— Подойди сюда! — раздался оттуда чей-то властный голос.
Голубев сделал несколько нетвердых шагов, но бывший масон, вновь вернувшийся в тело Кирилла, его опередил и приблизился к зеркалу раньше. И тут взору Леонида предстала картина, которую он не смог бы забыть до конца своих дней. Из зеркала в комнату вдруг высунулось множество рук — мужских и женских, тонких и крепких, обнаженных и прикрытых рукавами разноцветной одежды. И все эти руки почти одновременно вцепились в завопившего от ужаса Глеба Серебряного, подхватили его, оторвали от пола и, несмотря на его отчаянное сопротивление, утащили прямо сквозь черное матовое стекло.
Некоторое время зеркало еще оставалось непрозрачным, а потом медленно прояснилось. В нем постепенно стали проступать очертания комнаты, а потом и отражение его, Леонида — самого что ни на есть настоящего Леонида Голубева, пятидесяти теперь уже восьми лет от роду, взъерошенного и, судя по выражению лица, насмерть перепуганного.
— Это все? — тихо спросил он у своего отражения.
— Все, — кивнуло оно в ответ.
Первое, что он сделал, — это открыл окно: в комнате отчетливо пахло паленым, хотя свечи исчезли. А потом поспешил к пульту связи с охраной.
— Вызовите «Скорую», моему гостю стало плохо. И ко мне сейчас должна прийти Ксения Волжанская.
И тут же принялся набирать номер мобильного Ксю. Она появилась практически мгновенно и замерла в дверях, во все глаза глядя на него:
— Теперь ведь ты — это ты? Да?
— Теперь я — это я… — Он почему-то не решался приблизиться к ней, и она сделала это сама.
— У тебя теперь твои глаза, твое лицо… — Она испуганно оглянулась по сторонам: — А где этот?
— Его больше нет.
— Он исчез насовсем?
— Да, Глеб исчез. Осталась лишь внешняя оболочка — тело Рощина… — Леонид показал на лежащее тело Кирилла. — Я вызвал «Скорую».
— Я помогу, — спокойно сказала Ксения.
Через два часа тело Кирилла Рощина увезли в морг. Врачи «Скорой» зафиксировали в своих бумагах типичный «раковый интоксикоз».
— Что же, — вздохнула Ксения. — Значит, Кирилла Рощина больше нет… Жаль. Я даже по-своему привязалась к нему.
— Да, его больше нет, — отвечал Голубев. — Но я в отличие от тебя совершенно об этом не жалею.
— Вот как? — Ксения задумалась, потом вздохнула. — Покажи мне свою хваленую квартиру, а то я столько уже про нее слышала, а еще ни разу не видела.
Вдвоем они совершили небольшую экскурсию по дому.
— А это и есть то самое зеркало, да? — Ксения с некоторой опаской потрогала резную дубовую раму, будто боялась, что из-за стекла кто-то выскочит.
— Да, это оно, — подтвердил Леонид.
Они стояли рядом, их отражения были так близко друг к другу… Ксюша с интересом рассматривала Голубева через зеркало.
— Вот наконец-то передо мной тот, кого я всю жизнь ждала, — тихо проговорила она.
— Старый, обрюзгший и с животом? — усмехнулся он.
— Господи, ну какой же ты дурак, хоть и царь! Что это за возраст, право, для мужчины — пятьдесят восемь?!
— Но неужели ты готова любить меня такого! — недоумевал он.
— Как же ты не понимаешь элементарных вещей! Для меня ты — это всегда ты.
Он обнял ее, и она первая его поцеловала. Леонид расслабился, но тут его взгляд случайно наткнулся на зеркало, в котором отражались они с Ксенией и большая кровать у противоположной стены. Ему тут же ярко вспомнились «живые картины» с участием Инессы, которые так охотно демонстрировало ему в последнее время зеркало… А вдруг ему вздумается повторить то же самое с Ксенией? Нет, ни за что на свете!
— Что с тобой? — Она немного отстранилась и с тревогой поглядела на него. — Что-то не так? Ты плохо себя чувствуешь?
— Нет, все в порядке. — Он выдавил из себя улыбку. — Просто мне здесь, в этой квартире, как-то не по себе…
— Тогда поехали ко мне, что же мы стоим? — Она потянула его за руку. — Только скорее, умоляю тебя! Если бы ты знал, как я за эти восемнадцать лет истосковалась по своему царю Леониду!
* * *
— Ну и стоило бояться? — спросила она, когда он, весь мокрый, с бьющимся сердцем и тяжело дыша, повалился рядом с ней на кровать. — Если кого-нибудь интересует мое мнение, то, по-моему, все было просто чудесно!
— А откуда ты знаешь, что я боялся? — покосился он на нее.
Ксения пригладила его взмокшие от пота волосы и нежно потерлась щекой о голое плечо.
