Дэвид Лодж - Хорошая работа

О пантомиме на диване с участием Эверторпа и Ширли Вик старался не думать. И в этом ему тоже помогла Робин Пенроуз. Рядом с ней, молодой и стройной, Ширли казалась старой коровой. Кроме того, Ширли явно ревновала к Робин, а Брайан Эверторп злился, не понимая, почему Вик берет над ним верх. Он с самого начала недвусмысленно намекал на близкие отношения между шефом и его тенью. Когда Робин обмолвилась о том, что ее должность в Университете называется «утешение декана», Эверторп не смог сдержать ликование.

— А как насчет «утешения директора», Вик? — спросил он. — Не нужно будет для поднятия тонуса ходить в «Сауну Сюзанны». Можно обойтись своими силами.

Если бы Робин выказала хоть малейший признак недовольства, Вик нашел бы способ отвести Эверторпа в сторонку и попросить его прекратить дурацкие шутки. Но Робин сохраняла железное спокойствие, а Вик не возражал против того, чтобы Эверторп подозревал интрижку между шефом и Робин, тем более что, по иронии судьбы, мысль эта посещала и самого Вика. Ему было приятно думать об этом по дороге на работу и с работы. В эти дни Вик слушал в основном Дженнифер Раш: ее голос — глубокий, дрожащий, сильный, звучащий на фоне нервного ритмичного аккомпанемента — странным образом волновал его, окружая мечты надежными стенами звука. Она пела:

Она пела:

Вик так часто слушал эту кассету, что выучил слова наизусть. Его любимой песней была последняя на второй стороне — «Сила любви»:

Однажды, отсидев подряд несколько совещаний по рационализации с младшими менеджерами, Робин спросила Вика, не хочет ли он посвятить и рабочих в тонкости основной стратегии компании. Эта мысль никогда не посещала Вика, но чем больше он о ней думал, тем больше она ему нравилась. Люди воспринимают свою работу как маленький вклад в общее дело, а следовательно, любые изменения кажутся им попыткой начальства получить от них больше, недоплатив при этом. Конечно, на самом деле так оно и есть. Но если Вик объяснит им, что эти изменения связаны с общим планом, который в будущем принесет всем защищенность и экономическое процветание, тогда у него будет больше шансов получить их поддержку.

Вик зашел к директору по персоналу, чтобы обсудить с ним этот вопрос. Джордж Прендергаст сидел на полу посреди кабинета, скрестив ноги по-турецки и положив руки на колени.

— Что вы делаете? — удивился Вик.

— Дышу, — ответил Прендергаст, поднимаясь на ноги. — Дыхательные упражнения по системе йогов — от моего несварения желудка.

— Если позволите мне высказать свое мнение, вы производите впечатление чокнутого.

— Но они помогают, — ответил Прендергаст. — Ваша тень мне посоветовала.

— Она сама вам их показывала? — Вик почувствовал совершенно необоснованные уколы ревности.

— Нет, я по вечерам хожу на занятия, — сообщил Прендергаст.

— Что ж, на вашем месте я оставил бы упражнения для вечерних занятий, — сказал Вик. — Я не хочу, чтобы вы медитировали посреди завода. Это может отвлечь рабочих. Кстати, раз уж о них зашла речь… У меня есть предложение.

Прендергаст буквально загорелся этой идеей.

— В наши дни обучение рабочих имеет огромное значение, — говорил он. — Это называется диалог руководства и персонала. — Прендергаст закончил бизнес-колледж и обожал подобный жаргон.

— Ну, диалога тут будет мало, — уточнил Вик. — Я произнесу речь, в которой расскажу, что мы собираемся делать.

— А вопросы задавать будут?

— Если они возникнут, можно и ответить.

— Пожалуй, потом я организую обсуждение по цехам, — предложил Прендергаст.

— Только не переусердствуйте. Мы не собираемся открывать вечерний институт. Назначьте серию встреч во время ленча, хорошо? Скажем, человек по триста. Начнем со следующей среды. — Вик специально выбрал этот день недели, чтобы Робин смогла присутствовать на вступительном собрании.

Брайан Эверторп отнесся к плану скептически и заявил, что он только выбьет людей из колеи и вызовет у них подозрения.

