Я оцепенела. «Что? Он повторил то, что сделал со мной?»
— Неужели? Значит, у него появилась вторая любовница? — спросила госпожа Мацумото.
— Нет, девушка покончила с собой. Младенец тоже умер. Ей было всего семнадцать лет.
«Господи…» Я едва не потеряла сознание. Госпожа Мацумото воскликнула:
— Бедняжка! Господин Хорибе просто пользовался своим влиянием!
— Да.
Потрясенная, я больше не слышала, о чем они говорили. Несколько минут спустя они ушли, продолжая разговаривать. Мимо пролетел светлячок. Неожиданно меня охватил гнев. Всей душой я возненавидела господина Хорибе. Мне даже захотелось убить его. Глядя на светлячка, я вспомнила про цианистый калий, который дала мне мать Тамако.
* * *
В июле на Нагасаки дважды сбрасывали бомбы. Главной мишенью были судостроительные верфи. Трамвайные линии оказались повреждены. Я умоляла Юкио перестать ходить на завод, ведь он был еще школьником. Он отказался: «Так нужно. Если я брошу работу, меня, как и отца, обвинят в том, что я коммунист. Выбора нет».
Следующая бомбардировка случилась первого августа. Наутро госпожа Хорибе сообщила страшное известие: «Погибла дочь госпожи Шимамуры. Она ездила в контору в центр города. Начальник приказал ей отвезти туда документы». Мне вспомнился голос Тамако. Я думала о том, смогла бы она или нет порвать отношения с тем начальником. Сердце обливалось кровью.
«Не хочу, чтобы моя дочь продолжала ходить на завод, но она меня не слушает, — жаловалась госпожа Хорибе. — Рано утром она снова отправилась на работу». Кажется, госпожа Хорибе не собиралась заканчивать разговор, однако я сказала: «Простите, меня ждет работа». Но она продолжала: «Разве вам не известно, что случилось с фабрикой, для которой вы шьете?» Я не поняла, что она имела в виду. Тогда госпожа Хорибе объяснила: металлургический завод М. разрушен во время бомбардировки. Не уцелела и фабрика, которая находилась рядом. Я побледнела и готова была расплакаться. Поразмыслив, госпожа Хорибе сказала: «Кстати, моя кузина знакома с семьей одного фермера: они хотели бы обменять на рис несколько европейских платьев. Вас это интересует? Насколько я помню, у вас таких платьев много». Поколебавшись, я согласилась. Она улыбнулась: «На следующей неделе приходите к моей кузине. Буду ждать вас у нее». И записала на листке бумаги дату и адрес кузины: «9 августа, четверг. 9.30, 2–3-2, Смаши», — прибавив, что это большой дом, окруженный соснами, и все в квартале его знают.
Пока же был понедельник, шестое августа. Вечером Юкио, вернувшись домой, воскликнул: «Мама! Это ужасно! Утром на Хиросиму сбросили огромную бомбу, какой никто раньше не видел. Город вспыхнул мгновенно, и почти все жители сразу погибли!»
* * *
Это случилось накануне того дня, когда я собиралась идти в деревню с госпожой Хорибе. Я была дома одна. Юкио ушел к господину Мацумото. На следующее утро они договорились пойти в университетскую больницу. Юкио помогал господину Мацумото искать в библиотеке книги по медицине.
Ночью я боялась, что придет господин Хорибе: его жены не было дома. Еще утром она отправилась к кузине. Прежде чем лечь спать, я закрыла ход в стене коробками с книгами. Юкико, вероятно, была у себя в комнате. Я надеялась, что ее отец не решится с шумом отодвигать коробки.
Я долго не могла заснуть. Думала о завтрашней встрече с госпожой Хорибе. Я знала, что она будет болтать без умолку и расспрашивать о моей личной жизни. Я жалела, что согласилась на ее предложение, но другого выхода не видела: нужен был рис.
Когда я наконец заснула, был уже час ночи.
Юкико и Тамако поют в темноте: «Хо… хо… хотару кои…» «Ты права! — говорит Тамако Юкико. — Я решила порвать со своим начальником». Юкико улыбается: «Вот и хорошо!» Тамако переходит улицу, неся под мышкой документы с завода. Вдруг раздается взрыв. Она падает на тротуар — замертво. Госпожа Шимамура кричит начальнику: «Вы убили мою дочь! Зачем вы послали ее в центр города, зная, насколько это опасно? Вы сумасшедший!» Тамако лежит в гробу. «Госпожа Такагаши, вернитесь к реальности, — говорит мне Юкико. — Отец пользуется своей властью. Вас любит муж, а не он». Встаю и иду к комоду. Выдвигаю ящик, в котором спрятан цианистый калий. Открываю коробку и смотрю на бумажный конвертик, сложенный поверх хамагури. Снова слышу голос госпожи Шимамуры: «Используйте его, госпожа Такагаши!» «Ты нуждаешься во мне. Подумай о будущем нашего сына», — говорит господин Хорибе с усмешкой. «Мне хочется убить его, — думаю я. — Завтра, да, завтра, перед тем как встретиться с его женой…» Рука дрожит. Едва я касаюсь бумажного конверта, раздается крик моего мужа: «Не трогай, Марико!»
