— С ума сойти, — проскрипел Куртеев. — Столько крови… Как вы себя чувствуете?
— Очень хорошо. Как человек, у которого разбита голова. Посмотрите, не остался ли там кто в живых…
Тихон только сейчас вспомнил, что в салоне было только два человека, в которых он не стрелял. Это Берг и Истасов. Последнего он не пристрелил только потому, что стрелять в него было неудобно. Для этого пришлось бы развернуться спиной к салону, то есть к вооруженным людям Бориса Борисовича. Но он непременно сделал бы это, окажись в руках президента «Макарены» оружие. Решив, что выживший Берг подает некоторые надежды на выживание президента «Макарены», консультант приблизился к машине, сунул руку в покореженный проем окна и похлопал Истасова по щеке.
Раздался какой-то хрип, и Куртеев, чувствуя себя благородным человеком, сохранившим чужую жизнь, схватил хозяина микроавтобуса за руку и выволок наружу. По пути он поднял лежащий на траве пистолет кого-то из мертвых, Макса скорее всего, потому что водитель лежал неподалеку, и присвоил.
— Истасов, вы живы или это агония?
— Отвезите меня… в больницу…
— А что с вами случилось?
— Отвезите скорее, ради бога… Я не медик, откуда мне знать…
— Как прикажете обозначить оператору на «03» ваше заболевание? — проверяя, есть ли патрон в патроннике, поинтересовался консультант.
— Господи, будьте же человечны!..
— …в лесу за Сколковом, — услышал Куртеев голос Берга сразу после того, как мимо по трассе пронеслась очередная машина.
— Что вы сказали, профессор?
— Я сказал, что этот гуманист собирался нас убить в лесу за Сколковом.
— Это бред, вы травмированы, у вас стресс… — прохрипел Истасов.
— Я думал, вы не медик.
— Куртеев, я дам вам пятьдесят тысяч, если прямо сейчас вызовете «Скорую»!..
— Прямо сейчас дадите?
Истасов мокрой от крови рукой вырвал из пиджака бумажник и как мог сильно швырнул его в сторону отошедшего для перевязки ран Берга конфликтологу.
— Пятьдесят!..
— Каждый из них решил сделать все по-своему. Лукашов ищет, чтобы забрать свои миллионы, Вику. Пятько терзает Лукашова, а Истасов избавляется от ненужных свидетелей. Ему не нужны деньги, ибо он не вложил в дело ни копейки… — бормотал Берг, послушно поворачивая голову под руками консультанта. — Теперь, когда ясно, что Вику нам не найти, и у нас иссякло терпение, мы пойдем в прокуратуру — это для Бориса Борисовича очевидно и нежелательно. Куда проще устранить причину неприятностей, чем объясняться с органами… Какие у него травмы?
— Обе ноги, кажется, сломаны, — пробормотал Тихон.
— От этого не умирают…
— Куртеев!.. — визгливо напомнил о себе и бумажнике Истасов.
— Подождите немного, любезный, видите, я занят!
Разорвав свою рубашку, Куртеев быстро оценил повреждения профессора. Голова разбита. Руки-ноги целы, повреждений внутренних органов, судя по всему, нет. В общем, от того, что с Бергом случилось, тоже не умирают. Только по этой причине оператор на «03» еще не получил звонок с пятого километра трассы М1. Надрав лоскутов, Куртеев сжал зубы и заговорил с Истасовым.
— Ответь еще раз на вопрос, который уже звучал. Ты знаешь Вику Золкину?
— Да чтоб вы сдохли!.. — закричал в исступлении Истасов. — Не знаю я никаких Вик!
После этого наступила тишина, тревожимая только звуком проезжающих мимо машин. Черный автобус с разбитыми, а потому не горящими фарами лежал на скоростном участке дороги, так что если бы даже кто и посмотрел вправо, поравнявшись с перевернутой машиной, то ничего бы не сумел разглядеть.
— Спроси его, бывал ли он хоть раз в офисе «Региона»… — прошептал, теряя силы, профессор. — Возьми пистолет и спроси… Только не стреляй, не стреляй ни в коем случае…
Закончив неумело мотать голову Берга, Куртеев поднялся, некоторое время стоял, ожидая, пока потухнут сверкающие перед глазами звездочки, и подошел к Максу. Истасов видел, как он сунул ему руку куда-то за шиворот, а потом резко дернул на себя. Струя крови хлестнула в потолок, и Истасов, чувствуя, что ему становится дурно, снова попросил вызвать врача.
— Что это такое? — Борис Борисович увидел перед собой предмет, очень похожий на женскую заколку и на инструмент из арсенала Малюты Скуратова одновременно.
— Уберите это от меня, Христа ради!..
— Надо же, христосовенький… — Куртеев понимал, что им овладевает бешенство, и пытался с ним справиться. — Я спросил, что это такое!..
