Уж как-нибудь, на хер, заметил бы.
Ну может быть, только я говорю о среднем гражданине, Сэмми, а не о Птичьем человеке из Алкатраса,[27] при всем моем уважении.
Автобус идет!
Да.
Какой номер?
Сто двенадцатый.
Не мой.
Нет, так вот, я говорю, есть вещи, которым ты должен уделять внимание, или, по крайней мере, должен я, твой поверенный; вещи, за которыми надо следить, такая у тебя задача. Вот скажи-ка мне, Элен тебе жена? Законная?
Сэмми шмыгает носом.
Ну хотя бы подруга?
Насколько я знаю.
Вы с ней просто поссорились?
…
Ладно, Сэмми, дело твое; с другой стороны, я ведь так или этак все выясню; я хочу сказать, что нам придется узнать друг друга получше, хотим мы этого или нет.
Мимо с шумом пролетает несколько машин, Сэмми делает вид, что они отвлекают его внимание.
Ты слышишь?
Что?
Я говорю, раз я тебя представляю, я волей-неволей обязан знать о твоих делах все. Не важно, можно о них говорить открыто или нельзя, я должен о них знать, иначе как я смогу выполнить мою работу? это же будет невозможно.
Что будет невозможно?
Я не смогу тебя представлять должным образом.
Я и не говорил, что ты будешь меня представлять.
Мне казалось, мы договорились.
Что-то не припоминаю.
Понятно, вот, значит, как.
Ни хрена не так, приятель, ты торопишься с выводами. Я должен подумать.
Что ж, твое право. Я вот что тебе скажу: если мне придется подготавливать твое дело, то подготовка должна быть всесторонней; а это потребует времени. Если ты скажешь мне, давай, действуй, за день до слушания, проку от меня не будет. Плюс другое: ты должен помнить, они узнают о тебе все. И какой мне будет смысл биться за тебя, если я буду знать меньше, чем они?
Всего они не узнают. Сэмми сплевывает на мостовую.
На твоем месте я бы исходил из того, что узнают.
Да, но ты же не на моем месте. Есть все-таки разница между поверенным и тем, на хер, кого он представляет; понимаешь, о чем я, им самим?
Это я понимаю.
Вот и хорошо.
Сколько времени тебе нужно на размышления?
По крайности сутки.
Видишь ли, какая штука, при всем моем уважении, совершенно неважно, сутки это займет или не сутки; тебе все равно придется сказать либо да, либо нет – когда придет время, понимаешь? В конечном итоге. Даже если ты будешь думать неделю, в последний ее день ты все равно должен будешь принять решение. Либо ты на это идешь, либо нет. Я на тебя давить не собираюсь, скажу тебе откровенно, особой нужды браться за твое дело у меня нет. Но время подпирает, а работа предстоит немалая; расследование, много чего. Опять-таки я веду и другие дела. И если честно, некоторые из них посложнее твоего. Мне сейчас надо будет повидать одну женщину, так она бьется об эту стенку уже много лет; в сравнении с ее делом твое – просто пустяк.
Да что ты?
…
Нет, я без всякого сарказма спросил; просто не люблю, когда меня загоняют в угол; а целая куча мудил, похоже, только этим и занимается, понимаешь, и это меня достает.
Я тебя в угол не загоняю, как раз наоборот.
Мне нужно подумать.
Как хочешь.
Тут дело не в тебе, не в тебе лично; если мне понадобится поверенный, я прямо к тебе и обращусь.
Ну ладно, только подумай еще и о том, что для таких дел установлен срок давности; протянешь слишком долго, потеряешь все шансы.
Тебе-то это без разницы.
Я заработаю что-то, только если ты получишь деньги, так что мне совсем не без разницы. Я же говорил тебе, главное – последовательность.
Ах да, последовательность, они меня отмудохают, друг, вот и вся последовательность, отмудохают.
Каким это образом? ты можешь потерпеть неудачу, и не более того. Преследовать тебя не за что; а так повернется дело или этак, им все едино. Деньги-то платить придется не им, а нам.
Да, но есть еще плохая статистика, отчеты; плохая с точки зрения политиков, так что, если они нахалтурят, им придется туго.
Если ты о тех, кто зависит от голосов избирателей, все верно, эти будут драться, как черти, чтобы нас одолеть. Им же приходится доказывать, что они со своим делом справляются. Если у них появляются соответствующие возможности и до них это доходит, то они и используют эти возможности соответствующим образом, такова их работа. Но мы построим дело на некомпетентности и неэффективности, на том, что их действия не отвечают тому, что они обязаны делать. В конечном счете все сводится к деньгам – можешь назвать это неписаным законом, – но вовсе не к тем деньгам, которые идут на компенсацию; эти деньги берутся из собственного бюджета управления. А когда это случается или хотя бы угроза такая возникает, кого-то вышибают с должности; вот этого они и боятся больше всего, что их вышибут. Ты следишь за моей мыслью?