— А кроме того, они не скажут тебе спасибо за то, что ты съел у них половину обеденного перерыва.

— Присутствие будет добровольным, — сказал Вик. — Для всех, кроме дирекции.

Настроение у Эверторпа явно упало.

— Ты хочешь сказать, что мы должны приходить на каждую встречу?

— Бесполезно распинаться перед рабочими, что мы должны трудиться сообща, если они будут знать, где в этот момент мои директора — в «Лунатике», пьют пиво.

В следующую среду, в час дня, Вик сидел на импровизированной сцене в старом транспортном цехе — тускло освещенном ангаре, пустовавшем с тех пор, как «Принглс» стала пользоваться услугами транспортных компаний по контракту. Иногда здесь проводились собрания, если столовая была занята. Вик сидел в окружении своих директоров, устроившихся на пластиковых стульях. На полу в несколько рядов расставили скамейки и стулья лицом к сцене, и Вик удивился, заметив, что не только Робин, но и Ширли уже на месте. Остальные слушатели толпились позади скамеек, под прикрытием облака табачного дыма. Изо рта у всех шел пар. Хотя Вик и распорядился включить в тот день отопление, в ангаре все еще было сыро и холодно. Директора сидели в пальто, но Вик остался в одном костюме, который считал своей рабочей одеждой. Он оглядел зал и потер руки.

— Пожалуй, можно начинать, — шепнул он Прендергасту, сидевшему рядом с ним.

— Хотите, чтобы я вас представил?

— Нет, они все меня знают. Давайте начнем. Здесь настоящий ледник.

Вик вдруг почувствовал непривычный нервный спазм, когда встал и сделал шаг к специально установленному микрофону, подсоединенному к паре переносных колонок. Зал утих. Вик пробежал глазами по лицам собравшихся — выжидающим, угрюмым, насмешливым — и пожалел, что не заготовил какую-нибудь шутку, чтобы разрядить обстановку. Но он никогда не отличался чувством юмора и забывал анекдоты через пять минут после того, как ему их рассказали. Вероятно, потому что они не казались ему смешными.

— Обычно все речи начинаются с шутки, — произнес Вик. — Но я ее не заготовил. Буду с вами откровенен: управлять нашей компанией совершенно не смешно. — В зале раздались смешки. Лед был растоплен. — Вы все меня знаете. Я начальник. Вы, наверно, думаете, что я здесь царь и бог и могу делать все что угодно. Но это не так. На самом деле по собственному почину я не могу сделать вообще ничего.

По мере выступления Вик становился все увереннее в себе. Слушали его внимательно. Скуку и непонимание выражали лишь несколько лиц. И вдруг, когда Вик явно достиг определенных успехов, все лица неожиданно расплылись в широких ухмылках. Раздались хлопки, уханье, свист и гогот. Вик, который знал, что не сказал ничего смешного, замолчал на полуслове. Он огляделся и увидел направлявшуюся к нему девушку.

С головой у нее явно было не все в порядке, потому что шла она в одном нижнем белье. Девушка дрожала от холода, ее руки и плечи покрылись гусиной кожей, но улыбалась она кокетливо.

— Мистер Уилкокс? — спросила девушка.

— Уходите, — сказал Вик. — Здесь собрание.

— У меня для вас сообщение, — продолжила она, приподняла согнутую ногу в сетчатом чулке и достала из-под резинки сложенный листок бумаги.

Толпа одобрительно загудела.

— Покажи нам сиськи! — выкрикнул кто-то. А другой поддержал: — Снимай штанишки!

Девушка улыбнулась и нервно помахала залу рукой. За ее спиной Вик увидел красное и надутое, как воздушный шарик, ухмыляющееся лицо Брайана Эверторпа.

— Снимай! Снимай! Снимай! — скандировала публика.

— Убирайтесь вон! — прошипел Вик.

— Это очень быстро, — сказала девушка и развернула послание. — Будьте человеком!

Вик схватил ее за руку, намереваясь стащить со сцены, но девушка так завизжала, что Вик отпрянул, словно обжегся. Прильнув к микрофону, она запела:

— Мерион! — окликнула ее Робин, неожиданно появившись у самого края сцены. — Немедленно прекратите.

Девушка посмотрела вниз и остолбенела.