Застыв на пороге танцевального зала, он хищно втянул носом воздух, обвел взглядом вальсирующие пары, показал мне пальцем на прижавшихся к стенам девиц и, перекрикивая оркестр, громко продекламировал:
«Азохен вей, товарищи бояре,
Я князя Троцкого не вижу среди тут!»
Через секунду он растворился в круговороте синих кителей и цветастых платьев.
Постояв немного у входа, я понял, что всем мешаю, и отошел к стене. Оттуда было удобнее наблюдать, и к тому же мой гражданский довольно мятый костюм там меньше бросался в глаза. Практически все остальные мужчины были в тщательно отутюженной военной форме.
Через минуту я обратил внимание на девушку с толстой косой и в очках, которая сидела на стуле недалеко от меня. К ней несколько раз подлетали курсанты, но она всем неизменно отказывала. В ее напряженной спине, застывшем лице и вытянутой неестественно шее чувствовалась тяжелая скованность. Ей было явно неудобно вот так вот сидеть, но она упрямо не меняла позы. Больше всего я удивился, когда она вдруг обратилась ко мне. Музыка в этот момент немного утихла, и я отчетливо услышал ее голос.
«Послушайте, – повторяла она. – Эй, вы! Вы, что же, меня не слышите? Я с вами ведь говорю. Идите сюда. Ну что вы такой глухой!»
Я ткнул себя пальцем в грудь и сделал большие глаза.
«Да, да, – закивала она. – Идите сюда скорее».
Потом, размышляя об этом событии, я понял, что она выбрала меня из-за костюма. Отсутствие военного кителя делало меня в ее глазах как бы не совсем мужчиной. Не вполне тем, кого надо стесняться. И значит, мне можно было доверять.
«Что это у вас на щеке? – сказала она, когда я склонил к ней голову. – Царапина? Вы что, дрались?»
«Нет, просто на входе… там слишком тесно…»
«Ну, хорошо, – перебила она меня. – Это неважно. Вы можете мне помочь? Послушайте, вы ведь не из академии?»
В ее голосе вдруг зазвучала тревога, но я поспешил ее успокоить:
«Нет, нет, я здесь случайно. То есть не я, а нас двое».
«Вы с девушкой?»
«Да нет. Вы все не так понимаете. Просто…»
«Неважно, – она махнула рукой. – Если вы не с девушкой, то мне нужна ваша помощь. Вы ведь согласны?»
Она разговаривала со мной тоном учительницы. Что-то в этом тоне напоминало мне Любу, но эта девушка и вполовину не была так красива, как моя Рахиль.
«Лия была слаба глазами, а Рахиль была красива станом и красива лицем».
«Что вы молчите? Поможете мне или нет?»
«Да, конечно. А что нужно сделать?»
«Прижмитесь ко мне сзади».
«Ага, – сказал я. – То есть прижаться?»
Мы помолчали некоторое время.
«Ну да, – наконец, сказала она. – Вы что, не понимаете?»
«Тут музыка слишком громкая. Мне кажется, я вас неправильно понял».
«Я говорю вам – при-жми-тесь!»
Последнее слово она проговорила по слогам. Чтобы я разобрал.
«Но мне как-то неловко…»
«Что вы говорите? Я вас не слышу. Слишком громкая музыка. Вы можете прижаться сзади ко мне?»
Я на секунду выпрямился и покрутил головой в поисках Гоши-Жорика. Он, конечно, говорил мне в больнице, что здесь будет много цып, но о том, что они так решительны, разговора у нас с ним не было.
Девушка нетерпеливо дернула меня за рукав, и я снова склонился к ней.
«У меня сзади на платье отлетела пуговица, – сказала она. – Я не могу идти к выходу и держать все это рукой. Слишком заметно. Прижмитесь ко мне, как будто танцуете «летку-енку», и мы дойдем до двери. Вы ведь знаете, как танцевать «летку-енку?»
«Но это не «летка-енка», – сказал я. – Это вальс «На сопках Маньчжурии».
«Неважно. Слушайте, какой вы привередливый! Я же не говорю вам – «танцуйте». Я говорю – «как будто танцуйте». Вы прямо такой буквоед. Никто ведь не просит вас брыкать ногами. Как вас зовут?»
«Слава».
«Очень приятно, Слава. Меня зовут Вера. Итак, вы готовы? Сейчас я поднимусь. На счет «три» делаете шаг мне за спину, и мы начинаем движение. Договорились? Кивните мне».
Я кивнул.
«Раз, два, три».
Она вскочила, и я, как оловянный солдатик, шагнул ей за спину.
«Хорошо, – сказала она. – Теперь пошли. И-и… раз-два-три, раз-два-три…»
Она отсчитывала ритм, как учитель танцев, а я старался не слишком сильно прижиматься к ее спине. Платье на ней было настолько тонким, что я не мог поручиться за нечувствительность некоторых моих собственных частей тела. Я хоть и являл собой вот уже несколько дней олицетворенный образ страдания, но не мог же отвечать за все человечество в том виде, в каком оно произошло от обезьяны. По мысли великого естествоиспытателя и путешественника Чарльза Дарвина.
