Когда после семи месяцев Франческа перестала кормить Аличе грудью, мы решили, что ей было бы неплохо поехать отдохнуть. Об Аличе я сам мог позаботиться. Я уже научился за ней ухаживать.
Надо сказать, что с появлением Аличе ожила и моя сестра. Рождение моей дочки послужило хорошим поводом для нашего сближения. Несколько месяцев назад моя сестра решила, что будет жить самостоятельно, и я помог ей с переездом и устройством в новом доме. Мы с сестрой никогда не ссорились, просто прежде нам было трудно общаться друг с другом, найти общий язык. Сейчас мы с ней выстраиваем новые отношения, часто перезваниваемся, я нередко прихожу к ней на ужин или она навещает меня. Общаясь с сестрой, я обнаружил в ней много таких черт, о существовании которых даже не подозревал. Сестра много помогает нам с Аличе, она оказалась не только любящей и заботливой, но и практичной теткой, что нам было необходимо в первую очередь.
Я рад, что у меня восстановились хорошие отношения с семьей. Мне это очень приятно.
К сожалению, поездка Франчески осложнялась тем, что между ней и Аличе образовалась тесная связь, разлука оказалась тяжелой не столько из-за отсутствия физического контакта, сколько с эмоциональной точки зрения.
Многие молодые мамы отказываются оставлять своего ребенка другим людям. Они думают, что только они могут успокоить малыша, только они могут понять, не болит ли у него что-нибудь, они считают себя незаменимыми. Отчасти они правы, но не во всем. Нередко такое поведение матери связано с распределением ролей в семье. Франческа же мне доверяет. Она все-таки не побоялась на десять дней уехать на отдых. Вначале она собиралась поехать к Софи, но потом предпочла отправиться туда, где ее никто не знал, чтобы полностью оторваться от привычного мира.
Она полетела в Мексику.
Я с Аличе проводил ее в аэропорт. Франческа расплакалась, когда прощалась с нами у выхода на посадку. Аличе, сидя в сумке-кенгуру, прижималась к моей груди. Мне всегда тяжело расставаться с Франческой. Разлука сильно действует на меня, и я быстро начинаю тосковать. Не могу дождаться дня, когда она вернется. В машине на обратном пути Аличе, как всегда, сидела в своем кресле на заднем сиденье. Я мог видеть в зеркале заднего вида, как она озирается по сторонам, пожевывая свою резиновую рыбку. Все эти дни я провел в доме Франчески, потому что там были вещи Аличе. Иногда днем она спала у меня дома, потому что я хотел, чтобы она послушала мою любимую музыку. Когда Аличе подрастет, у нее будет два дома. Временами мы будем жить втроем в одном доме, временами она будет только с Франческой, а в другой раз со мной.
Когда ребенок остается только с одним из родителей, он общается с ним совсем по-другому, более доверительно. Он разговаривает с ним так, как никогда не говорит, когда напротив него сидит и отец, и мать. Если ребенок остается наедине с матерью, он разговаривает с одной интонацией, но когда рядом появляется отец — интонация меняется. Роли родителей становятся определеннее и четче, если все трое находятся в одной комнате.
С Франческой я каждый день разговаривал по телефону, и вначале она говорила мне, что испытывала странные ощущения. У нее возникало впечатление, будто она вернулась к жизни после долгого сна и почти полностью отвыкла думать о себе и о своих потребностях. Она тяжело переносила разлуку с нами, мы так же сильно скучали по ней, но, поскольку со мной и Аличе все было в порядке, Франческа понемногу привыкла не тревожиться за нас каждую минуту.
Она сказала, что счастлива за себя и за меня, счастлива за наш выбор, счастлива в нашей совместной жизни.
Я тогда попросил ее передать от меня привет морю, а потом спросил, окликают ли волны ее и в Мексике.
— Что значит окликают? — спросила она с недоумением.
— Обычно, когда морская волна накатывает на берег и уходит назад, в ее шуме слышится «фраааа», — пояснил я, — морской прибой словно обращается к тебе… поэтому я всегда думал, что он к тебе неравнодушен.
Она заявила, что я кретин.
Когда Франческа была в Мексике, с нами произошла одна очень странная история.
Не знаю, было ли это просто случайным совпадением или чудом. Так или иначе, происшедшая с нами история была настолько божественной, что я, вероятно, могу назвать ее чудом. Однако вдаваться во все эти тонкости мне не очень интересно.
Этот случай в чем-то похож на тот, когда я увидел Федерико на диване в своей комнате. Я так и не понял, было ли то, что произошло, галлюцинацией.
Я помню, как после смерти моей мамы я часто просыпался по ночам, потому что мне казалось, что кто-то гладит меня по голове, и я думал, что это она.
