Никто из нашей семьи ничего не знал о тебе. И никто никогда и не узнает. Друг моего отца, который помог тебе в Вене, умер, унеся с собой в могилу ту тайну, которую ты открыл только деду. История твоей жизни еще больше укрепила в нем веру в то, что из руин старой, милитаристской Германии, которую мы так долго терпели, возникнет новая Германия. И я думаю, что он предпочел умереть, узнав, что Хорст и подобные ему освобождены.
И если Берта в своих письмах молила тебя вернуться ради меня – она молила об этом ради них самих.
Она обвела рукой весь этот большой дом, объятый тишиной осеннего утра.
– Было эгоистично с моей стороны позволить тебе приехать. Сколько раз бессонными ночами я боролась с искушением написать Джой всю правду, даже рискуя разбить вашу семейную жизнь. И не находила в себе мужества написать. Я говорила себе, что если мое письмо может разрушить ваш союз, давность которому десять лет, то этот союз ничего не стоит. Но не только ради себя я позволила вам приехать, ведь я знала, что в вашей воле вернуться обратно. Я хотела, чтобы вы увезли с собой Ганса.
Берта солгала. Я совсем не так больна, как она вам писала. Ну, конечно, сердце пошаливает, но для женщины семидесяти двух лет оно еще достаточно хорошее. Берта все это придумала, прежде всего для того, чтобы взять в свои руки бразды правления. Я видела пустоту ее жизни и не протестовала. Ведь это освобождает меня от необходимости принимать таких людей, как полковник Кэри. И на положении больной я могу многое себе позволить. Мой милый доктор помогает мне в моих уловках. Он давно знает нашу семью, и мы прекрасно понимаем друг друга.
С вашим приездом я переживаю вторую весну, но оставаться здесь дольше вам опасно. Вам нужно уезжать. Моя просьба: возьмите с собой Ганса. Паспорт у него в порядке для поездки в Англию. Мы скажем, что он проведет с вами неделю в Лондоне.
И поезжайте, как только оформите свои документы. Их план задержать вас, но мешать вам уехать они не будут. Их беспокоит, что вам известно прошлое Хорста и доктора Гейнц. А теперь уходите. У вас много дела.
Поцеловав ее, Джой молча пошла к двери, слезы навертывались у нее на глаза. В дверях она остановилась, но Стивен не пошел за ней. Она услышала его взволнованный голос: «Mutter!». Увидела, как он сел на диван рядом с матерью, обнял ее, прижал к себе, и она закрыла за собой дверь.
Постучавшись, Джой осторожно приоткрыла дверь.
– Это я, – прошептала она. – Стивен сидел с матерью на кушетке, ее рука лежала на его руке, их лица были слепыми от горя.
– Простите, дорогие, что помешала вам; твой паспорт при тебе, Стивен?
– Нет. Он в моем портфеле.
– Там его нет. Я уже посмотрела.
– Он должен быть там.
– Иди, посмотри сам. Я ищу его вот уже целые четверть часа.
Мать тяжело поднялась с места, она как-то сразу одряхлела, широко раскрытые глаза казались огромными на мертвенно-бледном лице.
Стивен бросился к двери.
– Пойду, принесу портфель.
– Не надо, – остановила его мать. Вместе пойдем в твою комнату. Берта ничего не должна знать.
Взяв Джой и Стивена под руки, она медленно пошла по коридору, обсуждая самым обычным тоном, в какой магазин лучше всего поехать, чтобы купить Энн теплые вещи. Эти двенадцать шагов показались Джой бесконечными.
На столе в гостиной лежал открытый портфель Стивена. На постели было разбросано содержимое сумки Джой.
– На всякий случай я вывернула сумку наизнанку, хотя была уверена, что его там нет. Я хорошо помню, что видела паспорт в портфеле примерно неделю назад, когда искала адрес лондонского педиатра.
– Еще вчера паспорт был в портфеле, – утверждал Стивен. И он тщательно осмотрел все отделения кожаного портфеля; а когда поднял голову, его широко раскрытые глаза казались такими же огромными, как глаза матери.
– Куда же он мог исчезнуть? – оглядывая комнату, удивленно спрашивала Джой. Она задавала вопрос просто, без всякой задней мысли. – Я все пересмотрела. Неужели его взяла Энн?
– Нет, это сделала не Энн, – сказал Стивен более резко, чем того требовали обстоятельства.
Джой пошла в комнату Энн, бросив через плечо:
– Энн знает, что она не должна ничего брать, но ей до смерти надоело сидеть взаперти, и сейчас она устраивает кругосветное путешествие для Патти и Кенгуруши. Я сейчас позову ее.
– Не надо! – шепотом сказала мать. Неслышными шагами подойдя к двери, она прислушалась.
Стивен, положив бумаги обратно в портфель, сунул его в гардероб, знаком показав Джой поступить так же с ее дорожной сумкой.
Мать, открыв дверь, снова ее закрыла.
