— Как же я скучал по тебе!
Вдруг он начал целовать меня, точно безумный. Я видела, как на глазах его блеснули слезы. От изумления я даже не могла пошевельнуться. Расстегнув мне блузку, он начал гладить мою грудь. И воскликнул, сняв с меня всю одежду:
— Ты прекрасна, и твоя кожа все такая же гладкая! Твое тело принадлежит мне!
Он уложил меня на татами. Я закрыла глаза. Его пальцы скользили по моим грудям, по животу, ногам… Он делал все так же, как прежде. Мое тело отзывалось на прикосновение его рук.
— Прошу тебя, — сказал он нежно, — позволь мне ласкать твое тело, пока не вернется твой муж. Ты же знаешь, через три месяца я уеду в Токио. И оставлю тебя в покое.
После десяти лет перерыва мы стали встречаться снова.
Разумеется, при мыслях о муже на душе у меня становилось тяжело, ведь он заботился обо мне — а теперь он был так далеко на службе у японской армии. Я знала, что стану горько сожалеть о своей измене. Но я не смогла устоять перед напором страсти господина Хорибе, знавшего мое тело лучше, чем кто-либо. Увидев у него на глазах слезы, я поверила, что он меня по-прежнему любит. И не сомневалась, что потом ничего подобного не повторится.
* * *
Прошло полгода, однако мой муж все не возвращался в Нагасаки. Он прислал неожиданное известие: ему придется остаться в Маньчжурии на более долгий срок, и он не знает, когда закончится командировка. В замешательстве я рассказала об этом господину Хорибе. Он только ответил: «Очередной приказ из армии. Нужно подчиняться».
Истекло еще несколько месяцев. Наступил 1945 год. Война продолжалась. Япония терпела поражения на всех фронтах. В школах отменили занятия. Юкио и Юкико отправили работать на завод, который обслуживал нужды армии.
В феврале перестали приходить письма от мужа. Это меня обеспокоило: раньше он писал каждые две недели. В начале марта из лаборатории Нагасаки сообщили страшную весть: «Ваш муж пропал без вести». Меня охватил ужас. «Пропал без вести? Как так?» Потом стали ходить слухи, будто мой муж принимал участие в деятельности коммунистической партии. Я не верила собственным ушам.
В отчаянии я спросила у господина Хорибе, что мне делать. «Не волнуйся, — сказал он. — В больнице, где работал твой муж, у меня есть знакомый начальник. Попытаюсь связаться с ним. По крайней мере, узнаем правду».
Однажды вечером ко мне зашла госпожа Хорибе. В глазах ее была тревога. Сначала я даже подумала, что она узнала о моих отношениях с ее мужем. «Юкио сегодня вызывали на допрос в полицию», — сказала она. Я перепугалась. Она объяснила, что кто-то из рабочих завода донес, будто Юкио состоял в членах коммунистической партии, как и его отец. «Не может этого быть!» — воскликнула я. «Знаю, — ответила госпожа Хорибе. — Муж уже пошел за ним: Юкио дал полицейским номер телефона лаборатории и назвал фамилию моего мужа. Не беспокойтесь. Муж пользуется здесь уважением. Он скоро приведет вашего сына».
Потом мне перестали выплачивать жалованье мужа. Меня охватила паника. Нужно было платить за жилье и покупать продукты. Наших сбережений надолго бы не хватило. Я собралась искать работу. «Но что я умею делать?» Выйдя замуж, я нигде не работала. Занималась только шитьем. Я попыталась устроиться на один из заводов, где шили военную форму. Однако все места были заняты молодыми студентками.
Так, без изменений, прошло несколько недель. Отчаявшись, я отправилась в банк, сняла со счета деньги и принесла их хозяину дома. К моему удивлению, он сказал: «За жилье уже заплачено». Я ничего не поняла. Тогда хозяин объяснил, что приходил господин Хорибе со словами: «Господин Такагаши мой коллега и мой друг. Я буду оплачивать жилье до тех пор, пока он не вернется». Я изумилась. «До чего великодушный человек! — воскликнул хозяин. — Вам повезло, госпожа Такагаши!» Придя домой, я обнаружила перед дверью большой сверток. На нем значился адрес одного из заводов, куда я пыталась устроиться на работу. Внутри были выкроенные детали мужских рубашек, к которым прилагался готовый образец. Мне предлагали надомную работу. Я сразу подумала, что и это устроил господин Хорибе. В ответ на слова благодарности он сказал: «Пустяки. Когда нужно, я всегда готов помочь тебе». Я была тронута. Он прибавил: «Марико, обращайся ко мне на „ты“».
Шли дни, а от мужа по-прежнему не было вестей.
* * *
Наступил апрель.