Так вот, однажды, пока Франческа отдыхала в Мексике, мне приснилось, что мы с ней занимаемся любовью. Проснувшись, я, не шевелясь, остался лежать в постели, чтобы до конца насладиться чудесным видением. Бывают сны, в которых, как нам кажется, все происходит на самом деле. Они удивительно реальны. Мой сон был бесконечно долгим. И я чувствовал, что действительно ласкал Франческу, а потом ею овладел. Я помнил все. Поцелуи, объятия, ласки, нежный шепот. И когда я проснулся утром, все это оставалось еще живо во мне.
Аличе спала в своей кроватке, и, хотя было уже восемь утра, дочурка, как ни странно, еще не проснулась. Мои мысли прервал негромкий звук виброзвонка мобильного телефона, звуковой сигнал которого я отключил. Звонила Франческа.
— Ты почему не спишь? У нас сейчас восемь, значит, у вас уже два ночи…
— Я легла спать в одиннадцать и недавно проснулась. Аличе спит?
— Да, как ни странно, пока еще спит.
— Я тебе позвонила, потому что мне захотелось услышать твой голос. Я видела необычный сон.
— Страшный?
— Нет, мне снилось, что мы любим друг друга. А когда я проснулась, у меня было такое ощущение, будто мы на самом деле занимались любовью.
Я не знал, что на это сказать.
— Франческа, я видел такой же сон, и, когда я проснулся, у меня было точно такое же ощущение.
Вначале она не поверила, но потом поняла, что я говорил серьезно.
В наших снах мы были в моем доме, и, за исключением некоторых подробностей, сны у нас были одинаковые. Что все это означало? Мы на самом деле занимались любовью в другом измерении, в нематериальном пространстве? Что мы пережили это?
Не знаю, но я был твердо уверен, что буду любить Франческу даже за самыми мыслимыми пределами.
Домой Франческа вернулась отдохнувшей и загорелой, кожа ее пахла морем и солнцем.
Пока Аличе спала, мы с Франческой занимались любовью, а после ужина вместе с дочкой легли спать в одну постель.
Пока сон не сморил меня, я смотрел на Франческу и Аличе, лежавших рядом. Мне казалось невероятным, что я и Франческа произвели на свет это крошечное существо, мирно спавшее на животе возле меня. Ну ладно, согласен, я только принимал в этом участие, основной труд выпал на долю Франчески.
Для нас Аличе стала будущим, открывшимся перед нашими глазами. Мы не только желали ее появления, но и сумели этого дождаться. Позавчера мы втроем вышли гулять на улицу, и я зашел в булочную рядом с нашим домом. Стоя перед кассой, я взглянул на дорогу и увидел через стекло витрины Франческу с Аличе на руках. В тот миг мне страстно хотелось, чтобы они на всю жизнь остались со мной.
Я встал с постели, прошел в кухню и выпил стакан молока. Потом сел на диван и задумался, глядя перед собой.
Я думал о том, скольким людям я должен выразить благодарность, как много людей помогали мне в трудные моменты жизни. Я сумел, благодаря им, разглядеть и вывести на свет неизвестную мне часть самого себя, которая принесла мне спасение. Человек, пришедший мне на помощь, был во мне.
Когда Федерико вернулся из своего долгого путешествия, и я, и Франческа не раз спрашивали его, был ли он счастлив, нашел ли он свое счастье или, по крайней мере, узнал ли, что это такое. Он никогда не отвечал нам определенно, не говорил ни да, ни нет. Я только много позже понял, почему он так поступал. Дело не в том, счастлив ты или нет, — но есть чувство, которое позволяет нам ощущать нашу связь с чем-то таинственным; однажды обретенное, оно никогда больше не покидает нас. Я не знаю, это ли счастье. Я дал бы этому состоянию такое определение: быть в ладу с самим собой и с миром.
Через мгновение я беззвучно заплакал. Казалось, что я оплакивал все на свете. Прекрасную и в то же время жестокую жизнь. Я плакал, вспоминая себя, свою жизнь, я плакал из-за Франчески, Федерико, Софи, Анджелики и Аличе. Из-за того, что мой отец был несчастлив в жизни, а моя сестра постоянно жила в ожидании ласки, но так ее и не получила. Я оплакивал свою мать. Я плакал, потому что наш мир полон самых разных цветов, которые распускаются, когда приходит их время. Я плакал, потому что в жизни есть синее море и волны с белыми гребешками пены, колышущий листву ветер и тихий полуденный зной. Есть кофеварка. Есть тонкий бокал с красным вином, разнообразные фрукты и желтые сладкие перцы. Я плакал навзрыд из-за каждого заката и каждого рассвета, из-за каждого поцелуя и каждой осушенной слезинки. Я плакал, потому что иногда красота возвращается к нам, а вечером нас ждет дорога, ведущая к дому. Я оплакивал время, которое никогда больше не вернется. Я оплакивал то, что заставляло трепетать сердце каждого из нас, то, что останавливало наш взгляд. Я плакал, вспоминая походку моего дедушки и его старческую хандру.
