- Я хочу знать. Хочу услышать тот кусок из своей жизни, который был просто вырван из неё.
Макс усмехнулся.
- Но я не обещаю тебе, что этот кусок будет приятным, Джен.
- Я справлюсь.
Макс горько улыбнулся. Его сестра была самой храброй женщиной, которую он только когда-либо знал. Она была не в их мать, это точно. Пэгги Пирс была нежной и доброй женщиной, что и переняла от неё Дженнифер, но она была также покорной, боязливой и слишком доверчивой. Этого у его сестры никогда не было. Она с самого рождения проявляла бесстрашие, неповиновение и излишнюю самоуверенность. Дженнифер никогда в жизни не стала бы подчиняться человеку, которому подчиняться не хотела, и никогда не стала бы жить такой жизнью, которой жила их мать: терпеть и страдать. Она скорее бы умерла, чем стала бы безвольной рыбой, у которой ежедневно забирали бы понемногу воздуха.
Он кивнул. - Что ты хочешь знать?
- Почему он так поступал? – Максу показалось, что её голос дрожит. – Что сподвигло его делать с нами всё это?
- А почему бы тебе не спросить об этом его? – Макс ухмыльнулся. – Не думаю, что я смогу полностью удовлетворить твоё любопытство.
- Но я хочу услышать это от тебя. Я уверена, что ты знаешь.
Да, черт возьми, он, на самом деле, знал, почему Стенли так поступал. Но он не знал, почему именно с ним и почему так жестоко. И осознание того факта, что он был просто сыном, которого не любили, доводил его до нервного исступления.
- Всё было хорошо, до определенного момента. Мы были обычной семьей: веселой, жизнерадостной, - Макс усмехнулся, - могу даже сказать, что счастливой. Незабываемые дни рождения, подарки на всевозможные праздники, разнообразные игры. В общем, все как у самой обычной любящей семьи. Но все изменилось, когда Стенли потерял работу, работу, которая была для него всей его жизнью. Именно тогда он начал пить, и пил он очень сильно. Вначале, мама пыталась бороться с этим, но ни разговоры, ни слезы, ни простая человеческая поддержка не возымели никакого эффекта. Я не знаю, что ещё произошло в те дни, но алкоголь стал для него не просто успокоительным, а частью жизни. Воздухом, которым он дышал. Начиная с двенадцати лет, я не помню ни одного дня, когда бы видел его трезвым. Я запомнил его именно таким, Джен: грязным, пропахшим дешевым пойлом, мерзким. – Макс немного запнулся и сглотнул, вспоминая этот ужас. – А потом он начал пускать в ход кулаки. И начинал он с мамы, которая просто оказывалась не в том месте и не в то время. Он мог ударить её за то, что она просто попалась ему на глаза. Понимаешь, просто за это, - кулаки Макса сжались сильнее. – А я просто не мог на это смотреть. В одно мгновение я не выдержал и попытался защитить её, и вот именно тогда мне и начало доставаться. Он бил меня сильно, много, непрерывно, говоря при этом, как сильно он меня ненавидит. – Макс решил опустить подробности. - А мне-то было тогда всего двенадцать. Но я терпел, Дженнифер, я так долго это терпел. Ненависть начала прокрадываться в меня только спустя пару лет, когда мое тело уже просто было не в состоянии любить такого отца, не говоря уже о моем сердце.
Дженнифер сглотнула, не в силах пошевелиться.
- Но я не помню… на себе…
- Ударов? – Макс повернулся лицом к сестре и увидел её испуганные глаза, в которых стояли слезы. – Ты и не должна была помнить их. Тебя он никогда не трогал даже пальцем. Почему-то ты была для него святая святых. И знаешь, - его кулак немного разжался, - я каждый раз благодарил Бога за то, что большее, что он мог тебе сделать, это просто накричать. Наверное, его отношение к тебе так долго и не позволяло мне возненавидеть его.
- Я не понимаю… почему…
Макс пожал плечами.
- Возможно, ты просто была для него всем.
Она молча отвела глаза, пытаясь не уронить слез, но они уже текли по её щекам. Правильно ли он сделал, что рассказал ей все это? Разумно ли было давать ей повод ненавидеть отца, который всю жизнь души в ней не чаял и которого она так безумно любила?
