Мэл, пользуясь возможностью встать под ее знамена.
— Чего ты кидаешься? Я на твоей стороне, — убеждает меня Норрис.
— Эй, Норрис, — начинаю я, однако Мэл не дает мне договорить.
— Вы двое! Скандалим по очереди. Кстати, я первая.
— Если быть точным, куколка, первым был я, — уточняет Норрис.
— О боже, Беке, ты можешь его заткнуть? Ну хоть чем-нибудь! — не выдерживает Мэл.
— Конечно! — Я оборачиваюсь к Норрису. — Тук-тук!
Ясное дело, Норрис корчится от беззвучного хохота, однако выражение лица Мэл отделяет от улыбки несколько часовых поясов.
— Ты никогда не изменишься, — неожиданно доходит до нее.
— Мэл, не будь букой, — уговариваю я, но куда там — она и слушать ничего не желает.
— Да нет, все в порядке. Все нормально. Я сама виновата. Знала же, кто ты такой, когда начала с тобой встречаться, так что и винить нужно только себя. Я лишь надеялась, что ты станешь другим человеком…
— Мэл, я стараюсь.
— Я вижу! — рявкает она, тыча пальцем в компьютеры. — Изо всех сил стараешься, правда?
— Послушай, ты же знаешь, мне нужно есть, платить за квартиру…
— Покупать лотерейные билеты, — прибавляет Норрис.
— Заткнись! — приказываю я ему.
— Если бы ты работал с тем же энтузиазмом, с каким воруешь, уже давно обзавелся бы собственным бизнесом! — разоряется Мэл.
— У меня и так есть собственный бизнес, — возражаю я, заметив, что занят не хуже любого делового человека.
— Нет, Беке, у тебя не твой, а их бизнес, — указывает Мэл на окно. — А это совсем разные вещи.
Звук автомобильного клаксона служит сигналом к окончанию неприятного диалога: Олли подгоняет фургон и начинает сдавать задом.
— Мэл, детка, я не хочу с тобой ругаться, да сейчас и не время. Прошу, давай поговорим об этом в другой раз, — умоляю я, затем прикидываю, что сейчас вполне уместно немного подсластить пилюлю: — Например, за ужином, хорошо? Я угощаю.
— Кто угощает? — на всякий случай переспрашивает Мэл.
— Ладно, они, — признаю я, кивая в сторону офиса. — Только, пожалуйста, прекрати огонь.
— Вечно ты выторговываешь себе «другой раз», Адриан, — грустно произносит моя подруга.
— Мэл, пожалуйста… — Я корчу жалостливую мину, однако в эту секунду Норрис вскакивает с земли и со всех ног улепетывает прочь.
— Стой! — кричу я и несусь за ним, сознавая, что нужно догнать этого паршивца, пока он нас не сдал.
Не знаю, как все вышло, могу лишь опираться на слова Олли. Короче: мой напарник разворачивает фургон, Норрис пробегает мимо машины и случайно задевает боковое зеркало заднего вида. От неожиданности Олли роняет на колени зажженную сигарету, инстинктивно пытается стряхнуть ее и нечаянно утапливает педаль газа. Фургон прыгает назад со скоростью пятьдесят километров в час.
Мэл хрипло взвизгивает и едва успевает отскочить в сторону от сумасшедшего грузовика, но двадцати пяти компьютерам, которые мы аккуратно поставили под окном, остается лишь доля секунды на краткую молитву, вознесенную в двоичном коде, прежде чем Олли превращает умные микросхемы в груду расплющенного металла.
От страшного грохота Норрис и я застываем на месте. Обернувшись, мы наблюдаем, как Электриков «форд-транзит» завершает свой тормозной путь ровнехонько на результате всей нашей ночной работы.
Олли выпрыгивает из фургона, отряхивая джинсы.
— Видали, блин? Чуть яйца себе не спалил! Правду говорят, курить вредно, — возбужденно трещит он и только теперь замечает кучу искореженных железок и проводов, на которой только что припарковался. — Какого…
Мэл выходит из-за мусорного контейнера.
— Ну что, на сегодня хватит? Между прочим, за углом есть неплохой индийский ресторанчик. Пожалуй, я воспользуюсь твоим предложением насчет ужина, Беке.
Норрис также находит эту мысль привлекательной.
— Можно мне с вами? — с надеждой спрашивает он.
* * *
После нескольких кружек пива и луковых бхаджи я нахожу утешение в порции цыпленка под соусом карри с жареной картошкой, тогда как Мэл утверждает свое моральное превосходство при помощи чечевицы и блюда под названием «саагалу», а проще, картофеля со шпинатом.
— Адриан, не хочу тебя пилить, и все-таки: сколько лет ты еще будешь лазать по водосточным трубам? — интересуется она.
Обдумывание вопроса занимает у меня довольно длительное время. Вывези мы сегодня компьютеры, я ответил бы гораздо быстрее.
— Наверное, не много, — неохотно признаю я.
— Тогда не пора ли тебе распланировать свое будущее по-человечески и придерживаться этого плана? — седлает Мэл своего любимого конька, быстро забыв о нежелании меня пилить. Видя, как я поник, она решает разбавить нотацию словами ободрения: — Я совершенно искренне считаю, что ты мог бы добиться успеха, если бы только захотел.
— Думаешь?
— Уверена! — с жаром заверяет Мэл. — Главное, не перепутай пути, иначе превратишься в конченого алкаша, за плечами у которого тюремный срок и разбитая жизнь.
— Хочешь сказать, я — хозяин собственной судьбы?
— Хм-м, у тебя неплохо развита образная речь. Стоит попробовать силы в области связей с общественностью, — советует Мэл.
— Я бы справился, — уверенно киваю я. — Из меня вышел бы знатный пиарщик!
— Вот и займись делом. Если тебя посадят, я дожидаться не стану! — предупреждает Мэл, слегка омрачая атмосферу.
Эту угрозу я слышал тысячу раз, но никак не могу понять, говорит Мэл всерьез или просто пугает меня. Еще пару лет назад я бы поставил свою квартиру (хорошо, ее квартиру) на то, что моя подружка блефует, но сегодня уже не уверен в этом. Полагаю, мы стали старше, а время творит чудные вещи с людьми, в особенности с женщинами. Когда им чуть за двадцать, больше всего на свете они обожают носиться на мотоцикле, сидя позади какого-нибудь безбашенного бунтаря, хлестать пиво из горлышка и показывать сиськи пассажирам автобусов. Это весело, это опасно и именно это еще совсем недавно им запрещали делать родители. Однако проходит время, биологические часы тикают, и в тридцать четыре, когда у большинства женщин на обеих грудях уже висят младенцы, забава с демонстрацией сисек вдруг перестает быть «секси». Ах, в тридцать четыре это очень печально. Безбашенный бунтарь, сам того не подозревая, терпит поражение и из героя превращается в неудачника… Мэл еще нет тридцати четырех, пока нет. И все же, будучи женщиной, которая схватилась за трос стремительно поднимающегося ввысь аэростата, Мэл уже осознала: чем дольше она будет держаться за эту веревку, тем труднее будет в конце концов разжать руки.
