– А Славик?.. Не знаете ли, где Славик Широв?
Не знали, конечно.
– А где Стасик? Ну, Стасик – водопроводчик ваш! Слесарь!
Не знали. И теперь она спрашивала всех подряд. Кто-то дал ей скорую подсказку – но, кажется, недостаточную. Даша нервно выпятила губку. Я за ней еле успевал. А движущиеся люди все напирали, теснили. Нас выдавливали куда-то вправо, еще вправо… В хаотичной общей толкотне… «Даша, Даша!..» – кричал я. Она слышала. Но не обернулась. Нас разделил вдруг возникший ручей вооруженных людей. Эти шли нешумны. И мрачноваты.
У меня сердце бухало, так я боялся ее потерять. А толпой меня толкало. Еще больше вправо… Какое-то время пришлось отгороженно стоять в углу, где все курили и, теснясь, задевали друг дружку локтями. Окурки бросали в урну… В урне слегка дымилось.
– Не наделать бы пожару! – рассудительно сказал я, просто чтобы что-то сказать.
Столь же рассудительно кто-то близкостоящий мне ответил:
– А ты поссы, старик.
Я вдруг обиделся. Я крепкий старик, я могу и врезать… Я так и буравил его глазами, ища повод.
Но совсем близко возник человек с фотоаппаратом. Стиснутый, сдавленный, он умудрялся снимать окружающих… Разок и меня – так сказать, для колорита. За мой непризывной вид и седину… Фотографа изгнали криками. И даже пинками. Фотоаппарат его был совсем мелкий. Нечего торчать с такой побрякушкой в интимном углу… Где все курят. «Гнать! Гнать прессу!.. Это всё стукачи!»
И какой-то психованный мужичок… Этот умильно улыбался. И каждому нашептывал. Притиснувшись вплотную, шепчущий дурачок стал меня уверять, что мне необходимо оружие. Он спрашивал: «Вам «калашников»? Или вам будет тяжело?.. Поискать вам пистолет?» Он почти прилип ко мне. Не мог со мной расстаться… Растекался в улыбке и нашептывал мне в самое ухо, что пистолеты – большой дефицит, только раненым и командирам.
Я видел, как, нервничая (и пощипывая грудь – я это сразу приметил), Даша протискивалась ко входу наверх – на этажи. Кто-то ей дал знать… Возможно, новая подсказка насчет Славика и Стасика… Но лифты отключены намертво… Даша крутанулась на одной лестнице, затем на другой. Я едва успевал отслеживать в толпе ее светлые волосы… Волосы по самые плечи… Светлый овал так прекрасно гляделся среди тупых мужских голов и затылков. Как вдруг я ее упустил!
Я метнулся к лестнице. Она, Даша, только что прыгала здесь… На этих ступеньках… Я заспешил вверх. Звук ее каблучков, плоских, деревянно цокающих. (Если я ее потеряю, что мне здесь делать?)
Каблучки с этажа на этаж стучали зазывно. На третьем-четвертом-пятом я уже ничего не слышал, кроме их зазыва. Я поднимался быстро. Кто-то пытался меня остановить. Офис – всегда офис, даже перед концом света. «Где Селиванов?.. Вы кто?.. Стойте же!» – и ведь как требовательно мне кричал.
Спросил спускающихся вниз (навстречу мне) людей, не прошла ли, не свернула ли на этаж девушка со светлыми волосами – сказали, пробежала. Только что. На даче (я же помнил) Даша, прячась, заскакивала в ванную комнату минуты на три… Я, соответственно, решил, что здесь – нервничая – она забьется в женский сортир. Я смело туда вошел – и пулей вылетел обратно. Ее нет. Кабинки нараспашку… Пяток баб. Все в кружок – и курят.
И тогда я забегал…
Я бегал, а этаж пустел… Люди, торопясь, спускались вниз. Они все вдруг туда побежали. (Курившие в туалете тоже. Все пять. Я считал.) Оставшись на этаже один, я заскакивал теперь в незапертые чиновничьи кабинеты – часть их была оставлена открытыми. Заглядывал на бегу… И предбанник секретарши пуст, и главная дверь этого этажа едва прикрыта – входи, дорогой!.. Не только паника… Если что, ответственный человек скажет – а я ушел на миг, я даже не запер, я не бросал рабочего места! Трудоголик! (Эти нелепые объяснения мелькали в моей голове как сор – как мусор! О чем заботится чиновник, все равно не угадать.) Они сбежали. Ни души.
Кабинет за кабинетом. И всюду на рабочих столах стаканчики с авторучками, то-то украсть бы!.. Компьютеры… Кипы бумаг… Телефоны… Присборенные на окнах шторы…
И почти в самом конце коридора – в отдаленной и маленькой чиновничьей конуре я ее увидел. Даша сидела за столом и рылась в ящиках. (Славика? Стасика? – какая разница.) Искала заначку… Но не находила… Нервничала. Увидев меня, крикнула:
– Дед! Пошел на фиг!
Я уже подошел. Уже обнял ее.
– Иди вниз, дед… Туда, где все люди!
И продолжала рыться. Выбрасывала из ящиков какую-то ерунду… Искала.
