— Ты с ума сошел! — Оксана стянула со спинки стула халат и принялась одеваться.
— А что особенного? Разве раньше я не ходил за Юлькой в детский сад? Ко мне уже привыкли воспитатели. Почему теперь у тебя это вызывает такую реакцию?
— Это совсем другое, — не глядя на Андрея, возразила Оксана. — Раньше мы гостили у твоей матери, и ты… У нас с тобой тогда ничего не было! Ты приходил к Юльке просто, как… ну не знаю. А теперь все изменилось.
Оксана расчесывала волосы и смотрелась в зеркало.
— Ты боишься моей матери?
— При чем здесь Инна Викторовна? — Оксана из зеркала строго повела бровью.
Андрей нехотя поднялся и потянулся за одеждой.
— Тогда ты не хочешь, чтобы нас вместе видел твой муж. Ты надеешься, что он вернется.
— У меня нет мужа. Это у тебя есть жена.
— Я разведусь! Какая она жена.? Да и матери она никогда не нравилась. Если проблема в этом…
Оксана повернулась к нему лицом. Андрей стоял по среди комнаты в носках, трусах и очках. Она не выдержала и засмеялась — озорно, заливисто. Смеялась и не могла остановиться.
Андрей надулся и стал молча натягивать джинсы и свитер.
— Ты такой смешной, Андрюшка! — наконец совладала с собой Оксана.
Андрей молча возился с ремнем. Поскольку он нервничал и злился, у него ничего не получалось. Оксана обняла его.
— Маленький мой! Я тебя очень люблю. Но зачем все эти страсти? Жениться, разводиться? Разве нам так плохо? Мы встречаемся, любим друг друга, наши встречи — праздник… — Она уговаривала Андрея, как мать уговаривает непослушное дитя.
Он сопел и дергал ремень.
— Ты не знаешь, что такое развод, глупенький. А я знаю — и не пожелаю врагу. А Кристинка мне не враг. Она ни в чем не виновата…
Оксана повернула лицо насупленного Андрея в свою сторону и принялась печатать короткие поцелуи на упрямо застывшие губы. Наконец ей удалось растопить лед его обиды. Его губы вздрогнули и отозвались на поцелуй. Как только Оксана почувствовала, что Андрей больше не дуется и готов продолжить любовную игру, она стала мягко двигать его к двери, виновато улыбаясь и показывая глазами на часы.
— Проводи меня до лестницы, — хрипло пробурчал Андрей.
Они всегда спорили из-за этого куска коридора. Нужно или не нужно показываться перед соседями вместе? Сегодня Оксана сочла необходимым уступить. Они прошли по коридору, крепко обнявшись, и Оксана не отстранилась, даже когда увидела, что Нинкина дверь беззастенчиво приоткрылась и оттуда показались бигуди. Оксана еще несколько минут постояла с Андреем на лестнице, затем тряхнула волосами и, высоко подняв голову, шагнула в коридор. Так и есть! Нинка с пустой пол-литровой банкой маячила возле Оксаниной двери.
— Оксан, маслица не нальешь? А то я блины затеяла, а оно, как назло, кончилось.
— Налью. — Оксана толкнула дверь. — Возьми там в кухне у плиты.
А сама в комнату — хоть покрывало на постель накинуть. Но Нинка опередила ее.
— А мальчик-то у тебя — симпатюлька. Щечки как у девочки. Где только нашла такого? — Нинка с маслом стояла посреди комнаты и с завистью пялилась на кровать.
— И не искала, — пожала плечами Оксана. — Сам нашел.
— Вот и я говорю! — подхватила Нинка. — Нечего держаться за этих идиотов, если они не ценят. Я своему так и сказала: найду молодого, как Оксанка нашла, если ты, козел…
Поза Оксаны и ее взгляд остановили Нинкино красноречие. Осеклась на полуслове.
— И что ты еще своему сказала? — Тихий голос Оксаны пригвоздил Нинку к месту.
— А я ничего, Ксюш… А что такого?
— Это ты своему выболтала то, что я тебе по пьянке наплела про Игоря?
— Оксан, да ты что?! Ты о чем вообще?
— Ну помнишь, я тебе рассказывала про Игоря, про его бесплодие…
Оксана наступала на соседку, держа перед собой диванную подушку, словно собиралась придушить. Нинка попятилась к стене и выставила вперед банку с маслом.
— Какое бесплодие, Ксюш? Ничего не помню такого! Мало ли кто кому чего по пьянке ляпнет? Я на следующий день — убей, ничего не помню! Да и какое бесплодие, Ксюш? Его новая-то на шестом месяце. Пузо на лоб лезет… Все знают. Какое уж там бесплодие…
Нинка икнула и скользнула в коридор между кухней и комнатой. Она не сводила глаз с Оксаны. Та с лица сошла. И вместе с подушкой бочком так на разобранный диван и опустилась.
— Игорь ждет ребенка? — повторила, глядя в Нинкин живот, как раз в пол-литровую банку с маслом.
