С тех пор как кухарка стала управлять государством, русская мысль переселилась на кухню.
Карманник в толпе деликатно обходит карманы нищих.
Блудный сын пришел к отцу, когда ему стало совсем плохо. Так и человечество придет к Богу.
Чем более мошеннические выборы в государстве, тем точней они передают истинное состояние общества. Мошеннические выборы тоже точные выборы.
Правдивость художественного произведения во время запрета на правду создает иллюзию его талантливости, даже если оно неталантливо. Так во время голода черствый кусок хлеба нам кажется очень вкусным.
Бассейн, пруд, река, море! С каким восторженным визгом узнавания дети кидаются в воду! Кажется, они встречаются со своей родиной, которую потеряли миллионы лет назад. Может, в самом деле мы вышли из океана, и дети это подсознательно помнят? А может, проще: они помнят, как бултыхались у матери в животе?
Фанатики не обладают чувством юмора. Но если бы они обладали чувством юмора, они не стали бы фанатиками. Но если б они не стали фанатиками, мы бы не знали, что фанатики не обладают чувством юмора. Но не зная, что фанатики не обладают чувством юмора, быть может, мы сами, теряя собственное чувство юмора, могли бы стать фанатиками и преследовали бы людей, утверждающих, что фанатики не обладают чувством юмора.
Вокзал. Толпа. Все сиденья заняты. Женщина с двумя детьми водрузила на колени чемодан, готовясь к ужину. Двое детей — по обе стороны от нее. Она стелит на чемодан газетный лист и совершенно волшебным движением ладоней расправляет его, так что он мгновенно превращается в скатерть-самобранку, а нехитрая снедь на ней — в праздничное угощение. Всюду жизнь, где есть такие женские руки.
Самозванство: отсутствие собственного лица порождает тоску по личине.
Лицевер.
У безуютного писателя только один выход — быть гениальным. Достоевский, Блок, Цветаева.
Затосковавшим в раю дают прислушаться к тому, что делается в аду. Сразу тоска проходит.
Отвлечение от правды в длительной перспективе гораздо вредней для народа, чем прямой запрет на правду. Прямой запрет порождает тайную свободу, тайную любовь к правде.
Отвлечение от правды — великая индустрия развлечений, ввиду отсутствия прямого запрета на правду — приводит к тому, что человек теряет вкус к правде.
В России крепкие напитки пьют залпом в отличие от Европы, где обычно их пьют прихлебывая. Марксизм тоже Россия выпила залпом, пока Европа его пригубляла. Через семьдесят лет мы отрезвели — и тут же залпом выпили демократию.
Почему в России пьют залпом? Величайшая загадка.
Одни говорят, что россияне спешат к итоговому состоянию после выпивки. Другие говорят, что наша жизнь столь ненадежна, что человек пьет залпом, боясь, что у него отнимут выпивку, пока он будет прихлебывать.
Вероятно, разрешив эту загадку, мы облегченно вздохнем и начнем пить прихлебывая. А Европа, заметив это, сильно встревожится и станет пить залпом.
Логика судьбы любит пролезать в прорехи нашей логики.
Глубина стыда определяет высоту человеческой личности. Вот почему пастух как личность может быть выше академика.
Охота, рыбалка — поиски удачи в параллельных мирах.
Дурак, засекреченный образованием.
Бунтарь-гомеопат.
Беспорочный политик — это как беспорочное зачатие.
В тесноте, но не вопите!
Россиянин теряется при виде единства многообразия, поэтому у нас или общая диктатура, или общая анархия.
Борьба со старостью его так увлекла, что на жизнь времени не оставалось.
Безусловно великое хамство давать знать человеку, что он уродлив. Но не менее великое хамство выпячивать, утверждать свое уродство. Так делает Розанов. Розанов — гениальная муха, которая с одинаковым аппетитом садится на сахар и на блевоту.
Говорят: искренность, искренность. Искренность хамства не подлежит ни малейшему сомнению.
Что ни говори, главный стимул к богатству — компенсация глупости. Предположим, афиняне сказали нищему Сократу: «Поймай сто мух, и мы тебе заплатим сто драхм». Разумеется, Сократ высмеял бы такое предложение, и, может быть, мы имели бы еще одну его философскую беседу на тему «Драхмы и мухи». Для того, кто понял, что истинное богатство — это мысль, стремление к богатству — это ловля мух. Вот почему многие лучшие писатели советского времени — Ахматова, Платонов, Цветаева, Мандельштам — были нищими. Они не могли себе позволить ловить вместо мыслей мух, да еще идеологизированных.
