— Главное в разведке не спецподготовка, а находчивость, смекалка и сноровка. Тут с Семёныча пример бери, — это слова Валерия Борисовича. И попросил Валерий Борисович. — Володя, расскажи Мише о подвиге бойца Баранова.
— Ничего интересного, — поскромничал Владимир Семёнович.
И вместо него рассказал Валерий Борисович.
Летом сорок первого остались добровольцами Владимир Семёнович, тогда ещё лейтенант особого отдела, и сержант Анисимов, прикрывать отход товарищей ушедших в ночь на восток, на соединение со своими. Оборону надлежало держать в дзоте над дорогой трудно взбиравшейся в крутую гору по длинной и у подножья глубокой лощине, к селу которое так и называлось — Нагорное. Продержаться надо было до рассвета, после чего вывести из строя пулемёт, взорвать дзот и пробиваться вслед за своими.
Посовещавшись с собой и с сержантом, лейтенант в самую темень отправил Анисимова за «языком» в Нагорное, что располагалось за их спинами. А сам остался в дзоте, попугивать ночной сон немцев короткими пулемётными и автоматными очередями и одиночными винтовочными выстрелами. А меж делом, закрепил станину пулемёта намертво, поперёк амбразуры прокинул над стволом скользкую, только что ошкуренную кленовую жердинку, чтобы ствол не задирался и пули посылал не в небо, а бил точно над полотном дороги.
Сержант к той поре исполнил приказание, привёл скрученного верёвкой по рогам «языка», строптивого, упиравшегося всеми четырьмя копытами и недовольно фыркавшего молодого барана.
Привязали барана в дзоте, наломали ему вкусных веток, нарвали сочной травы, налили в каску свежей воды, даже хлеба не пожалели, последнюю полубуханку на троих поделили и баранову часть изломали в кусочки и солью присыпали. Поставили питьё и разложили кушанья веером и на таком расстоянии, чтобы жаждущий и алчущий баран их видел, к ним стремился, но дотянуться не мог. От верёвки, его удерживающей, натянули прочный шпагат к гашетке пулемёта, соединили оставшиеся пулемётные ленты в одну, и ушли на засветлевший к восходу горизонт за своими, предоставив барану прикрывать их отход и палить из пулемёта по врагу. Короткими очередями, если только дёргался к кушанью и питью, а если настырно тянулся, то длинными. А поскольку приманка разложена веером — не только по дороге, но и поперёк всей лощины пулемёт разворачивать.
Когда боезапас подходил к концу, лента потянула за собой проволоку соединённую со взрывателем и, Владимир Семёнович и Анисимов были уже далеко за деревней, когда громыхнул взрыв — баран геройски пал, уничтожил и себя, и дзот, и оружие, но врагу на мясо не сдался.
Сколько вражеских душ отправил баран к праотцам доподлинно не известно, но жители Нагороного свидетельствуют: фашисты в тот день могилы копали, доски на кресты брали и своих хоронили.
В разведуправлении долго ещё подтрунивали над Владимиром Семёновичем.
— Володя, ты обратись к Петровичу,[32] походатайствуй, чтобы геройски павшего бойца Баранова денежной премией наградили. Награду мы обмоем и, заодно, помянем. А то нечестно получается — пал воин геройской смертью, а ему ни награды, ни поминок. Только за то, что баран? Дискриминация…
А в декабре того же сорок первого Владимиру Семёновичу объявили благодарность и к его командирскому, но всё же блокадному пайку, к небольшой тарелке жидкого супа, двум тарелочкам каши и куску хлеба, выдали талоны на усиленное питание на неделю. Не за барана, но тоже за покражу.
На Карельском перешейке готовили новую «тропу». Финны на том участке установили сетевые электрозаграждения и был риск наткнуться помимо сетевых ещё на почвенные и подснежные электрозаграждения. Поэтому сапёры и совместно с ними Владимир Семёнович проводили инженерную доразведку.
На нейтральной полосе он обратил внимание на будку бездействующей трансформаторной подстанции. Подумал, неплохо бы приспособить её для нужд разведки, но не придумывалось как именно. Переговорил с командиром взвода инженерной разведки, тот выслал электротехников, осмотрели. По всем признакам подстанция казалась исправной.
И тогда родилась идея.
— А что если подать напряжение с сетевого заграждения финнов на подстанцию?
Взводный оказался тоже находчивым, смекалистым, сноровистым и не лишённым определённой доли авантюризма.
— Отчего ж не попробовать? Давай.
Кинули времянку и убедились — работают трансформаторы. Доложили по команде, получили «добро».
От «тропы» на этом участке фронта пришлось отказаться, и вообще, всяческую активность свести к минимуму, чтобы не настораживать финнов. Вместо времянки сапёры втихомолку проложили силовой кабель, закопали его в снег. Скрытно построили и замаскировали в своём расположении два просторных блиндажа, замаскировав кабель подали в них с подстанции напряжение и разместили в одном электросварочный, а в другом механический цех, с токарным, фрезерным, сверлильным и другими станками. Подключённые на одну фазу через конденсаторы полной мощности станки не давали, но дело делали. И потихонечку, на финском электричестве, правда, без договора и счётчика, отработали для нужд обороны Ленинграда самое тяжелое и голодное не только на продовольствие, но и на энергоснабжение время, до поздней весны сорок второго года.
