Гарик позвонил Коржику:
– Ты не знаешь, кому это можно продать?
– Нет.
– Поможешь?
– Даже не знаю.
– Я думаю, ты просто обязан помочь, – настаивал Гарик. – Ведь это твоя затея.
– Ладно, поспрашиваю, – нехотя согласился Коржик. – Пришли характеристики техники.
Ничего делать он, конечно, не стал. Но Гарик принялся звонить каждую неделю.
– Где же другие товары?
– Какие товары?
– Которые твой друг обещал.
Шульгин в припадке жадности наплел тому, что будет много больших телевизоров и иномарок, а также бытовая техника, колготки и одежда знаменитых лейблов. Кто его за язык тянул?
– Я спрошу, – пообещал Коржик.
Но Шульгин после пары-тройки таких звонков стал резко избегать общения с Коржиком.
– Я сейчас убегаю (я на деловой встрече, за рулем, у врача, в туалете), – говорил он, едва узнав голос Коржика, – перезвони мне попозже.
И больше трубку не брал.
Так оно и тянулось – Гарик звонил Коржику, тот звонил Шульгину, Шульгин перестал отвечать обоим, Коржик перестал отвечать Гарику. Тогда Гарик стал оставлять сообщения на автоответчике Коржика. Сообщения были короткими: «Позвони мне. Гарик». Или просто: «Позвони мне».
Коржик не звонил. Гарик оставлял новые сообщения. В его голосе начала чувствоваться угроза. Но пацан из Казани, только что проведший полгода в белорусской тюрьме, не мог позволить себе угрожать открыто кому бы то ни было. И он сдерживался. Пока.
Коржику это надоело, и он стал дозваниваться до Шульгина с удвоенной настойчивостью. Через неделю тот взял-таки трубку.
– Ты не мог бы перезвонить попозже, – сразу завел он старую песню, – я очень тороплюсь.
– А ты не торопись, Володя, – сказал Коржик с угрозой. – Поговори со мной.
– О чем?
– Ты знаешь, о чем. О Гарике.
– А что у него там?
– А там то, что ничего из обещанного тобой ему не дают. А дают какой-то железный хлам, который продать невозможно.
– И что ему дали?
– Паровой молот. Тебе, кстати, не нужен?
– Нет.
– А угольный комбайн?
– Не нужен.
– А то поставил бы на даче, кузницу открыл. Или шахту.
– Смеешься?
– Не до смеху, Володя. Ты поссорил меня с нормальным партнером, и я не могу теперь с ним общаться, как раньше. В отличие от тебя, он не болтун и если что обещает, то всегда выполняет. Такими знакомыми не разбрасываются.
– Я тебя с ним не ссорил.
– Ты наобещал ему конфискованных «гелендвагенов» и полутораметровых плазменных панелей по три рубля, а раз его с тобой свел я, то он теперь и требует их с меня. Потому что до тебя дозвониться не может.
– Он неправильно все понял.
– Он правильно понял! Ты говорил, что на таможне скопилось огромное количество конфискованных товаров, которые они не могут продавать, потому что нет уполномоченных фирм. И я при этом присутствовал.
– Ну?
– Хрен гну! Вот теперь эти фирмы есть – где товары?
– Ему надо плотнее работать с таможней, налаживать контакты – само собой ничего не придет.
– Почему ты не сказал об этом раньше? – возмутился Коржик.
– Я думал, он знал.
– Он не знал. И я не знал. И из твоих рассказов этого вовсе не следовало.
– Пусть налаживает контакты, – повторил Шульгин.
– Ты поможешь?
– Я не могу.
– Неужели ты не хочешь «гелендваген» по халявной цене?
– Ну, не ехать же мне к нему, чтобы там за него все решать. Я не могу водить его за руку.
Коржику все стало ясно – Шульгин и в этот раз его кинул.
– Володя, – сказал он, – как же ты меня задолбал за все это время. Это был последний раз, когда я с тобой работал. Не звони мне больше, – и он бросил трубку.
Коржик передал Гарику слова Шульгина, но тот все равно продолжал звонить. Коржик совсем перестал отвечать. Тогда начались странные звонки. Днем, вечером или среди ночи у него звонил мобильник. В трубке слышался шум вроде шипения телевизора, когда он без антенны. На вопросы никто не отвечал. Номер звонившего всегда определялся один и тот же. Это был мобильный телефон того же оператора, что и у Коржика. После каждого такого звонка Коржик перезванивал по этому номеру, но никто не брал трубку. Это стало раздражать.
Наконец, через пару дней ему ответили.
– Да! – сказал молодой веселый голос.
– Это номер такой-то? – уточнил на всякий случай Коржик.