— Еще как ждет! — обрадовалась Нинка, что дело заканчивается без кровопролитий. — Они как два голубка по заводу ходят, и в женскую консультацию тоже, и в магазин… Он ей тяжелее чайника поднять не Позволяет. Ну, ты же знаешь, какой он… Ну, я, Оксан, пойду…
Нинка пятилась к двери, наблюдая, как Меняется у соседки лицо. Сначала Оксана вроде бы даже порозовела, а потом резко вдруг кровь схлынула с лица и оно стало бледно-серым, и все остатки эмоций ушли вместе с цветом.
Нина вышла в коридор и на цыпочках пробралась к своей двери. Дойдя, она остановилась, постояла некоторое время прислушиваясь. Затем, как в спасительную гавань, нырнула в свою квартиру.
— Умару! Умару, дорогой! Говори помедленней! — орала в трубку Инна Викторовна, помогая себе жестами. — Двое? Я правильно поняла, двое? Двое детей? Мальчик и девочка?
Сидящая рядом Ульяна хлопнула себя по коленям. Верховцев хмыкнул, как Ульяне показалось — глупо. Он здесь вообще ни при чем. И нечего изображать радость. Вот она, Ульяна, нянчила Лизоньку и целовала ее в попу, когда та пешком под стол ходила. И она, Ульяна, приезжающая к сестрице ежегодно желанной гостьей, в этот свой приезд должна терпеть присутствие конкурента.
Инна Викторовна повернулась к ним и ошпарила безумным взглядом.
— Лиза двойню родила! Мальчика и девочку.
Ульяна и Верховцев дружно закивали. Оба сделали движение вперед, желая расспросить подробности, но Инна Викторовна остановила их, вся поглощенная тем, что сообщал ей Умару.
По мере того как продолжался телефонный разговор, лицо у нее теряло умильное выражение и приобретало то, которое она применяла на работе в общении с сотрудниками.
— Ты это дело брось! — резко остановила она словоизлияния иностранного зятя. — Знаем мы ваши порядки. Лиза моя — девушка слабая. И у нас не принято столько рожать!
Ульяна подвинулась поближе, но о сути разговора могла только догадываться.
— Ты мальчика хотел? — снова прогремела Инна Викторовна своим командным голосом. — Ты его получил! И хватит рожать! Моя дочь — не племенная кобыла! Да, да! Ты не ослышался. Вот именно! Русский фольклор. Тем более что у нее кесарево. Роды не закончились, а он уже о четвертом ребенке рассуждает! Уморить мою дочь решил?
— Мужик, он и в Африке — мужик, — попытался шутить Верховцев.
— Перевяжи ей трубы, — приказала Инна Викторовна. — Вот пока она на столе — и перевяжи! Хватит с нее троих, она не лошадь!
Ульяна честно пыталась представить черного, как печная заслонка, Умару, в белом медицинском халате. Послушается он, что ли? А вообще-то трудно не послушаться ее, Инку, когда она вот так командует. Сестра сыпала на зятя медицинскими терминами, а Ульяна представляла, как в далекой Африке Умару, прижав трубку к щеке, конспектирует указания тещи.
— Так он тебя и послушал, — поддела Ульяна, едва сестрица положила трубку телефона.
— Пусть только попробует не послушать! — сверкнула на нее глазами Инна Викторовна. — Он знает, о чем я говорю. Он врач. Если Лиза станет рожать каждый год, как он того хочет, она скоро превратится в старуху. А он возьмет себе третью жену.
— Грех это, — с сомнением покачала головой Ульяна. — Природу не перехитришь. Она знает, кому чего надо.
— Значит, не перехитришь? А наука? Наука-то хитрей природы, как ни крути.
Настроение Инны Викторовны заметно поднялось после звонка.
— Я уже позвонил Андрею, обрадовал, — встрял вдруг доселе молчавший Верховцев.
— Зачем?
Инна Викторовна и Ульяна — обе уставились на него. Они словно только сейчас его увидели.
— Обрадовать, — растерялся Верховцев.
Инна Викторовна сделала глубокий вдох, подавляя раздражение. Ульяна ее прекрасно понимала. Неделю назад сестра крупно поскандалила с сыном. Из-за Оксаны. Они оба громко кричали в Лизиной комнате, Ульяна только расслышала последнюю фразу Андрея, которую он бросил на лестнице. Он сказал:
— Ты не даешь нам жить своей жизнью. Правильно Лизка в Африку улетела. И я уеду!
После этого Андрей хлопнул дверью, а Инна весь вечер пила валерьянку. Ульяна сразу душой встала на сторону племянника. И если бы не обследование, на которое ее утром отвезла сестра, то она бы непременно высказала все как есть. Но пришлось промолчать.
Хотя нельзя не заметить: Инна сильно переживает ссору с сыном. Он не звонил всю неделю. И Инна не звонила, выдерживала характер. Эта блаженная Кристина приходила, объела холодильник и ушла, ничего нового не сообщив. По ее, Кристининому, выходило, что все у них как всегда, только платят Андрюшке мало, поэтому у них дома нечего поесть. Колбаса быстро кончается. Наивная Кристина даже не подозревала, какие бури бушуют в сердце ее мужа.