А чуть позже выдумки Владимира Семёновича, по аналогии ли, или сами догадались — в инженерных войсках умных голов тоже хватает — подключились наши через финские электрозаграждения к финской же электростанции Раухиала. Подвели от неё напряжение к нашим фронтовым мастерским, где сваривали новые и ремонтировали повреждённые в боях бронеточки. Миша ходил к этой электростанции: дано было ему задание разведать спокойно ли ведут себя финны, не заподозрили ли чего?
Не заподозрили.
И ещё Владимир Семёнович придумал как взорвать немецкий минный склад. В заросшую травой канаву у обочины дороги невдалеке от того склада подбросили немецкую противотанковую мину. Миша «нечаянно» обнаружив мину сказал про неё полицаю. Полицай, как и полагается, доложил в комендатуру. Прибыли на место немецкие сапёры, выкрутили взрыватель, а мину — чего ж добру пропадать — отнесли на склад. В ту же ночь, ближе к утру, склад взлетел на воздух. Хитрость придуманная Владимиром Семёновичем и исполненная взрывотехниками разведуправления состояла в следующем — после того как выкручивали наружный нажимной взрыватель, запускался химический взрыватель замедленного действия встроенный внутрь мины. Сначала ту мину хотели просто подбросить на дорогу, чтоб её нашли немцы, но тут не было полной гарантии, что найдут её нужные немцы и отнесут на склад, могли подобрать солдаты других проходящих мимо частей. И было решено, что мину «найдёт» Миша и покажет находку полицаю. Что было исполнено и мина взорвалась в нужном месте и в нужное время.
А ещё… Ну, если все хитрости и изобретения Владимира Семёновича вспоминать, то целая книга получится.
А что, может быть это идея? Написать после войны книгу про Валерия Борисовича и про Владимира Семёновича, и как сам он в разведку ходил, и про Илюху, и про Сашку и про других ребят, которые не без дела во вражьем тылу находятся.
Множество бездомных бродяжек, и своих сверстников, и постарше, и моложе повстречал Миша за полтора года скитаний по вражеским тылам. Но сколько из них были действительно неприкаянные, а сколько работали в разведке под этим прикрытием, он не ведал. Лишь одного или двоих из всех встреченных с большей или меньшей уверенностью он мог определить как разведчиков. Хотя присматривался постоянно. Поначалу из любопытства, хоть и не сказать пацану, но почувствовать в своем сердце — «мы с тобой одной крови, ты и я». А со временем необходимость присматриваться к людям, анализировать их слова и поступки стала составной частью его натуры — от этого, в немалой степени, зависела его личная безопасность и успех дела, которое он исполнял.
Но нет, нельзя. Работа разведки дело тайное и всем про неё знать не полагается. Про разведку должны знать только разведчики.
Попил у тёти Марины «бульону», слегка подсоленной воды, с сухариком из торбы.
У тёти Марины за последнее время добавилась ещё одна скорбная складка на верхней губе. Недавно погиб её племянник, Стёпа Рубаненко, он был всего двумя годами старше Миши. Отличный спортсмен, уже в шестом классе стал чемпионом школы по прыжкам в длину. Отец его, милиционер, в первую блокадную зиму умер на посту от голода. Получил оружие и ушёл охранять Тучков мост. Когда, в скором времени пришёл проверяющий, он уже был мёртв, умер от дистрофии сердца.
Степан, оставшись один — мать умерла ещё до войны, можно сказать, сменил отца на боевом посту — пошёл помогать участковому.
Дел хватало и Степану и другим мальчишкам, помогавшим милиции. Во время авианалётов в тёмное время суток помогали выявлять вражеских сигнальщиков, наводивших ракетами фашистские самолёты на военные и оборонные объекты. Стояли в оцеплении, когда враг сбрасывал бомбы замедленного действия, и вокруг очагов поражения в результате артобстрелов и бомбёжек, чтоб нечистые на руку люди не расхитили имущество проживавших в этом доме, а прохожие не попали под возможное обрушение стен и перекрытий. Помогали убирать трупы с улиц и охранять водоёмы, откуда ленинградцы брали воду на питьё и пищу — туда вражеские лазутчики могли подсыпать отраву. Выявлять умерших на участке. Случалось, работники домохозяйств проводили по документам мёртвых как живых, а продовольственные карточки присваивали. Помогали разыскивать документы умерших, в первую очередь паспорта, чтобы ими не воспользовался враг. А однажды Стёпа помог участковому доставить, довезти на саночках в отделение милиции задержанного, ослабевшего и отчаявшегося от голода воришку, пойманного в чужой квартире.