— Милый, но я, во-первых, врач, а во-вторых — взрослая женщина. Все вы, мужчины, с определенного момента начинаете бояться первого раза… И не только первого. Как будто для нас самое главное — получилось у вас или не получилось…
— А что для вас самое главное? — со счастливой улыбкой спросил он.
— Самое главное — что мы любим, все остальное неважно. Если не любим, тут уж ничем не поможешь.
Она села, машинально осмотрелась вокруг. Леонид взял с маленького столика сигареты и протянул ей:
— Ты ведь это ищешь?
Однако Ксения поглядела на пачку с откровенной брезгливостью, а потом даже скривила рот.
— Не хочу. Вообще больше никогда не буду курить.
— Вот как? — обрадовался он. — А что так?
— Знаешь, когда женщина курит — это верный признак того, что она несчастлива… Я не хочу больше быть несчастливой.
Он с интересом поглядел на нее:
— Это что же получается: все некурящие — счастливы? Она рассмеялась:
— Нет, конечно, вечно ты все передергиваешь! И вообще я давно заметила, что у тебя плохо с логикой!
— Ну, смотри, ты сама это сказала. — Он приподнялся на локте и, размахнувшись, выбросил сигареты в открытое окно.
— Что ж ты делаешь? — ахнула Ксюша.
— Ничего. Бомж какой-нибудь подберет — обрадуется.
— А если дети найдут? Нет, ты с ума сошел, честное слово! Взрослый человек, а ведешь себя как ребенок!
— Ой, кто бы говорил! — Он обнял ее, притянул к себе, уткнулся носом в ее грудь.
— Ты все потерял?
— Да. Почти.
— Деньги, имущество… Жалеешь?
— Нет. Я быстро все восстановлю. Я привык много работать. Да и нужно ли иметь столько? Теперь ведь у меня есть главное — моя Любимая.
В которой Леонид Голубев возвращается к прежней жизни
Первое, что сделал Леонид, придя в себя в прямом и переносном смысле, — это отправился в Ксенину клинику и в очередной раз сдал все анализы. Мало ли что, чем черт не шутит… Ксения посмеивалась над его мнительностью, однако в глубине души — и Голубев отлично это видел — сама беспокоилась. Во всяком случае, когда уже на подъезде к Лефортову он вдруг неопределенно предположил, что, может, и не стоит делать никакую диагностику, Ксюша решительно воспротивилась:
— Нет уж, начал дело — так доводи до конца! Тем более что мы уже практически на месте, не возвращаться же!..
Долгожданные результаты успокоили обоих.
— Ну слава богу… — пробормотал Леонид. Возвращение к прошлой жизни прошло для Голубева на удивление легко. Казалось, будто бы и не было этих двух месяцев, странных приключений, пребывания в чужом теле… Такое чувство, будто он никогда и не покидал особняк на Бульварном кольце. Первое время Леонид всерьез подумывал о том, чтобы полностью изменить обстановку в своей некогда столь любимой квартире.
— Как вспомню о том, что тут жил чужой человек — да еще какой человек! — который прикасался тут ко всему, пользовался моими вещами, так мне противно становится, — говорил он Ксении. — Надо выкинуть все к чертовой матери! И ремонт сделать.
— Ну, ты как хочешь, конечно, — отвечала она, — но лично мне менять обстановку просто жалко. Тут все так красиво! Видно, что ты обставлял свою квартиру не абы как… Да, конечно, какие-то вещи надо заменить, постельное белье, например. Но избавляться от мебели, от картин, по-моему, просто глупо. Ты же не выбросишь свою коллекцию зонтов?
— Нет, конечно, ты что? Я так по ним соскучился!
— Ну, вот видишь! А чем, например, вот эта инсталляция из фотографий времен Первой мировой войны хуже зонтов? Или часы на каминной полке? Или чудесный столик с резными ножками, который стоит у тебя в спальне?
— Да ничем, — вынужден был согласиться Леонид. — Наверное, ты права.
«Все равно это ненадолго! — говорил он про себя. — Надо же будет нам с Ксю как-то решить вопрос о совместном проживании… Тогда и придумаем, что делать. Когда она переедет сюда, то все равно придется все менять. А может, подыщем какой-то другой вариант, попросторнее».
Сразу после клиники Голубев отправился в свой офис, находившийся в престижном бизнес-центре. Ехал он туда с большой опаской, так как совершенно не представлял, что ожидает его на работе — вероятность того, что Глеб Серебряный по неопытности или из стремления досадить врагу просто-напросто развалил дело всей его жизни, была очень велика. Но, к счастью, и эта возможная беда прошла стороной. Мнимый Кирилл внял советам своего патрона, данным ему в Лондоне, и поставил у руля именно тех людей, которых рекомендовал Голубев. Сам он, как понемногу выяснилось из разговоров, просто тихо отдалился, исполняя исключительно роль свадебного генерала и переложив практически всю основную работу на плечи помощников и заместителей, которые отлично справились. В результате холдинг не только не обанкротился и не прекратил свое существование, но даже напротив того — развивался и процветал точно так же, как это было и при прежнем боссе.