– Он самый.
– Вы мне сейчас звонили?
– Нет.
– Но у меня определился ваш номер.
– Я не звонил.
– Как же это произошло?
– Не знаю. Может, это неполадки у оператора? – предположил он.
Коржик позвонил оператору.
– Никаких неполадок у нас нет, – заверили его. – Вам звонил именно владелец этого номера.
– Как его зовут?
– Мы не имеем права давать вам такую информацию.
Звонки продолжались.
Коржик опять с трудом дозвонился до этого урода.
– Что вам нужно? – спросил он.
– Ничего, – безмятежно ответил тот.
– А зачем вы звоните?
– Я вам не звонил.
– Кто же тогда?
– Не знаю, – он положил трубку.
Звонки продолжались. Все было ясно – его предупреждали. Но о чем? Он никому не был должен. Ни с кем у него не было конфликтов или даже простых трений.
Кроме… Кроме Гарика. Он стал получать эти звонки вскоре после того, как перестал отвечать на звонки Гарика. У него в Москве осталось множество знакомых и один из них, наверное, согласился потормошить Коржика. Получался прямо детектив.
Коржик был не слишком впечатлительным и знал, что девяносто процентов угроз ничем не заканчиваются, но нервы на них все равно расходуются.
Он опять набрал своего оператора:
– Звонки продолжаются, – сказал он. – Абонент уверяет, что звонит не он, а глючит ваше оборудование.
– Такого не может быть, – снисходительно ответили ему. – Наше оборудование абсолютно исправно.
– Тогда примите к нему меры.
– Какие?
– Откуда мне знать? Я – ваш абонент. И он тоже. Пусть ваша служба безопасности поговорит с ним.
Пауза.
– Алло?
– Да. Пришлите заявление.
Коржик написал заявление, указал время звонков, сохранившееся в памяти, и отправил по факсу оператору.
Через пару дней звонки прекратились. «Вот она – сила печатного слова», – подумал Коржик.
Контакты с Гариком он оборвал и больше не возобновлял.
Потом до него стали доходить слухи, что Шульгин задолжал кому-то много денег и пустился в бега. Он не удивился – этого и следовало ожидать.
Еще до истории с конфискатом Шульгин познакомил Коржика со своими сослуживцами. Он даже несколько раз побывал у них в кабинетах.
Внутри тяжелого помпезного здания на Варварке ничего особо примечательного не оказалось – высокие потолки, мраморные лестницы, старая, но добротная мебель. Красные ковровые дорожки в коридорах. Старинные бронзовые ручки на высоких дверях из настоящего дерева, а не из «массива». В коридорах было малолюдно. Недорогая столовая. Еда не очень вкусная, но качественная и получше, чем в Думе, где Коржику тоже приходилось бывать. И ощущение того, что где-то неподалеку вершится политика. Но не здесь. Может, здесь вершится бизнес? Тоже что-то сомнительно. Не видно его признаков. Здесь вершится канцелярщина, вот это точно.
Коржик гордился этими знакомствами и при случае не стеснялся ими похвастаться. И однажды это сработало. Ему позвонил Нечаев, старый партнер еще по долговому рынку.
– У тебя в управлении знакомые остались? – спросил он.
– Да. А что?
– Нужно пролоббировать один вопрос. Давай встретимся.
Вопрос состоял в следующем. Директор одной из провинциальных ГРЭС хотел встретиться с министром экономики, чтобы изложить ему свою точку зрения на реформу электроэнергетики и порешать вопрос в обход Чубайса. Наверное, он боялся, что у него отнимут станцию и спешил предпринять упредительные действия. Он стал искать в Москве людей, способных устроить встречу с министром, куда напрямую ходу ему не было.
Коржик посоветовался со своими знакомыми в управлении.
– Это можно, – сказали они, – но за результат мы не отвечаем. Мы только заведем его в кабинет. Дальше все будет зависеть от него самого. Ну и еще от настроения министра. Да, и пусть предварительно подтвердит серьезность своих намерений.
– Каким образом?
– Документами.
– Какими?
– С портретами американских президентов.
Коржик выругал себя за недогадливость. Телефоны у его знакомых прослушивались, и в любых разговорах они предпочитали называть деньги «документами».
Директор ГРЭС подтвердил намерения весьма весомой суммой задатка, который взялся хранить Нечаев. После этого началась подготовительная работа. Сначала ребята из управления стали искать подходы к министру через его референта. Тот долго мялся, но в конце концов отказал. Ему хотелось легких денег, но боязнь вызвать гнев шефа оказалась сильнее. Министр был довольно вспыльчивым, с Чубайсом не дружил, и кто его знает, чем все могло обернуться для референта.
