Позже, скирду как следует оглядев, я понял, что наткнулся на стаю в момент февральских собачьих свадеб — снег у скирды был истоптан, пропитан мочой, кое-где виднелись капельки крови.
Бывает, на равнине скирда — единственное приметное место, единственное возвышенье, где птицы могут присесть отдохнуть, оглядеться. Для орла-зимняка скирда — желанный насест. Иногда степные орлы за неименьем другого места строят гнезда на старых скирдах.
Известны случаи: в соломенных норах, как в дуплах, гнездились удоды и сизоворонки. Утки огари, обычно живущие в норах лисиц, иногда эти норы (глубокие — до пяти метров) сами прорывают в скирдах.
Под старой скирдой в Белгородской области обнаружено было волчье логово. И совсем уж удивительный случай: в Башкирии на зиму однажды зарылся в скирде медведь. За соломою в январе приехали из деревни. День был морозный — медведь спал крепко. Мужики, навьючив три воза, подогнали к стогу четвертые сани. И тут чьи-то вилы коснулись медвежьего бока…
Закий Магафуров рассказывал мне историю эту во всех подробностях, поскольку один из возчиков был его двоюродный брат. «Сначала от страха все чуть не умерли. Лошадь упала, запуталась в сбруе, возчики — кто побежал, кто кинулся вверх на скирду. Но больше всех испугался медведь. Он через голову кувыркнулся и мчался к лесу прыжками, как заяц».
Скирды, стожки, копны особенно хороши зимой. Под сахарными головами снега прячется тепло лета. На лыжах едешь — приятно прислониться к колючему боку стожка, постоять минуту-другую. Увидев, как мечут стожок на сани, приятно потянуть носом воздух.
Ничто надежней, чем запах, не хранит в памяти прошлое. Запах сена воскрешает летний денек — луг у речки, шуршанье стрекоз, жужжанье шмелей. Под скрип саней хорошо это все вспомнить.
Фото автора. 5 декабря 1997 г.
(Окно в природу)
«Вепрь» — слово старинное. Так называли когда-то всем нам знакомого кабана — существо и ныне нередкое, весьма по внешности колоритное и по повадкам настолько своеобразное, что, нарушив традицию, мы посвятим ему два «Окна» сразу.
Этот вот снимок сделан возле опушки леса вблизи Москвы. Снимая зверя, я видел многоэтажки Теплого Стана и шпиль Московского университета. Кабану с плохим зрением и приземленностью все это не было видно. А меня забавляло: дикарь обретался рядом с огромным человеческим муравейников и, видимо, хорошо понимал — чего надо бояться, а чего не надо.
Предок домашней нашей свиньи от нее отличается. В первую очередь отличается цветом — он почти черный, во-вторых, он подборист и как бы сплющен с боков, он явно короче свиньи и выглядит как бы слегка горбатым — в холке выше, чем в крестце сзади.
На ногах кабан невысок. Главное в его облике — клинообразная голова с замечательным инструментом, названье которому — рыло. Устроенный таким образом, кабан легко, напролом пробегает в чаще и буреломе, в зарослях камыша, на болоте и на полях кукурузы.
Неуклюжий с первого взгляда зверь — великолепный бегун, прыгун в высоту и длину, отменный пловец (пять — восемь километров открытой воды одолевают играючи). Устройство копыт позволяет кабану ходить по болотистым топям, мягкий подшерсток спасает от холодов, а щетина позволят ему, не обдирая боков и спины, проскальзывать в тесных местах.
В слове «вепрь» угадывается свирепость нашего героя. Оно и понятно, предки наши на кабанов ходили с рогатиной (род копья), и железом тронутый зверь был для охотника столь же опасен, как и медведь, ибо рыло вепря кончается не только прочным пружинистым пятаком, но и клыками и способно выпустить из врага внутренности.
Раненый кабан и сегодня может на охотника броситься очень решительно. Но если зверя не беспокоить, не обижать — никакая опасность от него не исходит… Человеческий запах в лесу он чувствует за пятьсот — шестьсот метров. Но он не спешит панически убегать, а действует, сообразуясь с обстановкой. В нашей природе его считают вторым после волка интеллектуалом.
Чем жив кабан? Что для него — хлеб насущный? Процветанье по всему миру этих животных в большой степени объясняется их всеядностью. Кабан везде найдет пропитанье.
Зимой в болоте он поедает корни, клубни и луковицы растений, летом и осенью ест грибы, опавшие дикие груши и яблоки, орехи и желуди перемалываются на его зубах. Рискуя жизнью, кабаны сознательно держатся возле людей.
