Изредка звонила Альбина. Ее сообщения были однообразными: вот она отыграла концерт в Волгограде, а вот два больших концерта в Астрахани и концерт в Орле. Ее номер имеет успех, ее заставили сделать мелирование и сменить концертный костюм. Теперь она выступает в амплуа женщины-кошки. У нее роман с одним из участников «Конвейера» – долговязым юнцом, читающим рэп. И досаждающая взаимная неприязнь с гримершей, которая неизвестно за что ее невзлюбила и каждый раз так и норовит Але напакостить. А в Твери она пошла в солярий и сгорела. А в Ярославле ей в туфли кто-то подсыпал песка, и она в кровь стерла ноги.
Генка тоже звонил. Вот уж с кем мне вообще не хотелось разговаривать – его беспочвенный оптимизм был хорош только в те дни, когда у меня у самой все было хорошо.
Ничего удивительного, что, когда в одно прекрасное утро на глаза мне попалась рекламка той самой клиники, где всего лишь полгода назад я увеличивала губы, я решила, что это дает о себе знать очередной судьбоносный знак.
Я позвонила в клинику и записалась на прием.
– Девушка, вообще-то мне хотелось бы покончить с этим как можно скорее, – сказала я по телефону приветливой администраторше.
– Скрываетесь от милиции? – жизнерадостно пошутила она. – Нет проблем!
– Скорее уж от себя самой, – вздохнула я.
Аля делает карьеру. Каждый вечер она прилежно выходит на сцену, чтобы под фонограмму исполнить свой один-единственный хит, тем самым заслужив порцию зрительского восхищения и скупую продюсерскую похвалу. Ей есть на что надеяться и над чем работать. Ее будущее больше не кажется расплывшейся акварелью, с каждым днем оно приобретает все более четкие очертания. По возвращении в Москву Альбине снимут клип и будут крутить по радио и на музыкальных каналах. Ее пригласят в десяток ток-шоу, ее, возможно, снимут в рекламе чего-нибудь навязчиво-молодежного, например какой-нибудь газировки. Она выпустит сначала сингл, потом полноценный альбом. У нее появится собственный интернет-сайт и собственный фан-клуб. Ее будут узнавать на улице, ей будут делать скидки в модных магазинах и приглашать на светские рауты. Журналисты будут передавать из рук в руки номер ее домашнего телефона, и в итоге Алька его вынужденно сменит. Она заработает много денег, получит национальную музыкальную премию и выступит в Кремле.
То есть, наверняка никто не может гарантировать ей всего вышеописанного, но по крайней мере шансы у нее есть.
У Тани есть деньги. Ей тоже есть чем заняться, на что убить время и в какую сторону совершенствоваться. Каждое утро она будет вызывать на дом косметичку для массажа лица, тренера по фитнесу и стилиста. Она будет завтракать в ближайшей кофейне свежевыжатым яблочным соком и блинчиками с икрой. А потом отправится слоняться по магазинам. Она наймет шофера, который будет возить за ней пакеты с обновками на «Мерседесе» представительского класса. Она будет ходить на показы мод, но не для того, чтобы уныло ознакомиться со свежими тенденциями сезона, а потом попытаться разыскать в магазинах для миддл-класс их уцененные копии. А для того, чтобы бездумно покупать понравившиеся вещи прямо с подиума. Ее жизнь превратится в нескончаемый карнавальный шопинг, она станет гением искусства потребления и получит Нобелевскую премию за вклад в мировой взаимообмен товарами различного назначения.
А что есть у меня самой, кроме, разумеется, собственной же унылой физиономии, разыгравшегося на нервной почве неумеренного аппетита, авитаминоза и вязкой депрессии? Что я могу сделать, чтобы хоть как-то улучшить свою жизнь, – с работы уволиться, что ли? Ну да, сделать это совсем не сложно. Берешь чистый лист бумаги, пишешь от руки заявление и с кривой ухмылкой кладешь его на начальственный стол. Думаю, что мой бывший поклонник Юлиан Афанасьевич не будет против такого расклада, потому что в последнее время все редакционные старожилы относятся ко мне с некоторой опаской. Еще бы, ведь я даже голову по утрам не мою – что с такой особы возьмешь?
Допустим, я уволюсь из журнала, ну а дальше, дальше-то что? Оставить свое резюме в хедхантинговом агентстве и ждать, что меня позовут на должность главного редактора журнала «Космополитен»? Это же просто смешно – непристроенных журналистов вокруг – пруд пруди, а моя работа все же не так уж и плоха.
Найти себе нового любовника? Это было бы не так сложно, тем более в многомиллионном мегаполисе, населенном холостыми мужчинами на любой вкус. Проблема одна – меня тошнит от одной только мысли, что я могу опять кому-то довериться. А что касается бездумного циничного секса – кажется, я уже вышла из соответствующего возраста, так что оставим эту русскую рулетку Альбине.
