– А при чем тут… э…э… самолеты? – не понял Тараканкин.
– У нас самое красивое в мире метро, хотя мы нигде не бываем и ничего не видели! – выкрикнул снова Кощей.
Тараканкин укоризненно покачал головой, смотря в сторону Кощея:
– Товарищ…
– Свинья тебе товарищ! – заорал кто-то из задних рядов.
А кто-то из передних рядов добавил:
– Мы ничего не видели, не бывали ни в одной стране мире!
Тараканкин вздохнул, решив больше не обращать внимания на выкрики больных, и продолжал:
– Товарищи пациенты! У нас построено самое справедливое общество в мире – социалистическое общество. Зарплата маленькая, но есть… э-э…, как я сказал, иные фонды выплат, доплат к нашим зарплатам…
– А нельзя ли сразу деньги на бочку? – послышался чей-то возглас с задних рядом.
– И поэтому зарплата выдается нашим гражданам, учитывая это обстоятельство. Вот в связи с этим… э-э… один анекдот…
– Анекдот! Обормот! Живоглот! – выкрикнул Иван Грозный с места, пряча голову вниз, чтобы его не увидели угрюмые санитары.
– Э-э… товарищи! Послушайте! – попросил Тараканкин.
– Свинья тебе товарищ! – снова выкрикнул Иван Грозный, не поднимая головы.
Тараканкин покраснел от злости, обращаясь к санитарам:
– Это такой у вас порядок? Такая идеальная обстановка для лекции, как мне утверждали вчера?
– Вы читайте вашу лекцию, – отозвался один санитар, не смотря на Тараканкина, а другой санитар добавил:
– Пока что лекции мы не слышали.
– Да? Вы не слышите меня?
– Вас-то слышим, а лекции как таковой нет, – уточнил один санитар.
Тараканкин вытащил платок из кармана, вытирая выступивший пот. После короткой паузы он продолжил, не смотря ни на кого и держа голову гордо поднятой кверху:
– Итак, один анекдот… Спрашивают армянское радио: «А сколько у вас получает советский инженер?» Армянское радио подумало минуту, потом отвечает: «А у вас негров линчуют!»
Не послушал своих коллег профессор Тараканкин, которые советовали ему не рассказывать анекдоты в психиатрической больнице. Только через минуты две он понял, что совершил большую ошибку, но исправить свое положение уже не мог…
Больные оживились, осмелели, некоторые повскакали с мест, танцуя и махая руками, другие выкрикивали непонятные звуки и слова, не обращая внимания на профессора и санитаров.
– А вы сколько получаете? – спросил Наполеон профессора, вскочив со стула.
– Что значит, сколько я получаю? – удивился Тараканкин. – Вообще-то это неприличный вопрос…
– А почему он неприличный? – с места спросил Кощей.
– Он много денежек получает, – высказал предположение Иван Грозный.
Тараканкин недовольно поморщился, переждал минуту, собираясь с мыслями, потом решил продолжить:
– Итак, дорогие товарищи…
– Свинья тебе товарищ! – выкрикнул кто-то с задних рядов.
Раздался громкий смех, санитары забегали, ища крикуна, а Тараканкин рассердился:
– Ну, хватит уж! Санитары наведите порядок в зале, иначе я не смогу знакомить ваших больных с социалистическим образом жизни!
«М-да, – подумал Тараканкин, – предупреждали ж меня коллеги… Не стоило ехать в психиатрическую больницу… Не стоило соглашаться на уговоры первого секретаря Сусликова!.. Как он мне надоел, когда звонил и просил прочитать тут лекцию!..
Никто меня здесь не поймет! Все только будут шуметь и смеяться! А этот врач предусмотрительно сбежал, видно, знал, что произойдет…»
Санитары стали грозить кулаками больным, озираясь по сторонам и ходя вдоль рядов, ища крикунов в зале. Все больные поднялись с мест, крича и махая кулаками.
Санитары беспомощно оглядывались, пытаясь усадить больных, что им не удавалось. Через минуты две больные оттеснили санитаров к трибуне лектора, окружили санитаров и лектора со всех сторон.
– Анекдот! Анекдот давай! – орали больные.
К трибуне подошел Наполеон, говоря:
– Слушайте мой анекдот!
– Давай нам новый анекдот! – завопили больные.
– Слушайте! Один спрашивает: «Никто не знает, Брежнев умер или нет?» Ему в ответ: «Правда? Лично умер?»
Раздался гомерических хохот больных, аплодисменты.
– Еще давай! – потребовали больные.
– Еще! – сказал ободренный хохотом больных Наполеон. – Что будет, если Брежнева ударить по голове?
– А что? – спросил Андрей.
– БАМ! – ответил с улыбкой Наполеон.
Вновь раздался гомерический хохот больных.
– Еще желаете?
– Давай!
– Еще… Один спрашивает другого: «Слушай, а когда закончится электрификация всей страны?» «Когда всем будет до лампочки!»
