— Кто бы это ни сказал, у него была голова на плечах, — кивнул Вик.
— Иными словами, вы связываете это с упадком религиозности? — со снисходительной улыбкой спросила Робин.
— Возможно, — ответил Вик. — Возможно, ваши университеты и являются соборами современной эпохи, но преподают ли в них мораль?
— Специально — нет, — признала Робин, немного подумав.
В ту же секунду, как нарочно, вдалеке протяжно зазвонил церковный колокол.
— Вы ходите в церковь? — спросила Робин.
— Я? Нет. Только в особых случаях — на венчания, похороны или крещение. А вы?
— Не ходила с тех пор, как окончила школу. Я росла довольно набожной девочкой. До того, как узнала, что такое секс. По-моему, религия служит тем же психологическим целям. Это тоже глубоко личное, интимное и весьма сильное чувство. Вы верите в Бога?
— Что?.. Ох, не знаю. Впрочем, пожалуй, да. Но несколько смутно. — Вик, смущенный упоминанием о том, как Робин открыла для себя секс, никак не мог сконцентрироваться на вопросах теологии. Интересно, сколько у нее было любовников? — А вы верите?
— Во всяком случае, не в патриархального библейского Бога. В Америке есть несколько довольно интересных теологов-феминисток, которые считают, что Бог женского рода, но они никак не могут избавиться от метафизического багажа христианства. Если вкратце, я думаю, что Бог есть первичное изменчивое означающее.
— Сдаюсь! — сказал Вик. — Хотя и не понимаю, что это значит.
— Извините, — ответила Робин и засмеялась.
Но Вик и не думал обижаться на ее заумные речи. Разговаривая с ним, Робин пользовалась языком неосознанно, в то время как в беседе с остальными членами его семьи изъяснялась на обычном английском. И Вик воспринял это как своеобразный комплимент.
Когда они вернулись в дом, Робин отказалась снять пальто и выпить чаю.
— Мне нужно возвращаться, — объяснила она. — Очень много работы.
— Сегодня же воскресенье, моя дорогая, — напомнил мистер Уилкокс-старший.
— Увы. Нужно проверить работы студентов. Я все время с этим запаздываю. Спасибо за чудесный ленч, — сказала она, обращаясь к Марджори, которая в ответ лишь неопределенно улыбнулась. — Сандра, ваш отец просил меня поговорить с вами о преимуществах университетского образования.
— В самом деле? — скривилась Сандра.
— Может быть, вы как-нибудь приедете ко мне в Университет?
— Ладно, — пожала плечами Сандра. — Могу.
Вику мучительно захотелось дать дочери по ушам, оттаскать за волосы или отшлепать ее. А лучше — все сразу.
— Скажи «спасибо», Сандра, — сказал он.
— Спасибо, — злобно буркнула дочь.
Вик проводил Робин до машины.
— Извините мою дочь за ее манеры, — сказал он. — Это Свойство Молокососов.
Робин задорно рассмеялась в ответ.
— Что ж, увидимся в среду, — напомнил Вик.
— Все будет хорошо, — сказала Робин и села в машину.
Вик вернулся в гостиную. Там мистер Уилкокс в одиночестве попивал чаек из блюдца.
— Симпатичная девчонка, — заметил он. — Почему она называет себя Робин? Разве это не мужское имя?
— Оно может быть и женским.
— А-а… И стрижка у нее под мальчика. Она часом не из… этих… ну, ты понял?
— Не думаю. У нее есть друг, просто он не смог приехать.
— Я спросил, потому что она из университета. А там полно всяких разных.
— Что ты знаешь об университетах? — удивился Вик.
— Видел по телику. Там полно странных типов с нездоровым отношением друг к другу.
— Нельзя верить всему, что показывают по телевизору, папа.
— Ну вот, и ты туда же, сынок, — расстроился мистер Уилкокс.
Вернувшись домой, Робин позвонила Чарльзу.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она. Оказалось, нормально. — А как твоя простуда?
Чарльз ответил, что простуда рассосалась.
— Наверно, ты ее выдумал, чтобы отвертеться от ленча с Уилкоксами.
Пропустив обвинение мимо ушей, Чарльз поинтересовался, как все прошло.
— Нормально. Но тебе было бы очень скучно.
— А тебе не было?
— Мне было интересно посмотреть на Уилкокса в домашней обстановке.
— И как у него дома?
— Шикарно. Вопиюще безвкусно. В гостиной висит репродукция — негритянка с зеленым лицом. А камин — это что-то невероятное. Сооружение из разноцветного камня, высотой до потолка. Смотришь на него, и хочется обвязаться веревкой и совершить восхождение. Камин, конечно, trompe-l’œil[14] — газовый. Дрова в нем горят вечные, и ко всему этому — представь себе! — старинный бронзовый каминный набор. Напоминает Магритта. — Робин вдруг стало стыдно, что она ударилась в кембриджский снобизм. Она почему-то не стала рассказывать Чарльзу о том, какой интересный разговор они вели с Уилкоксом во время прогулки. Чарльза проще заинтересовать домашними зарисовками раммиджской буржуазности. — Да, и еще у них четыре туалета! — вспомнила Робин.
