Рози резко открыла глаза. Проклятие. Перед самым обедом, сразу же после того, как они с Хьюго вернулись из парка, она получила письмо. Она побледнела, читая уведомление с указанием даты и времени проведения судебного разбирательства, которое должно состояться в магистратском суде в Хейдельберге[85]. Почувствовав слабость, она быстро села. К счастью, Хьюго смотрел фильм и не видел ее страха и беспокойства. Рози тотчас же позвонила в бесплатную юридическую консультацию, и, к счастью, Маргарет, их адвокат, оказалась на месте. Хорошие новости, заверила ее молодая женщина, значит, скоро все будет кончено. Рози положила трубку. Она была как в тумане. Четыре недели. Через четыре недели все кончится. Она уже хотела позвонить Гэри на мобильный, но тут же передумала. И наконец-то взяла себя в руки. Решила, что ничего не скажет ему до пятницы. А пятница через два дня. Будет лучше, если они поговорят об этом в конце недели, перед выходными. Если она скажет ему сегодня, он просто напьется, будет плохо спать и ходить в дурном настроении на протяжении нескольких дней.
Приняв решение, она успокоилась, но самообладание сохраняла недолго. Постоянно думала о предстоящем слушании. Маргарет объяснила, что на суде все молчат, пока председательствующий судья не дает кому-то слово. А ей хотелось выйти к свидетельской трибуне и рассказать всему миру, как этот зверь избил ее ребенка. Нет, так нельзя, вновь и вновь убеждала ее Маргарет, суд сам во всем разберется.
Вода постепенно остывала. Рози едва заметно улыбнулась, вспоминая слова Шамиры. Дай мне только добраться до свидетельской трибуны, и я всем расскажу, какой это жестокий человек, с каким удовольствием он бил Хьюго. Подонку это нравилось, я смотрела прямо на него. Ему нравилось бить Хьюго, он упивался своей жестокостью, и все должны это знать.
Получив письмо, она сразу позвонила Шамире. Как всегда, ее первым порывом было позвонить Айше, но время было раннее, та наверняка еще только заканчивала прием в клинике, и поговорить с ней вряд ли бы смогла. В любом случае, звонить Айше было проблематично. Возможно, Гектор уже был в курсе: его подонок-кузен мог все им сообщить.
И она позвонила Шамире. Ее подруга отреагировала именно так, как она хотела, — тепло, по-доброму выразила ей свою безоговорочную поддержку. В которой Рози сейчас особенно нуждалась.
Проклятие, опять беззвучно произнесла она, глубже погружаясь в ванну, так что вода залила ее подбородок, губы, лоб. Она могла бы открыть рот, и тогда вода хлынула бы в нее, заливая ее легкие, кишечник, клетки, пока она не взорвалась бы. Рози резко села в ванне, забрызгав водой пол и кафель. Будь он проклят, мерзавец. Она не в состоянии расслабиться, она не хочет расслабляться. Это ее битва, ее бой. Будь он проклят. Она надеялась, что его четвертуют, что весь мир узнает о преступлении, которое он совершил против ее сына, против нее самой, против ее семьи. Ее душила ярость. Она осторожно сдавила правый сосок, и на поверхности воды стала расползаться тонкая струйка молока.
Раздался громкий стук в дверь.
— Вода скоро совсем остынет.
Она окунулась еще раз и встала в ванне. Гэри распахнул дверь. Она повернулась к нему, невинно улыбнулась:
— Подай, пожалуйста, полотенце.
Она заметила в его глазах вожделенный блеск. Сексуальное желание у него возникало на рефлекторном уровне, как у животного. С нее стекала вода. Она прилизала мокрые волосы, взяла у него полотенце и ступила на коврик. Ей нравилось вытираться у него на глазах.
— Залезай, пока вода не остыла, — сказала она.
Он быстро разделся. Склонившись над раковиной, она вытирала руки, шею, плечи, делая вид, будто не замечает его. Комбинезон упал к его ногам, и она видела, что он начинает возбуждаться. Он стянул с себя майку и трусы, швырнул белье на пол и ступил в ванну.
Рози обернулась:
— Теплая еще?
Он кивнул, хитро, по-мальчишески улыбаясь. Точно так же улыбался Хьюго. И, как у Хьюго, эта улыбка появлялась на лице Гэри, когда он что-то хотел от нее. Его пенис торчал из воды. Он тронул ее за руку и показал на свой пах. Из гостиной донесся голос Хьюго. Мальчик звал ее. Она колебалась. Гэри крепче взял ее за руку, его пальцы оплели ее запястье.
— Хьюго зовет, — прошептала она, пытаясь выдернуть руку из его ладони.
Гэри разжал пальцы. Она больше не смотрела на него. Обмотавшись полотенцем, она вышла из ванной и закрыла за собой дверь.
