Вот такое письмо. Человек, написавший его, совсем не шутил. Я испугалась за тебя. Прошел день, второй, а на третий я решилась. Было солнечно, я пошла к морю, ты остался дома. Я увидела лодку, выглядывающую из-за ближайших скал. И подняла платок. Потом помахала тебе в последний раз. Ты тоже мне помахал, потом отвлекся, стал чинить крышу навеса. И я удалилась. Лодка очень быстро подплыла ко мне, она была снабжена почти бесшумным мотором… Вот так я оказалась у господина Н., которого по-настоящему звали Марком Романовым. Он привез меня в Киев и поселил в своем особняке. Я спросила его, зачем я ему? Он не ответил, только усмехнулся. Я сразу поставила условие: хочет он, чтобы я добывала для него драгоценности с трюмов затонувших кораблей — пожалуйста, но ни женой, ни любовницей я ему не буду. Он ответил: "Хорошо". А еще я ему сказала, что мне необходимо срочно съездить в Москву. "Зачем?" — спросил Марк. "Я должна убедиться, — ответила ему, — что с Андреем все в порядке." "Ладно", — сказал он. И выполнил мое требование. Через полторы недели мы с Марком вылетели самолетом в Москву. В моей сумочке лежал паспорт на имя Ладышевой Эолли Валерьевны, гражданки Украины, уроженки города Киева. Я подумала — пусть мы никогда больше не увидимся, но я буду носить твою фамилию. Так вот, в Москве мы поселились в гостинице, Марк снял два номера рядом. Я тебе позвонила, но ты не отвечал. Тогда я решила вытащить из реки сейф, ведь его кто-нибудь мог обнаружить. Назавтра ночью я вышла из гостиницы. Захватила веревку и синий целлофановый мешок, которые купила в магазине еще днем. Доставив в твою квартиру сейф, я некоторое время сидела на кухне и думала о тебе. Представляла, как ты тоскуешь один на берегу моря в заброшенной хижине. Думала, что ты рано или поздно вернешься домой? Чего тебе там делать?.. Я хотела оставить тебе какую-то весточку, написать на бумажке, что я никуда не пропала, что я жива, но не решилась этого сделать. Каждый день мы с Марком завтракали, обедали и ужинали в ресторане отеля. Я звонила тебе, но ты по-прежнему не отвечал. Прошло несколько дней, и я спросила Марка прямо: "Отчего Андрея нет дома? Что ты сделал с ним?" На что Романов клялся и божился, что пальцем не трогал тебя. Потом он при мне позвонил своим людям в Симферополь и велел разузнать все. Спустя день пришел ответ: хижина на берегу моря пуста. А к вечеру поступило достоверное сообщение о том, что ты едешь в поезде "Симферополь — Москва". Мы подождали еще день, а к вечеру я вновь позвонила тебе. Ты поднял трубку и ответил: "Алло!". Я услышала родной голос, но молчала. Ты положил трубку. Я снова набрала номер. И снова молчала. Ты решил, что кто-то балуется, и сказал следующее: "Послушай! Если ты еще раз позвонишь, я приду и сломаю тебе шею!" Такой сердитый был, я даже немного испугалась. Но я успокоилась, что с тобой все в порядке. И мы с Марком уехали. Но через два месяца, в начале ноября Марк засобирался по своим делам опять в Москву, я уговорила его взять меня. Я ему прямо сказала: "Так быстро забыть Андрея у меня не получится. Я должна увидеть хотя бы окно его квартиры. Я приняла твои условия, тогда и ты доверяй мне." В Москве мы были три дня, я ходила на нашу улицу и смотрела на твое окно. Было тепло, падали желтые листья и мне было грустно. А однажды, когда я прогуливалась по аллее, встретила старого художника, он попросил меня позировать и написал мой портрет.
Когда мы вернулись в Киев, я поняла, что так дальше продолжаться не может.
Жизнь без тебя казалась мне сущим адом. Но при Марке я держалась, не показывала виду. Он брал меня на все крупные мероприятия бизнесменов, водил на все званные вечера. Где бы мы ни появлялись, возле нас тотчас собиралась толпа людей. Всем хотелось непременно познакомиться с нами. Дела у Марка круто пошли вверх. Ему предлагали многомиллионные сделки. У него появились крупные зарубежные партнеры. Одновременно с успехом возникли и проблемы. Появились завистники, большей частью — завистницы. Однажды меня пытались отравить, я выпила на какой-то вечеринке чуть-чуть шампанского, и мне стало плохо. Марк отвез меня домой. Наутро мне полегчало. Но одновременно с этим в голове моей возник план: я решила подыграть, сделать вид, что отравление напрочь отбило мне память. Точь-в-точь как в тех сериалах, что по телевизору показывают, когда у героев в разных обстоятельствах что-то происходит с памятью. Я придумала себе другую биографию и назвалась Элеонорой. Марк ничего не заподозрил. Вначале он хотел показать меня докторам, но когда я наотрез отказалась, он не стал больше настаивать.