Гражданственность — обязательно дойти до урны и вбросить в нее окурок.
Государственность — следить за тем, чтобы путь до урны был не слишком утомительным.
Нельзя сказать, что в их доме не было любви, но на три комнаты ее не хватало. Он вспомнил молодость, когда они жили в однокомнатной квартире, — тогда любви хватало с избытком. Но он не знал, что на три комнаты ее не хватит. А как добивался!
Люди свидетельствуют, что так неоднократно бывало: жертва, замученная палачом, иногда начинает целовать ему руки. Что это? Бессознательный призыв к человечности? Язык не поворачивается сказать: замученный начинает любить врага, как самого себя. Точней всего сказал Маяковский: «Видели, как собака бьющую руку лижет?»
В письме Столыпину Толстой говорит, что земля принадлежит Богу и ее нельзя продавать никому, даже крестьянам. Конечно, Толстой выступает против частнособственнического инстинкта. Этого величайшего человека иногда страшно заносило. Что за абсурд! Если бы Толстой следовал здесь за своей слишком любимой логикой, он должен был сказать, что и плоды земли нельзя продавать. Например, ягоды и грибы.
Столыпин с опозданием, но очень хорошо ему ответил. Смысл его ответа: о какой свободе можно говорить в нищей стране? На своей собственной, принадлежащей ему земле крестьянин во много раз лучше работает, и он в конечном итоге досыта накормит страну, и тогда проще будет решать другие социальные вопросы.
Ужасно, что и сейчас, почти через сто лет, этот вопрос еще не решен. Вероятно, фермер, который успешно работает на собственной земле, исправно платит налоги, страшен государству. Он независим. У него развивается чувство собственного достоинства, он — государство в государстве. Куда легче чиновникам управлять людьми, которые во взвешенном состоянии. Они вечно зависят от государства и вечно подворовывают у него. Зато социально послушны.
За обезумевшей в своем хамстве нашей демократией, застенчиво опустив глаза, маячит диктатура.
Он противен не тем, что так боится за свою шкуру, а тем, что, так боясь за свою шкуру, нельзя не стать предателем.
Глядя на наших богачей, начинаешь понимать праведный гнев Маркса — гнев, а не учение.
Экологически чистое мышление.
Несмотря на правильные прогнозы пессимистов, человечество все еще живо. Несмотря на то что человечество все еще живо, прогнозы пессимистов, увы, остаются правильными.
Красноречие косноязычия.
— Я — патриот! — крикнул он родине и показал руками готовность рвануть рубаху.
— Это не аргумент, — ответила она. — И оставь рубаху в покое.
Кажется, снотворные таблетки делают мои сны слишком расплывчатыми. Хоть очки на ночь надевай.
Дешевеют часы в магазинах, но почему-то грустно — как будто дешевеет время.
Как точнее выразить сущность этого писателя? Первоклассный талант или гениальность второго сорта?
Борхес не человек, а всемирная библиотека.
Банкформирование.
Солги, чтобы человек не согнулся от правды, как получивший пулю в живот!
Жизнь бесцельна? Думай, почему она бесцельна, и у тебя появится цель.
Одни говорят: «Меланхолия». Другие: «Вонь безволия!»
Не так важно, любишь ли ты язык, на котором пишешь, гораздо важней — любит ли он тебя.
Весна. Снег в черных пятнах проталин, как березовая кора.
Он так яростно мочалкой натирал свою грудь, как будто хотел дотереться до души. А не мешало бы.
Один англичанин говорил о моей книге на полузнакомом мне английском языке. Когда хвалил — я все понимал. Помогал энтузиазм. Когда начал критиковать, энтузиазм погас, и я ничего не понял. Очень удобно.
В юности видел сон, как будто я ожесточенно ругаюсь со своим другом. Проснувшись, неприятно удивлялся ожесточению. Через несколько дней мы с ним вдруг разругались, и ругались с таким же ожесточением, как во сне. Классически нормальный сон. Подсознательно накоплявшееся недовольство вылилось в сон, предвещающий разрыв наяву.