Бахча, огороды с картошкой, свеклой и морковкой, поля пшеницы и кукурузы постоянно их привлекают. Но кабан — единственное из копытных животных — охотник до пищи животной и всюду ее находит. Перепахивая за ночь большие площади, кабаны вместе с корешками и луковицами выуживают в земле червей, личинок жуков, мышей, лягушек, улиток. Поедают и ящериц, содержимое птичьих гнезд, попалась падаль — и она идет в дело.
Иногда кабан прямо становится хищником, его жертвы — затаившийся маленький олененок, ослабший взрослый олень и косуля. Придавив жертву копытом, кабан вырывает из нее куски мяса. Ослаб, свалился собрат — кабаны оприходуют и его.
Змею кабан схватит без колебаний — щетина, толстая кожа и мощный слой жира защищают его от яда. Такое отношение к змеям унаследовали от диких предков и домашние свиньи.
Американцы, когда осваивали прерии, прежде чем ставить постройки на застолбленной земле, одалживали у ближайшего фермера свинью и пускали на участок — выловить змей.
Большую часть времени тратит кабан на поиски пищи, много энергии отнимает у него «пахота». Выставленным вперед рылом зверь роет даже схваченную морозом землю, выворачивает камни, рвет корни деревьев. Но все труды окупаются — к осени зверь накапливает под кожей слой сала иногда толщиною в ладонь. Медведю такого запаса при спячке в берлоге хватит до самой весны. Кабан же зимой не спит, и ему непременно надо кормиться — запасенного жира не хватит. Если снег неглубок и морозы не очень сильны, зиму кабаны переносят без ощутимых потерь. А в суровые зимы гибнет их много. И бывают годы повального мора.
В Беловежской пуще кабаны всегда чувствовали себя вольготно — зима тут мягкая. Но в 1840 году сильные морозы и очень глубокий снег привели к повальной гибели кабанов. Уцелели лишь единицы. «Весной находили группы по двадцать — тридцать голов. Кожа и кости. Лежали, тесно прижавшись друг к другу».
У молоди ежегодный отход приходится также на весенние холода, когда гибнут еще не окрепшие недавно рожденные поросята. Ну и, конечно, велика дань, которую платят дикие свиньи повсюду охотникам.
Но высокая плодовитость, всеядность, способность приноровиться к разным условиям помогают диким свиньям процветать на всех континентах. Нет их только в Австралии и, разумеется, в Антарктиде.
По человеческим представленьям любовные чувства расцветают весной. В природе обстоит все иначе. Любовные игры тут служат исключительно продлению рода. Малыши должны родиться не слишком рано, чтобы их не задело «хвостом зимы», но также без опозданья, чтобы до новой зимы набраться жизненных сил. В зависимости от сроков утробного развития детенышей у каждого вида животных свое календарное время свадеб. У медведей они бывают в средине лета (малыши рождаются в берлоге), у зайцев — в марте, у волков — в феврале, у лосей и оленей — в сентябре — октябре, у кабанов — в ноябре.
Хмур и пустынен предзимний лес. Листва облетела, пруды и лужи уже покрыты ледком. Уже отревели в лесу олени, уже медведи готовятся лечь в берлоги, кабаны же именно в это время предаются любовным страстям.
Начинается все с того, что в компании самок с весенним приплодом и озорными подсвинками (приплод прошлогодний) появляются ходившие в одиночестве секачи. Их появленье — сигнал подсвинкам немедленно удалиться, что те и делают, образовав свою вольницу смелых, отчаянных «юниоров». Секачи же (их несколько) на виду у самок начинают мериться силами. Они пыхтят, сопят, «гокают», пугая друг друга. Для некоторых этого и довольно, чтобы покинуть ристалище, а соперники равной силы начинают яриться. Сначала они резко толкают друг друга. И, бывает, уже в этой фазе соперничества некоторые чувствуют превосходство противника и без радости удаляются. Но чаще начинается бой. И нешуточный.
Рыло с клыками направлено прямо в соперника. Другое животное от этих ударов испустило бы дух. Но для вепрей природа предусмотрела защиту. У каждого из соперников ко времени поединков под кожей на груди и с боков вырастает толщиной сантиметра в четыре мозолистая броня-калкан. Кинжальные удары соперника смертельными не бывают и даже серьезно не ранят.
Драки кончаются тем, что один из них выдыхается и уходит. Владыкой в женском обществе остается сильнейший. Исполнив предназначенье, кабан удаляется в лесное свое одиночество.