* * *
Когда я проснулась, еще не рассвело. На часах четверть шестого. Я попыталась еще немного подремать, хотя бы до половины седьмого. Чтобы встретиться с госпожой Хорибе, из дома нужно выйти в семь тридцать. Сесть на автобус, который идет в центр города, потом дойти пешком до дома кузины. После бомбардировок 29 июля трамваи не ходят.
В доме тихо. Вдруг со стороны соседей доносится шорох. Медленно отодвигается входная дверь. «Кто это может быть, ведь еще совсем рано?» — подумала я. Господин Хорибе и Юкико уходили на работу только после семи. Сначала я испугалась, что это вор. Встав с постели, выглянула в окно. И увидела сквозь щель между занавесками Юкико: она проходила прямо мимо моего дома. Шла быстрым шагом. «Значит, не вор». Вздохнув с облегчением, я, однако, задумалась: «Куда она собралась так рано?» Я снова легла в постель.
В полседьмого я встала. Приготовила завтрак. Сидя за столом, я вдруг услышала звон разбитого стекла. Что-то случилось в кухне у соседей. Потом кто-то начал стучать в стенку и звать: «На помощь!» Я узнала голос господина Хорибе. «Что происходит?» Неожиданно наступила тишина. Мне стало страшно. Я долго не могла сдвинуться с места. Наконец решилась пойти к соседям.
Дверь не была заперта.
— Кто-нибудь есть дома?
Голос у меня дрожал. Никто не откликнулся. Я боязливо поднялась по ступеням и направилась в кухню. Вошла туда — и от ужаса кровь застыла у меня в жилах: на полу лежал господин Хорибе. Из его полуоткрытого рта текла струйка белой жидкости. Глаза были широко раскрыты. «Он умер!» Рядом осколки разбитого стакана. На раковине я заметила коробку с лекарствами. Возле коробки вскрытый бумажный пакетик, обернутый в целлофан. «Похоже, он принял отравленное лекарство!»
Я прошла в соседнюю комнату. Там был комод, уставленный пузырьками духов и косметикой. Все чисто и аккуратно. В следующей комнате на спинке стула висела школьная форма — матросский костюм. Спальня Юкико. Ничего подозрительного. Только потом я заметила на ее письменном столе листок бумаги. Я подошла ближе. Это оказалась записка: «Прощай, мама. Не ищи меня. Юкико». Теперь все стало ясно: «Значит, это сделала Юкико!» Однако я не понимала, почему она отравила отца. В замешательстве я повторяла: «Почему? Почему?» Взяв листок со стола, я вернулась к себе. И сожгла записку на кухне.
Пора было идти. Я старалась успокоиться. Нужно еще сложить платья, которые я собралась нести фермерам. Вдруг у меня возникло скверное предчувствие. Я вытащила из комода все деньги и сберегательную книжку. Потом взяла также хамагури и пакетик с цианистым калием. Сложив все в рюкзак, я вспомнила еще об одной важной вещи: мамин дневник. Отыскав тетрадь, я сунула ее на дно рюкзака.
Я вышла из дома и быстрым шагом направилась к остановке. Ноги подкашивались. Кружилась голова. Перед глазами без конца возникало лицо господина Хорибе: широко раскрытые глаза, чуть сомкнутые губы, струйка белой жидкости… Меня чуть не вырвало.
Я по-прежнему не понимала, почему Юкико отравила отца. Мне всегда казалось, что они хорошо ладили друг с другом. Господин Хорибе никогда не жаловался на дочь. Напротив, он гордился ею, ценил ее ум и скромность. «Где теперь Юкико? Если она и вправду ушла из дома, подозрение падет на нее… Неужели она собралась покончить с собой?» Я поклялась себе, что никогда никому не расскажу о том, что видела утром.
* * *
Я добралась до квартала, где жила кузина госпожи Хорибе. Я торопилась, потому что опаздывала на целых полчаса. Следуя объяснениям госпожи Хорибе, я отыскала большой дом, окруженный соснами. И, приблизившись к дому, увидела госпожу Хорибе: она сидела на скамейке перед изгородью. С облегчением я подумала, что не придется знакомиться с ее кузиной, которая знала родителей моего мужа. Госпожа Хорибе смотрела в сторону и не сразу заметила меня.
— Здравствуйте… — нерешительно обратилась я к ней.
Обернувшись, она ответила:
— О… госпожа Такагаши!
Я не осмеливалась взглянуть ей в глаза.
— Простите, что заставила вас ждать. — Я глубоко поклонилась.
— Пустяки! — сказала она и поднялась со скамейки.