Джой посмотрела на мать, на Стивена, невольно заражаясь их страхом.
– Скажите, ради бога, что за тайна?
– Никакой тайны нет, дорогая. Но если мои подозрения оправдаются, то это просто чудовищно.
Неизведанный доселе страх овладел Джой, когда до нее дошло значение этих слов.
– Уже не думаете ли вы, что…
– Они его взяли. Боюсь, что это так.
– Они? Кто это?
– Короче говоря, Берта. Но, если бы отец не приказал, она никогда не посмела бы это сделать.
– Немыслимо! – воскликнула Джой. – Зачем отцу паспорт Стивена? Что это ему даст? Неужели отец не знает, что стоит Стивену заявить в посольство об утере паспорта, ему тотчас же выдадут другой?
– Отец мыслит как истый немец. Штефан для него немец. Отец пользуется большим влиянием в стране, в его власти пресечь любое наше начинание, если это противоречит его планам. Не думайте, Джой, что я разыгрываю мелодраму. Штефан слишком хорошо знает, если отец и Хорст что-нибудь задумают, они ни перед чем не остановятся. Дайте мне ваш паспорт, Джой, а теперь спуститесь в сад и позовите Ганса и Энн наверх, пусть она наденет кофточку – словом, придумайте любой предлог – и, кстати, посмотрите, где Берта. По-моему, она в библиотеке с отцом, переводит ему.
– Ну, как только я ее увижу, все выскажу напрямик. Вы подумайте, стащить у Стивена паспорт! – Джой была настроена весьма решительно.
Мать решительно схватила ее за руку.
– Молчите, если хотите уехать из этого дома без неприятностей. Напротив, встретившись с Бертой, будьте с ней очень любезны. – Она пристально посмотрела на Джой. – Вижу по вашему лицу, что вы думаете: «Вот старая паникерша!» Как вы наивны! Вы знаете, почему в тот раз произошла такая суматоха, когда Хорст был дома?
– Не знаю.
– Видите ли, его приезд совпал с так называемым «министерским кризисом». Министр Хорста подвергается нападкам, как военный преступник, за его участие в массовых убийствах под Львовом. Требуют предания его суду. Один бывший коллаборационист – участник многих преступлений – предложил выступить в его защиту. Но, очевидно, его сочли не той лошадью, на которую можно было поставить. И он сломал себе шею, упав с лестницы в Бонне. Вскрытие показало, что умер он от отравления цианистым кали еще до своего «падения».
Джой покачнулась, и мать снова схватила ее за руку. – Возьмите себя в руки, Джой. Не думаю, чтобы они на это пошли. Но помните, а доме есть лестница и цианистый кали. Поэтому надо держать себя в руках! А теперь идите. В вашем распоряжении не так уж много времени.
На зов Джой из сада пришел Ганс, на плечах у него сидела Энн.
Когда Джой на цыпочках подошла к дверям отцовского кабинета, до нее донесся спокойный голос матери: «Анна, mein Liebling, надень кофточку, такой холодный ветер! И беги к Шарлотте, выпей молоко. Она сказала, что утром испекла для тебя вкусный пирог».
Энн вприпрыжку побежала по коридору.
А Джой стояла, прильнув к массивной двери библиотеки, и у нее было странное ощущение, что все это происходит с кем-то другим и в каком-то другом месте. Невероятно! Совсем как в голливудском детективном фильме, она, Джой Миллер, стоит у двери, как шпионка, и, затаив дыхание, прислушивается. Сердце у нее так колотилось, что она не услышала, как в зал вошел Гесс.
Отскочив от двери, запинаясь, она чуть не закричала: «Нет, нет!» когда Гесс, уставившись на нее своими немигающими глазами ящерицы, спросил: «Не угодно ли ей чего-нибудь?» Наконец она выдавила из себя:
– Хорошо, позже… фрау Берта… А впрочем, неважно.
Она бросилась вверх по лестнице, ругая себя за неосторожность. А что, если Гесс пойдет к Берте?..
– Берта в кабинете, – задыхаясь, произнесла она. – Но меня видел Гесс. Я так растерялась, и он догадался, что тут что-то неладно. Он, конечно, скажет ей, и она придет сюда.
Взяв Джой за руку, мать спокойно увела ее в свою комнату.
– Если Берта придет, скажем, что после обеда мы собираемся навестить тетушку Гедвигу.
– Вы удивительная женщина! – сказала Джой, с восхищением глядя на безмятежное лицо матери.
– А мне кажется удивительным, что вы так и не научились притворяться, – улыбнулась мать.
Едва закрылась дверь ее спальни, она преобразилась.
– Штефан, встань у двери, – приказала она. – Видишь? Вот где твой паспорт. – И она указала на открытый сейф. – Я была права. Вчера вечером отец открывал сейф, но я не обратила на это внимание. Часто случается, что особо важные документы он убирает в сейф. Ганс, подойди-ка сюда.