— На заколку похоже! — прокричал Истасов, подозревая, что после аварии у Куртеева не все в порядке с головой. — Что дальше?! Дальше что?! Это заколка! Ею волосы закалывают!.. Дальше что?!
— Ты приезжал в офис «Региона»?
— Ни разу там не был!..
— Ты сказал, мразь, что никогда не видел Вику Золкину?!
— Одну минуту, господа… — простонал Берг. — Истасов, вы когда-нибудь направляли на свою конспиративную квартиру менеджера Пусодина?
Истасов резко замолчал. Кажется, даже перестал дышать. Потом снова заорал — видимо, боль была сильнее удивления:
— Несколько раз! Вино, коньяк, креветки, салями!.. Прекратите этот идиотский допрос!
— Вика… — в исступлении прошептал Куртеев. — Она была в твоей машине. Что ты с ней сделал?..
— Отойди от него… — донесся слабый стон от того места, где лежал Берг.
— Как это — отойди?
— Я сказал — отойди, — приказал Игорь Оттович. — Но прежде забери у него мобильный телефон. Собери трубки у его овчарок и выйди на дорогу. Поймай такси… Если мы подарим ему жизнь, это будет лучшей местью негодяю, собиравшемуся забрать наши. Через десять минут, Куртеев, если бы вы меня не поняли, мы бы с вами лежали в сырой земле. Верно, Борис Борисович?.. Господи, я сейчас понимаю, что испытывает арбуз…
— Я не хотел никого убивать! — застонал Истасов.
— Тогда зачем вам возить в машине аж два заступа? Слава богу, лопаты были пристегнуты креплениями к полу, иначе под утро в салоне нашли бы полтонны рагу… Хватит болтать, Куртеев, ступайте на дорогу!
— Но Вика…
— Делайте что вам говорят!..
— Вика была в маш…
— Идите, глупец!.. — глубоким голосом простонал Берг.
Немного удивленный и растерянный, Куртеев бросил «глок» перед собой, постоял и двинулся к трассе.
Не прошел он и трех шагов, как за спиной его раздался сочный звук передергиваемого затвора. Пугаясь того, что делает Берг, Тихон резко развернулся и с еще большим страхом понял, что Берг тут ни при чем. Дотянувшись до наполовину вывалившегося из салона трупа телохранителя, Истасов завладел его оружием. В отличие от консультанта пользоваться им он, как видно, умел.
— Два идиота! — прокричал президент «Макарены» и, выбросив руку в сторону Куртеева, стал нажимать на спусковой крючок.
Выстрел раздался неожиданно. Тихон заметил, как голова Истасова против воли дернулась в сторону, и сразу после этого из нее вылетели ошметки кровавых мозгов.
— Вот теперь и спорить нечего… — пробормотал Берг, роняя пистолет и валясь на покрытую пылью траву.
Ни слова не говоря, Тихон развернулся и пошел к дороге.
Уехать получилось не сразу. Трое водителей еще согласились бы взять Куртеева, но, едва замечали выведенного из придорожной растительности Берга, тут же давили на газ. Берг им решительно не нравился. Окровавленный маленький пожилой человек с пропитанным кровью тюрбаном на голове вызывал у них недоверие, хотя Куртеев с руками по локоть в крови и разошедшимся по швам пиджаком выглядел куда более впечатляюще. Берг выглядел жертвой, Тихон — злодеем, но не брали почему-то именно Берга.
— Прямо беда с вами, Игорь Оттович, — пошутил консультант, помогая профессору проникнуть в салон новенькой «Ауди», — не нравитесь вы людям.
Водителем оказалась симпатичная брюнетка с собранными на затылке в пучок волосами.
— Это где же вас угораздило, несчастные? — полюбопытствовала она, старательно затягиваясь сигаретой и без страха глядя на попутчиков.
— С велосипеда упали. Знаете, есть такие, тандемы называются. Тренер ногу в колесо нечаянно вставил, мы и полетели под откос.
— Понимаю, — кивнула она, включая передачу. — А тот черный гараж, лежащий в кювете на крыше, — под колеса вам попал.
— Знаете, мы сигналили ему — уйди, уйди… А он подрезать начал.
Эти двое нравились девушке.
— А вы сами-то откуда будете? — испытывая непреодолимое желание говорить о чем угодно, но только не о нем с Бергом, спросил Куртеев. — Где живете?
— На Рублево-Успенском шоссе.
— А-а… Чем занимаетесь в свободное от подбора на дороге поцарапанных мужиков время?
— Книги пишу.
— А-а. Об чем?
— О нашей жизни.
— О чьей — нашей? — поднял неразбитую бровь Куртеев.
— О нашей, людей, живущих на Рублевке.