Отныне я была Элеонорой, и мне следовало строго играть другую роль. Я реже стала ходить на вечеринки, и если такое случалось, Марк самолично следил, чтобы я не дотрагивалась до бокала с шампанским. Потом мы съездили на Новый год в Прагу. Марка пригласили на важное мероприятие. Я делала вид, что мне там хорошо и весело. Ночью в отеле я позвонила тебе, но ты не брал трубку.
Вернувшись в Киев, я совсем затосковала, почти не выходила из комнаты. И вдруг, я вижу тебя! Увидела в окно, как ты идешь с Марком к дому. Я не поверила своим глазам! Что у меня внутри происходило! Я помчалась наверх и там еле собралась с духом. Ни в коем случае я не должна была выдавать себя. А чего это мне стоило?! Откуда-то взялись силы… Я поняла, что ты пришел за мной. Но в тот момент я должна была играть чужую роль… А позже, когда ты ушел, я проплакала до самого вечера. Вечером вернулся Марк, мы с ним должны были идти на званный ужин. Он увидел мои покрасневшие глаза. Что-то в нем шевельнулось. Но он ничего мне не сказал. Собрались, поехали на ужин. Утром он отправился в офис, пришел в конце рабочего дня. Мы опять пили кофе. Он долго смотрел на меня, потом достал из кармана пиджака билет и положил предо мной на стол. Я раскрыла билет, он был выписан на мое имя, а маршрут значился: Киев — Москва.
"Я полагаю, — сказал Марк, — тебе надо уезжать к нему."
Я сидела недвижимо, и только слезы текли из моих глаз. Потом Марк положил на стол банковскую карту "Виза". "Она выписана на твое имя, — добавил он. — Я возвращаю долг Андрею."
Рано утром Марк отвез меня в аэропорт. Я простила ему все. Прощаясь, я пожала ему руку. Вот такая история…"
* * *
Я прижался губами нежных ладоней Эолли.
— Почему ты не спрашиваешь, как я вошла в квартиру без ключа? — спросила чуть погодя девушка.
— Ты — здесь, остальное не имеет значения, — сказал я.
— Надо только сильно захотеть и препятствия преодолеваются, — молвила она. — Но сейф открыть я смогла только, когда угадала код замка.
— Да, — сказал я. — Ты подсказала мне шифр, когда я спал.
— Ага, ты услышал, — Эолли взяла сумочку и вынула оттуда банковскую карту. — Гляди! Мы с тобой теперь очень богатые!
— Не могу представить, — сказал я.
— Но мы ведь не все деньги себе возьмем, да?
— Верно, не все. Куда нам столько!
— А с кем поделимся?
— С родными, друзьями.
— У тебя много друзей?
— Много. Друг Гриша, скульптор Николай, дворник Умит, Катя, Вероника.
— А Таня? — спросила Эолли.
— И Таня, — ответил я.
— А твой друг Борис?
— Нет, он не возьмет. Он гордый.
— Понятно.
— И надо так сделать, чтобы никто не догадался, что мы им помогли.
— Ладно.
— Кстати, сегодня идем с тобой ужинать к Борису.
— С большим удовольствием!
— Его племянница Вероника, славная девчонка… увлечена мной. Это ее первое чувство. Нельзя резко отталкивать. Надо, чтобы она забыла меня постепенно.
— А забудет ли?
— Конечно. Она же совсем юная. Встретит хорошего парня и полюбит его.
— Тогда ладно. А помнишь, ты обещал показать мне Париж? Надеюсь — теперь выполнишь обещание?
— На сто процентов! Но вначале мы полюбуемся каштанами в Киеве! Потом отправимся в Брюссель, погуляем по площади городской ратуши, после чего сядем в экспресс, идущий в Париж.
— Я согласна!
* * *
В июне мы с Эолли прибыли в Болгарию. И недалеко от Варны, на берегу синего моря, купили небольшой дом. Именно о таком доме мы мечтали.
Болгары — незлобивый, дружелюбный народ — язык у них очень похож на русский. Мы ходили на их праздники и научились пить болгарское вино. В подвале дома у нас припасена целая коллекция вин, достаточно много разных бутылок, чтобы было чем угощать друзей. А дом наш чем-то напоминает ту одинокую хижину в Коктебеле. Хотя, вроде бы ничего общего. Может, оттого похож, что мы поставили на террасу медный самовар и кресло-качалку из ивовых прутьев?
По вечерам мы любуемся закатом, наблюдаем, как розовое солнце садится за горизонтом моря. И пьем вино, беседуем.
Мы не бежим за временем. Иной раз нам даже кажется, что время торопится за нами.
Здесь я стал писать. Одно издательство в Софии намеревалось перевести на болгарский язык книжку моих рассказов. Сейчас я работаю над романом. О чем он, в двух словах не скажешь… В самом воздухе витает множество разных сюжетов. Стоит только окунуться в них, как тебя неудержимо несет невидимым течением, точно лодку по реке. А река необъятна, как сама жизнь.