Раздавшийся хохот чуть не оглушил Тараканкина, он зажал уши, испуганно глядя на больных.
– Слушайте мой анекдот, – стал рассказывать Кощей. – Какая самая-самая богатая страна в мире?
– Какая?
– СССР! Шестьдесят лет ее разворовывают, но разворовать полностью не могут.
Больные засмеялись, но не так громко, как ранее.
– Еще давай! – послышалось отовсюду.
– Еще слушайте! – продолжал Кощей. – Спрашивают одного мужика: «Ну, как жизнь?»
Он вяло отвечает: «А как в Мавзолее: не жив, но не хоронят!»
Раздался вновь гомерический хохот больных.
– Еще слушайте! Вопрос на засыпку: можно ли построить коммунизм?
– Конечно, можно, това… – попытался ответить Тараканкин, но больной с одним зубом во рту погрозил ему кулаком:
– Молчи, придурок профессорский!
– Ну, чего дальше?
– А слушайте… Ответ: можно, но построить можно, но выжить в нем – нет.
– Неплохо! – похвалил Кощея больной с одним зубом во рту. – Еще!
– Да! Еще расскажи! – орали все больные, строя профессору разные гримасы и грозя кулаками.
– Слушайте… Знаете самый фешенебельный отель в мире?
– Нет.
– Это Кремль! – произнес, улыбаясь, Кощей.
– Какую несусветную чушь вы несете! – нервно выкрикнул Тараканкин.
– Еще давай анекдот!
– Слушайте… Спрашивают армянское радио:» Скажите, а почему в западных магазинах самообслуживания часты случаи воровства, а ворами оказываются бывшие граждане СССР?» Армянское радио сразу ответило: «Это у граждан, сбежавших из СССР, пережитки социализма в сознании».
Вновь раздался гомерический хохот всех больных. Даже Антон улыбнулся, чему обрадовались Вася и Андрей.
– Молодец, – похвалил друга Андрей.
– Почему меня хвалишь? – удивился Антон.
– Умнеешь ты на глазах. Начинаешь многое понимать!
– А вот я свой анекдот расскажу вам, – смеясь, сказал Иван Грозный, смотря на мрачного Тараканкина.
– И про что ваш анекдот? Может, хватит?
– Нет, не хватит! Слушайте…Приходит американец в наш магазин, спрашивает, почему там не продают черной икры. «А никто не спрашивает», – ответили ему продавщицы. Американец не поверил, простояв возле прилавка почти целый день.
В конце рабочего дня американец в беспомощности развел руками: «В самом деле!
Нет спроса!»
– Ну и что вы хотели этим сказать? – раздраженно спросил Тараканкин.
Вместо ответа он услышал выкрик Антона, протягивающего ему двух рыжих тараканов:
– Вот, дорогой товарищ!
Тараканкин брезгливо поморщился, отходя от Антона и спрашивая:
– Что… что это?
– Это тараканы. Берите!
– Тараканы?
– Да! Рыжие! Дарю!
– Нет… Не надо мне!
– Бери, социалистический наш товарищ, а то фингал поставим! – предупредил больной с одним зубом во рту.
Тараканкин опасливо поглядел на больного с одним зубом во рту, потом перевел взгляд на молчащих угрюмых санитаров, вздыхая. Санитары предпочитали не смотреть в его сторону и не двигаться. Они словно застыли.
– Ну, бери тараканов! От всей души, зуб даю! – потребовал Антон.
– Отстань, псих! – заорал Тараканкин.
Один санитар не выдержал и прошептал Тараканкину, не смотря в его сторону:
– Берите, профессор… А то в самом деле изобьют…
– А вы мне не поможете? – беспомощно оглядываясь, спросил Тараканкин санитаров.
– Силы у нас неравны, – прошептал санитар, – их вон сколько… Не надо было вам свою лекцию терять.
– Я не терял… Я просто ее забыл на столе…
– Привыкли все читать по бумажке?
Тараканкин взмолился, обращаясь к санитарам:
– Ну, помогите мне, товарищи! Что мне делать?!
– Ждать других санитаров, врача.
– Но я брезгую брать этих… э-э… тараканов!
– Бери, раз дают тебе впервые бесплатно что-то, социалистический ты наш! – выкрикнул больной с одним зубом во рту.
– Берите, профессор, а то за последствия я не отвечаю, – прошептал другой санитар, не смотря на обступивших Тараканкина кричащих больных.
– А вы хороши, санитары! – упрекнул Тараканкин санитаров. – Должны были меня защищать!
Оба санитара ничего не ответили профессору и лишь тяжело вздохнули.
Тараканкин вытянул дрожащую правую руку, взял двумя пальцами тараканов у Антона, брезгливо морщась. А другой рукой Тараканкин закрыл свое лицо, тяжело вздыхая.
Однако на этом бедствия профессора не закончились: двое больных пытались заглянуть ему в рот, что-то шепча друг другу. Тараканкин со страхом взглянул на них, чуть вздрагивая.