Когда испытание моего естества и наше путешествие до двери уже подходило к концу, у нас на пути возникло неожиданное препятствие. Это был мой бывший однокурсник, который оказался здесь неизвестно каким образом и, как и я, был одет в гражданский костюм.
«Здорово, Койфман! – сказал он, хлопая меня по плечу, но уставившись на мою спутницу. – Сколько лет, сколько зим! Как дела? Познакомишь со своей девушкой?»
«Ты знаешь, мне сейчас некогда, – сказал я. – Давай как-нибудь в другой раз. Я сейчас немного занят».
К тому же я не помнил его имени. Он учился в другой группе.
«А почему вы так странно танцуете? – спросил он. – Это что, такой новый танец?»
«Да, – сказал я, начиная слегка покачиваться за спиной сохранявшей молчание Веры. – Мы – стиляги. Это очень стильно, чувак. Штатский танец».
«А я ни разу не видел. Научишь?»
«Конечно. Встаешь как на «летку-енку», а танцуешь как вальс. Паровозиком. Чем больше людей, тем лучше».
«Клево, – сказал он, мигом подхватывая мой тон. – Слушай, ты, говорят, в психбольнице работаешь? У меня проблемы с военкоматом. Сделаешь справку?»
«Мы долго так будем стоять? – возмутилась наконец Вера. – Один шаг до двери!»
«Прости, чувак, – сказал я. – Нам хилять пора. А насчет справки – заходи. Не проблема».
Я назвал ему адрес больницы и готов был уже сделать этот последний шаг, но меня вдруг кто-то резко схватил за локоть.
«А чего это гражданские к нашим девушкам пристают? – крикнул высокий белобрысый курсант, нависая надо мной и стараясь привлечь внимание остальных военных. – Не положено так прижиматься. А ну, отпусти ее!»
Я растерялся. Я понятия не имел, что теперь делать, поскольку, отпустив свою новую знакомую, я тем самым немедленно выставлял ее на посмешище. Поступить так вероломно с доверившейся мне девушкой я просто не мог. С другой стороны, лицо этого курсанта как-то уж очень быстро наливалось кровью. Вера вздрогнула и еще сильнее прижалась ко мне спиной. Буквально вдавилась в мой живот.
«Отпусти, тебе говорю!» – рявкнул побагровевший курсант и в следующую секунду рухнул передо мной на колени.
Не успев удивиться, я поднял взгляд и увидел стоявшего за ним Гошу-Жорика, который уже размахнулся, чтобы нанести второй удар.
«Не надо!» – крикнула Вера и закрыла руками лицо.
Гоша, как молотобоец кувалдой, грохнул курсанта кулаком в ухо, и тот повалился на бок. Перешагнув через него, Гоша обхватил меня и Веру двумя руками и начал проталкивать нас через толпу. Сзади раздался еще один женский крик.
«Давай, давай! – жарко шептал мне в ухо Гоша-Жорик. – Пока они не очухались. Сейчас начнется!»
И оно началось.
Справа от нас прозвучал резкий и короткий свист, и Гоша тут же покачнулся от сильного удара.
«Давай, студент! Не останавливайся! – сквозь зубы прошипел он. – Надо выскочить на воздух! Тут они нас уроют!»
Я изо всех сил прижимал к себе Веру, стараясь укрыть ее от града ударов, который обрушился на нас буквально со всех сторон. Мы уже двигались по коридору. Вокруг нас кипел рой разъяренных курсантских лиц. В воздухе просвистел ремень, потом еще один, и, наконец, тяжелая пряжка врезалась мне в плечо.
В глазах у меня потемнело от боли, и я едва не выпустил Веру из рук.
«Давай, студент! – закричал Гоша, толкая меня к выходу на улицу, а сам делая шаг назад. – Я догоню!»
«Бритва! – закричал кто-то у нас за спиной. – У него бритва!»
«Ну, давайте, сучата! – зашипел Гоша. – Подходите по одному!»
Я обернулся и увидел, как они расступились, образовав вокруг него полукруг, чтобы сверкающая серебристая молния у него в руке никого не задела.
«Беги!» – закричал он, и мы с Верой побежали.
Когда он нас догнал, у меня уже не оставалось никаких сил. Так быстро и так долго я не бегал никогда в жизни.
«Ну, ты мечешь, студент, – проговорил, задыхаясь Гоша-Жорик. – Как спутник на орбите».
Он согнулся и, упираясь руками в колени, помотал головой.
«Ты… никого не порезал?» – сказал я, пытаясь перевести дыхание.
«Ну и дурак ты, Гоша», – точно так же запыхавшись, выговорила Вера.
«Сама ты, – ответил Гоша. – Валерка только-только в армию загремел, а ты уже по курсантам скачешь».
«Не твое дело, дурак».
«Еще раз скажешь «дурак» – я тебе в ухо двину».
«Пошел ты! – она несильно пнула его по ноге. – С тобой свяжись – точно в тюрьму посадят».