Сэмми вздыхает. Как по-твоему, спрашивает он, дождь будет?
Вообще-то, похоже.
Тучи?
Да.
Я так и думал. Сэмми прочищает горло, еще раз сплевывает. Ты уверен, что мы не у какого-нибудь долбаного фонарного столба стоим?
Алли фыркает. Моя машина сейчас на техосмотре. Иначе бы я тебя подбросил.
Сэмми кивает. Ладно, говорит он, договорились.
…
Хорошо, ты мой поверенный, с этим ясно. Идет? Если ты еще не передумал.
Да, идет. Отлично Сэмми, хорошо, битва начинается – все равно ведь тебе терять нечего!
Ну, я бы так не сказал.
Уверен, что не хочешь все обдумать?
Уверен.
Они пожимают друг другу руки, скрепляя сделку.
На попятный-то не пойдешь, а? Я человек слова, Сэмми, надеюсь, ты тоже. Я только потому спрашиваю, что нам предстоит большая работа. Я против нее ничего не имею; просто не хотелось бы, чтобы ты потратил кучу времени и сил, а в последнюю минуту все отменил. Я хочу сказать, поражения я не боюсь, не как такового, а вот такого исхода – да; он чертовски разочаровывает. Страшно неприятно бывает, когда им удается выиграть дело, это означает, что они с ним управились лучше тебя. И это самое худшее. Так как ты насчет благотворительности?
Мне что, сразу туда идти?
Сразу.
Я предпочел бы завтрашнее утро.
Хорошо. Но уж наверняка, потому что это действительно важно.
Не волнуйся.
В какое время?
Э-э…
Может быть, я смогу пойти с тобой.
Не надо. Нет, честно; я должен сам; пора учиться.
Ладно, хорошо; значит, адрес указан на направлении, это на Сент-Винсент-стрит. Я попросил дать направление туда. Я знаю, ты человек не религиозный, стало быть, ты у них будешь проходить как не имеющий вероисповедания. Это протестантское общество. Идет?
Да, спасибо, ты молодец; если заблужусь, просто спрошу у кого-нибудь дорогу.
Ты у нас боец.
Только не надо мне, на хер, лекции читать. Сэмми улыбается.
Даже пробовать не стал бы.
Ладно. Слушай, тебе необязательно дожидаться со мной этого чертова автобуса, попрошу кого-нибудь, мне помогут.
Да мне не сложно.
Нет, Алли, ты же спешишь, честно, я справлюсь.
Ты уверен?..
Не беспокойся; деньжат ты мне дал, все отлично; я должен тебе семьдесят пенсов; при следующей встрече отдам.
Встретимся в среду, ближе к полудню.
Ладно, договорились.
Просто до этого никак не смогу. Я подъеду прямо к тебе, это лучше, чем встречаться где-то еще, мы сможем как следует все обсудить. Плюс я получу возможность кое-что проработать. Я тебе так скажу: мы продвинемся гораздо дальше, чем ты думаешь!
Отлично.
Да чего там, это моя работа; хотя, знаешь, должен тебя предупредить, не думай, что все будет просто. Когда связываешься с этой публикой, коротких путей не бывает. Занятие это тяжелое, иногда нудное. Ну, что поделаешь, остается только делать все, что в твоих силах. Значит, договорились?
Да.
Так не забудь насчет завтрашнего утра, это самое главное.
Не беспокойся.
Они желают друг другу всего хорошего, обмениваются рукопожатиями. Когда Алли уходит, Сэмми вытаскивает из кармана рецепт и направление, комкает их. Но не выбрасывает; совсем уж было собрался, да передумал и засунул обратно в карман. Может, Алли наблюдает за ним с другой стороны улицы. Оно не так уж и важно, потому как никуда он завтра утром идти не собирается. И прибегать к услугам поверенного у него тоже никакого желания нет. Не намерен он заниматься всякой херней – только тем, что считает нужным. А что ему нужно, так это сохранять хладнокровие. Никакой мудак его из этой заварухи не вытащит; нету таких, кроме него самого. Приближается тяжелая машина, грузовик; Сэмми стоит спиной к нему.
Кто тут кому лекции читал? Сэмми улыбается. Сходил на скок, мотаешь срок. Он сплевывает на тротуар.
Где-то рядом ведется негромкий разговор. Это либо фараоны, либо люди ждут долбаного автобуса.
Ну, значит, так. Такие, на хер, дела. Шоры носить, друг, он не собирается, сценарий ему известен. А чего он собирается? Брякнуться оземь и помереть, в жопу? Самое милое дело.