– Даша…
Я так долго хотел ее. Мысль моя угасла. Я не успел понять, я уже обнимал ее, алчно дыша духами ее шеи… Елозя по ее лицу губами… А она отталкивала. Отбивалась… Нет-нет и рукой хлеща меня по лицу.
Как вдруг она перестала меня отталкивать и даже подставила грудь под мои губы. Я, конечно, прильнул. Еще бы!.. Раз и другой! Теперь-то я был уверен, что мы (мы оба) уже неостановимы. Разве же старикашка не знал, что ласка, лучшая из женских ласк – встречная! Даша, обняв – да, да, обняв мою голову, прижимала ее к груди. Моими губами чуть выше упругого соска. Вот-вот зазвучит музыка неба!
И губами (моими губами) по груди, по груди, по груди… Возила и елозила моим ртом по каким-то там пупырышкам. Я думал, игра… Вроде как одна из женских предпостельных дразнилок. Некая современная прелюдия к сексу.
Я все же оторвал лицо – захотел увидеть сияющие (или, может, стыдливые) молодые глаза.
– Даша! Даша!
И сладковатый ветерок ее рта… Я млел… «О-ох…» – это знаменитое женское: «О-ох…… Но что-то было, шершавило на ее груди. Словно полоски лейкопластыря… Две… под моими губами. Сладко… Как вдруг лицо Даши отодвинулось. Лицо исчезло… Не успел… А затем и вся Даша от меня отодвинулась – исчезла, улетела с какой-то фантастической быстротой!
Я чувствовал, что я словно бы сильно пьян. В голове туман… Что касается звуков, журчало, как по камешкам. Бежал звонкий (откуда-то и куда-то) ручей.
– Эй, люди… Даша… – позвал я из моего тумана.
Ни людей… ни Даши… Я был один. Я поднялся…
Но звучащий ручеек вдруг стал понятен. Это пристукивали Дашины каблучки. Уходящие ее шаги… Цок-цок. По ступенькам. (Был в отключке минуту-две. Как провалился…)
А когда я выдвинулся в коридор, ощущение (первое из них) было новым ощущением моих ног. Ноги внизу тела слишком уж легко болтались. Да и ботинки касались пола еле-еле! По коридорному паркету я то ли скользил, то ли даже слегка взлетал. (Новичок на коньках.)
На миг Даша привиделась голая и почему-то с огромной почтовой маркой в зубах. Но я разгадал, что фантом. Я напряг мозги – и Даша распалась. С усилием я вернулся в реальность… Где Даша?.. Вышел на лестницу.
А кто-то безумный летел по лестнице вниз. Мне навстречу. Меня поразило, что он с автоматом.
– Что вы здесь делаете? Все уже внизу! Все внизу! – Он пролетел мимо.
Я крикнул ему вдогон:
– Я буду воевать, трус проклятый!
Мне стало отчаянно весело. Я очень и очень смел! Отличное ощущение!.. Я воин.
Наконец на повороте на следующий этаж я увидел неубегающих людей… Пост в три человека. Со стороны лестницы их закрывал большой кабинетный стол… Лежащий на боку. Баррикада.
Пост был с обзором – как раз у большого окна, застекленного квадратиками. Очень удобно! Постовой наблюдал с «калашниковым» в руках… Он выставился коротким дулом прямо в окно. В один из пустых квадратиков окна… На миг мне представился некий пулеметчик, поливающий вражескую улицу свинцом. Я был в восторге! Воин – это прекрасно! Не жаль людей было ничуть… Себя тоже……………………………………………………………………………………………… Галлюцинация сменилась. Галлюцинация стала удивительной!.. Я шел к ним ближе – я шел легко и непринужденно, как идут спуском. Как идут на закате к реке.
Я принял этих трех постовых (вооруженных автоматами мужчин) за людей с удочками на берегу реки – за неудачливых рыбаков! (Рекой в этой галлюцинации было огромное искрящееся стекло окна… И растекающееся солнце за окном. Преломленное мозаичными квадратиками – тысячью стеклышек.)
– Эх вы-ыыы! – подсмеялся я.
Трое постовых посмотрели на меня странно. Трое постовых знали, что – что именно – должно было вот-вот начаться. Они, как и все прочие, уже хотели бы сбежать по лестнице. Они хотели вниз. (Наблюдать в огромное окно нацеленные на тебя дула танков им поднадоело.) Но для меня они были неудачливые рыбаки. Салаги!
«Ну что, ни хера не поймали!» – так я к ним подступил. Так я подсмеивался. В реальной жизни я никогда не кичился тем, что хороший рыбак. А вот тут не сдержал себя… Хвастун…
Они же не умеют держать удочку! А что за узлы на крючках!.. Я потешался над их безрукостью, над их уловом, их мелкой рыбешкой – «кошке? кошке разве что?». Я издевался над ними: даже место у реки не сумели выбрать! «С чего это вы сели жопами на занюханный обрывчик! Вы же у рыбы на виду! На ярком солнце!.. Рыбки хихикают!» – Я небрежно шлепал ладонью по их странным непружинящим удилищам. Эк расставились!