— Тебе так часто пришлось туда ходить? — засмеялся Чарльз на том конце провода.
— Нет, об этом мне таинственным шепотом сообщил отец Уилкокса. Он немножко расист, но впрочем очень милый старик.
— А остальные?
— Ну, о хозяйке почти ничего не могу сказать. По-моему, она меня опасалась.
— Да, Робин, ты у нас очень опасная.
— Глупости.
— Я имею в виду — для женщин, не блещущих интеллектом. Вы говорили о теории литературоведения?
— Конечно нет. За кого ты меня принимаешь? Я со всеми говорила о том, что им интересно, но у хозяйки никаких интересов не обнаружилось. Может, их и совсем нет. По-моему, это типичная задавленная домохозяйка, которой нечем заняться, потому что дети уже выросли. Вся сцена напоминала комедию положений в духе Фрейда. Старшему сыну двадцать два, но он все еще страдает эдиповым комплексом. К дочери Уилкокс испытывает инцестуальные чувства, но подавляет их, и они замещаются тем, что он ее постоянно пилит.
— Ты говорила ему об этом?
— Ты шутишь?
— Поддразниваю.
— Я сказала ему, что с моей точки зрения он подавляет свою жену.
— И как он отреагировал?
— Я думала, он выйдет из себя, но обошлось.
— Знаешь, Робин, — вздохнул Чарльз у себя в Ипсвиче, — вот бы мне тебя в качестве консультанта.
— В каком смысле?
— Ты прирожденный педагог. Всех вокруг заставляешь стоять по стойке смирно, и вместо того чтобы обижаться или возмущаться, люди проникаются чувством глубокой признательности.
— Я не уверена, что Уилкокс был мне признателен, — возразила Робин. А потом вдруг злобно прибавила: — Черт! Не было у тебя никакой простуды. А вот у меня, кажется, уже есть.
Когда в следующую среду Робин не появилась в назначенный час, Вик очень удивился тому, что ее отсутствие его беспокоит. Он никак не мог сосредоточиться на ведении совещания с менеджерами по продажам, и финансовый директор несколько раз поправлял его, уточняя цифры — к вящему удовольствию Брайана Эверторпа. В половине одиннадцатого совещание закончилось, и Вик позвонил Робин в Университет. Там ему сообщили, что ее по средам не бывает. Тогда он позвонил по домашнему номеру. Звонка после пятнадцатого, когда Вик уже хотел повесить трубку, он услышал хриплый голос:
— Алло?
У нее простуда. Или даже грипп. Судя по голосу, ей совсем плохо.
Она сказала, что как раз спала.
— Тогда простите, что потревожил. Но вы не предупредили…
— У меня нет телефона возле кровати, — перебила Робин. — Чтобы ответить на звонок, мне пришлось спуститься. Видимо, у вас вошло в привычку звонить мне в неудобное время.
— Извините, — обиженно ответил Вик. — Возвращайтесь в постель. Примите аспирин. Вам что-нибудь нужно?
— Ничего кроме тишины и покоя. — И она повесила трубку.
Днем Вик заказал в Раммиджском супермаркете корзину фруктов с доставкой на дом, но почти сразу же перезвонил и отменил заказ, вспомнив, что Робин придется снова вставать с постели и спускаться, чтобы принять подарок.
В следующую среду Робин появилась — немного бледная, даже вроде бы похудевшая, но выздоровевшая. Когда она вошла, Вик не смог сдержать довольную улыбку. За несколько недель Робин Пенроуз непостижимым образом превратилась из обузы и головной боли в человека, которого Вик был рад видеть больше всех на свете. Он считал дни до очередного ее появления в «Принглс»: неделя теперь начиналась со среды. Когда Робин Пенроуз ходила за ним по пятам, как тень, он все делал правильно. Когда ее не было, он вел себя так, словно она рядом, и старался заслужить ее аплодисменты. Только с ней он мог поделиться своими надеждами и планами, касающимися компании, обсудить любые проблемы и найти их решение. Никому из сотрудников он не доверял настолько, чтобы вести с ними подобные разговоры, а Марджори попросту не поймет, о чем речь. Робин тоже не разбиралась в деталях, но ее цепкий ум быстро ухватил основные принципы, а беспристрастность делала ее справедливым судьей. Именно Робин помогла ему понять, что бессмысленно мстить «Фаундро» по принципу «зуб за зуб». До Вика дошли слухи, что у «Фаундро» возникли финансовые проблемы — неудивительно, если они снабжают «Ролинсон» себе в убыток. Уилкоксу оставалось только подождать, когда «Фаундро» выдохнется или совсем прогорит, и тогда возобновить с Тедом Стокером переговоры о поставках по разумной цене. Брайан Эверторп не одобрил эту выжидательную тактику, но его вообще не спрашивают, не так ли?