Но, черт возьми, он просто больше не мог держать всё это в себе, ему нужно было выговориться той, кто понимает его боль, потому что чувствует то же самое. И совершенно не важно получала ли она телесные раны, душевные у неё были не меньше, если не глубже. Ведь видеть все это в детстве собственными глазами… Макс просто боялся представить, какого было маленькой девочке, которая с шести лет не видела в жизни ничего хорошего. И как бы она не говорила, что не помнит, он знал, что глаза никогда такое не забывают. Это отпечаток, который накладывается на человека и остается с ним навсегда. Он готов был поклясться, что воспоминания прошлого преследуют не его одного. Может быть, и не такие яркие, но зато такие же болезненные.
- Прости.
Джен замотала головой.
- Ты не виноват. Я просто… не знала… нет, то есть знала, - она немного запнулась, - но слышать все это от тебя, все равно, что переживать все это заново. Это безумно тяжело. И я… до сих пор не могу разобраться в своих чувствах, - Дженнифер издала печальный смешок, - Я не знаю, как мне теперь… жить с осознанием того, что ты был в таком аду.
- Всё хорошо, - Макс подошел к сестре и обнял её так, что Дженнифер уткнулась головой ему в живот. – Я не должен был говорить тебе всего этого, это моя ошибка. И я прошу за неё прощения.
- Но если бы ты не сказал, это было бы нечестно по отношению к тебе.
- Почему?
Дженнифер слегка улыбнулась, утыкаясь носом в футболку брата.
- Потому что на то мы и брат и сестра, чтобы знать и чувствовать друг друга полностью. Я должна пережить всё то, что пережил ты. Это будет правильно.
Макс усмехнулся и поправил выбившийся локон её волос.
- Мне кажется, лучше тебе чувствовать не все, как и мне, иначе, мы просто взвоем друг от друга.
Дженнифер улыбнулась.
- Снова ты все переводишь в шутку, ты делал так всю жизнь.
- Нет, ну а ты только подумай, что было бы, если бы по утрам ты чувствовала то же самое, что и я, - он ухмыльнулся. – Или, скажем, я бы все ощущал на себе во время твоей беременности, - он скривился. - О, Боже, упаси.
Джен рассмеялась.
- Боже, фу, какой ужас, - Дженнифер отстранилась от брата, а Макс только пуще расхохотался.
- Вот и я о том же. Так что лучше берегитесь своих желаний, мисс Пирс.
Макс достал нож и увидел, как Дженнифер улыбнулась.
- Ты и правда поможешь мне с ужином?
- Конечно, - уголки губ Макса побежали вверх. – И если не хочешь получить салатом по голове, то советую мне помочь.
- Я даже…
Внезапно со стуком хлопнула входная дверь и Макс и Дженнифер одновременно подпрыгнули. Через пару секунд тишины послышался звон разбитого стекла и грохот, будто что-то тяжелое упало на пол. Макс моментально ринулся в гостиную, и Дженнифер подорвалась следом за ним. Он остановился в проеме и замер от увиденной картины.
- Какого…
- О, Господи, - Дженнифер подбежала к отцу, который полусидел на полу, его рука была в крови, а вокруг валялись осколки от дорогой итальянской вазы. – Папа, что ты здесь делаешь? Где мама?
Он пробормотал что-то нечленораздельное, а попытка встать увенчалась глухим падением обратно.
- Он пьян, - Макс сжал зубы, - ничего не меняется. И он никогда не поменяется.
- Макс! – Дженнифер умоляюще посмотрела на брата. – Прошу тебя не сейчас.
- Нет, - Стенли снова попытался подняться на ноги, откинув руки Дженнифер, которая попыталась ему помочь. - пусть говорит! – их взгляды встретились. – Мне очень интересно, кого я воспитал.
Один его пьяный голос вызывал у Макса неподдельное омерзение. Он смотрел на человека, которого должен бы был называть своим отцом, и чувствовал, как тошнота подкатывает к его горлу. Он ненавидел его. Ненавидел каждой клеточкой. Видит Бог, он пытался справиться с этим и простить ему все обиды, но не смог. Как только он видел его раскрасневшуюся рожу и ощущал запах дешевого алкоголя, перед его глазами тут же вспыхивали прошлые воспоминания: удары, крики, плач маленькой сестренки и мольбы несчастной матери. Только если тогда он был малолетним слабым мальчиком, который не мог совершенно ничего изменить, то сейчас около своего разваливающего отца стоял уже вполне взрослый мужчина, способный постоять за себя и за своих любимых.
- Мне кажется, ужина не будет, - Макс перевел взгляд на сестру. – Я попробую дозвониться до мамы, - он отвернулся, чтобы направится обратно на кухню.