Американские войска высадились на острове Окинава. Японские солдаты совершили гиокусай. В Нагасаки обстановка становилась все более напряженной. Вооруженные отряды обходили город в поисках врагов. Потом был захвачен один из складов. Возвратившись с завода, Юкио сообщил мне тревожное известие: «Говорят, в городе появился цианистый калий. Чтобы покончить с собой и не попасть в плен к американцам».
Однако в нашем поселке пока было спокойно. И мы продолжали встречаться с господином Хорибе. Он приходил ко мне по утрам. Жену он отсылал в центр города за покупками. К тому же она помогала кузине: родители ее мужа болели, а самого мужа, который работал хирургом, отправили в командировку на Тайвань. Господин Хорибе не пользовался входной дверью — в стене, разделявшей дом на две половины, он сделал отверстие, которое с обеих сторон прикрывали смежные ошир. Он проводил со мной час, а потом шел в лабораторию. В конце концов я стала говорить ему «ты», как он и просил.
Я продолжала зарабатывать шитьем. В конце недели ко мне приходил посыльный с завода и забирал готовые вещи. Однажды прислали госпожу Шимамуру, с которой мы давно не виделись. Она больше не жила в нашем поселке. К моему удивлению, оказалось, что мы с ней работали на одном заводе. Я предложила ей чая. Она поделилась со мной горестным известием о своем сыне: на острове Сайпан он попал в плен к американцам и умер в тюрьме. Никто не знает причины его смерти, но люди винят во всем семью и говорят, что он должен был покончить с собой и не сдаваться в плен, ведь это позор. Я сочувствовала ей. Госпожа Шимамура рассказывала и о своей дочери Тамако, которая стала работать на заводе.
— У Тамако появилась новая подруга, — прибавила она с довольным видом. — Она из Токио. Юкико Хорибе.
Я не знала, что Тамако и Юкико работали вместе.
— Это дочь моих соседей… — сказала я.
— Правда? Значит, вы с ней хорошо знакомы!
— Да…
Госпожа Шимамура сказала:
— По словам моей дочери, Юкико училась в колледже Н. Туда принимают только способных детей. Наверное, Юкико умная девочка.
— В самом деле…
Мои ответы были предельно краткими. Не хотелось говорить с ней про семью Хорибе. Однако госпожа Шимамура спросила:
— А где работает отец?
— Чей отец?
Я растерялась.
— Отец Юкико, конечно же! — улыбнулась она.
Я опустила глаза:
— Он фармацевт, как и мой муж.
— Тоже фармацевт? Надо же, какое совпадение!
Я молчала. Госпожа Шимамура снова начала рассказывать про дочь. Допив чай, она показала мне маленький бумажный конвертик.
— Цианистый калий! — объяснила она.
— Что?
Сначала мне показалось, что это розыгрыш.
— Скоро американцы высадятся на острове Кюсю, — сказала она. — Нужно быть готовым к этому. Жаль, что у моего сына не было с собой такого пакетика, когда его захватили в плен.
Она положила бумажный конвертик передо мной. И, глядя мне в глаза, сказала:
— Это тебе!
Я не осмелилась отказаться: лицо ее было серьезно.
Госпожа Шимамура ушла, забрав коробку со сшитой мною одеждой. Итак, слухи, о которых рассказывал Юкио, оправдались. Я не знала, куда спрятать яд, и в конце концов положила его в деревянный ящик, где хранилось хамагури Юкио.
* * *
Однажды вечером я гуляла одна вдоль ручья. Было полнолуние и начало лета. Я присела на бревно, лежавшее на обочине дороги. Заметив светлячков, круживших над водой, я спустилась к самому берегу.
Наблюдая за ними, я думала о муже, пропавшем без вести в Маньчжурии. «Где он теперь?» Я представила его лицо, улыбку. Меня начало терзать чувство вины, сердце мое сжалось, охваченное тоской воспоминаний. Мне стало стыдно: продолжая верить в то, что муж вернется, я всецело отдалась любовной связи с его коллегой.
— Ты слишком наивна, Тамако! — донесся до меня со стороны дороги звонкий голос.
Я узнала Юкико. Она шла вдоль ручья с дочерью госпожи Шимамуры. На мгновение обе они замолчали. Кажется, уселись на бревно.
— Порви с ним прямо сейчас, — сказала Юкико, — а не то будет слишком поздно. В конце концов, тебе всего шестнадцать лет!
Тамако ответила:
— Но это невозможно!
Мне стало любопытно, о чем они говорят. Я прислушалась.
— Будь реалисткой, — сказала Юкико.
— Что значит «реалистка»?
— Не витай в облаках.
Тамако молчала. Голос Юкико звучал чисто и ясно:
— Подумай хорошенько! Он женат, и у него даже есть дети. Сомневаюсь, что он так легко бросит семью.