Когда Гэри вернулся в гостиную, она, сидя на диване, кормила грудью Хьюго. Концы его зачесанных назад мокрых волос образовывали гладкий клин, касавшийся ворота его рубашки. На нем были его любимые спортивные штаны, уже давно старые, все в дырках. Он остановился подле них, наблюдая, как его сын с наслаждением сосет грудь матери.
— Я тоже хочу.
Рози нахмурилась:
— Не надо, Гэри.
— Почему? Я тоже хочу твою сисю.
Хьюго выпустил изо рта сосок и с вызовом посмотрел на отца.
— Нельзя. Это мое.
— Вовсе нет.
Хьюго перевел взгляд на мать, ища у нее поддержки:
— Чьи это сиси?
— Наши общие, — со смехом ответила она.
— Нет, мои, — возразил ее сын.
Гэри бухнулся на диван подле нее и спустил на ней блузку. Потом больно ущипнул один сосок и обхватил его губами. Она ощутила резкую боль, затем вызывающее онемение приятное пощипывание. Зубы Гэри плавно скользили по ее соску.
Пораженный Хьюго в ужасе смотрел на отца. Потом принялся колотить Гэри кулаками.
— Прекрати! Прекрати! — кричал он. — Ты делаешь маме больно!
Гэри поднял голову.
— Нет, — поддразнивающим тоном ответил он. — Ей нравится.
— Прекрати, — не унимался малыш с искаженным от гнева лицом.
Рози видела, что он сейчас заплачет. Она отпихнула Гэри и посадила Хьюго на колени. Качая головой, Гэри встал с дивана. Она услышала, как он достает из холодильника пиво. Хьюго, отстранившись от груди, смотрел на нее. Бедняжка был напуган.
— Папа сердится на нас?
— Нет, нет, — воркующим голосом стала утешать она сына. — Вовсе нет. Папа нас любит.
Гэри принес пиво, сел в кресло напротив них и взял пульт. Телевизор взвизгнул, потом в комнате загремел голос диктора, читающего сводку новостей. Сделай потише, беззвучно сказала она мужу. Несколько секунд Гэри не реагировал на ее просьбу, но после убавил громкость. Хьюго в изумлении смотрел, как Немо и его друзья пропали с телеэкрана. Беззвучно хлопая ртом — как рыба, подумала Рози, — мальчик перевел взгляд на отца, потом удобнее устроился у нее на руках и вновь стал сосать грудь. Все вместе они смотрели новости. Она гладила сына по волосам.
Она стремилась как можно дольше не подпускать Хьюго к телевизору, и на первых порах Гэри, хоть и неохотно, в этом ее поддерживал. Еще бы он стал возражать! Он всегда твердил, что по телевизору показывают сплошной идиотизм, а если и не идиотизм, то нечто компрометирующее и капиталистическое или компрометирующее и политкорректное. Когда они познакомились, она решила, что в сравнении с ним глупа как пробка, что ей никак не угнаться за его интеллектом. В любых областях, будь то искусство или политика, любовь или житейские сплетни, у Гэри обо всем было свое мнение — мнение, как правило, нетрадиционное и неприемлемое. Он — коммунист или ярый поборник полной свободы мысли и деятельности? Искусство создается на благо человечества или ценность имеет только элитарное индивидуалистическое искусство? Он любит своих соседей или желает им смерти? Он был категоричен и нелогичен в своих высказываниях. И только теперь, спустя годы тщетных попыток уследить за его вечно меняющимися взглядами, она поняла, что ее муж просто не в состоянии отделить интеллектуальную мысль от эмоционального выражения. В первые годы после рождения Хьюго Гэри считал, что телевизор смотреть вредно, что телевидение плохо влияет на мировосприятие человека. Теперь же, когда он уже более полугода работал в штатной должности, телевидение стало благотворной силой.
Рози, как всегда, когда ее муж требовал беспрекословного подчинения его капризам, занимала нейтральную позицию, но ненавязчиво, так, чтобы он не заметил, гнула свою линию. Днем, когда она была дома одна с Хьюго, телевизор всегда был выключен; Хьюго она позволяла смотреть только видео или DVD. Когда Гэри включал телевизор, она неизменно открывала книгу или журнал — в мягкой форме выражала свой протест, что Гэри, она была уверена, даже не замечал, но на Хьюго это оказывало воздействие. Она считала, что телевизор не должен быть средоточием их семейной жизни. Она глянула на мужа. Потягивая пиво, Гэри тупо смотрел на телеэкран. Она перегнулась, взяла старый конструктор «Меккано», купленный в комиссионном магазине, и начала строить высокую башню. Хьюго оторвался от ее груди и, что более важно, отвел взгляд от телевизора, наблюдая за матерью. Потом стал вместе с ней строить башню. Рози еще раз украдкой посмотрела на мужа. Он был измотан и хотел одного — погрузиться в забытье.