Так что, спрашивается, я могла сделать?
Я позвонила Альбине.
Впервые, с тех пор как она уехала в турне, звонила ей сама.
Хриплый Алькин голос свидетельствовал о том, что звонок мой вырвал ее из сладких объятий одеяла. Хотя я специально позвонила в половине пятого вечера, думала, что к этому моменту даже загульные поп-певицы успевают продрать глаза и закинуться непременной порцией кофеина.
– Ты чего? – с ходу напала она на меня. – Я же просила не звонить мне самой. У меня такой график, я только два часа назад легла!
– Ну прости, – я почувствовала себя виноватой. И в самом деле, Алька пашет, как колхозная лошадь, а я бужу ее, чтобы пристать со своими глупыми сомнениями.
– Что-то случилось?
– Почти ничего, – успокоила я ее. – Если бы я знала, что ты спишь, ни за что не позвонила бы… У меня и правда дурацкий повод.
– Ладно, прекрати расшаркиваться, выкладывай, – подобрела Альбина. – Ты кого-то нашла?
– Нет! Да я на самом деле просто спросить хотела… Аль, а что ты думаешь по поводу пластических операций?
– А что, ты решила немного освежить лицо? – ничуть не удивилась она. – И правильно, все так делают.
– Что значит «и правильно»? – немного оскорбилась я. Почему-то я была уверена, что Альбинка скажет: «Да ты сошла с ума, не вздумай делать этого со своим личиком!» – а потом начнет убеждать меня в том, какая я редкая красотка и какое богатство мне было самой природой предоставлено.
– А что ты хотела услышать? – усмехнулась Аля. – Я ведь и сама об этом подумываю.
Вот тут я и в самом деле удивилась. Потому что Альбина все же была, во-первых, признанной красавицей, а во-вторых, крайне уверенной в себе особой.
– Ты-ы? – протянула я. – Но зачем, Алька?
– Потому что природа редко раздает совершенные личики. И все эти личики ходят по подиуму в Париже и зарабатывают состояния. А нам, девушкам на грани красоты, приходится подстраиваться.
– Как ты красиво это сказала – девушки на грани красоты!
– Потому что так оно и есть, – серьезно подтвердила Аля, из звонкого голоса которой улетучились последние остатки сна, – мы недалеки от совершенства. Но доработка требуется. Еще полгода назад я бы возмутилась, если кто-нибудь предложил бы мне лечь под нож.
– А что же изменилось теперь? – быстро спросила я.
Я надеялась, что она начнет рассказывать о Григории и о том, какой неуверенной в себе и беззащитной она чувствует себя после всей этой истории с его разоблачением.
– А теперь я знаю, что такое шоу-бизнес, – важно сказала она, – сценический глянец не имеет ничего общего с природной привлекательностью. У нас вот тут половина переделанных. Стаська сделала операцию, когда ей было пятнадцать лет. Новый нос подарили ей на день рождения родители. У Ани были оттопыренные уши. Светлану накачали силиконом. А Наташке отсасывали жир из подбородка!
Меня затошнило, и я взмолилась:
– Не надо, не продолжай! Я теперь неделю не смогу есть.
– Вот видишь! Зато Наташка жрет в три горла, и двойной подбородок ей больше не грозит.
– Аль, а ты-то что поменять решила?
– Я еще не знаю точно, – задумчиво протянула Альбина, – но продюсеры говорят, что у меня тяжеловатый овал лица. Я бы не отказалась избавиться от щек и сделать подбородок более четким.
– Врут они все, – искренне возмутилась я, – да у тебя личико с кулачок дистрофика!
– Спасибо на добром слове, – ухмыльнулась она, – а теперь, Настена, если ты не против, я бы завалилась обратно спать. Потому что через четыре часа прозвонит будильник и мне придется собираться на концерт. А ты знаешь, как у нас поступают с теми, кто опаздывает?
– Как? – Я испугалась, что Алька сейчас невозмутимо ответит что-то вроде: «Приковывают цепями к батарее и бьют по почкам резиновым шлангом».
Но она сказала:
– Их отказываются гримировать! Вот Надьке Перье вчера пришлось выйти на сцену в гриме собственного исполнения. Руки у нее растут из задницы, так что она выглядела дура дурой.
– Понятно.
Не без некоторого облегчения я наконец распрощалась с Альбиной. Выслушивать байки о нравах мгновенно прославившейся молодежи, триумфально колесящей в раздолбанном «Икарусе» по стране, больше не было сил. Что-то подсказывало мне, что Альбина вернется из этого турне совсем другой. Мы, конечно, будем общаться – не думаю, что у нашей новоявленной поп-дивы хватит наглости игнорировать лучших подруг. Но едва ли наши отношения будут такими же, как раньше. Женская дружба хрупка, как статуэтка «Сваровски». Изменение социального статуса одной из подруг порою деформирует эту дружбу до неузнаваемости.
