По небу чиркнула звезда.
– Ты больше не тони, Фима! А то мы не дойдем без тебя – кто нам будет байки травить?
– Доктор, ты доктор! Вот ты доктор, а всё играешь в солдатиков. Сказали – поверил! Приказали – выполнил! Живи своим умом, Пчёла! Не слушай никого, кроме самого себя. Твоя жизнь – только твоя. Твоя философия – только твоя. Твои мысли в твоём шарабане – только твои. Будь свободным и независимым.
– Это точно – слушать тебя, уже сил нет!
– А в чём разница? – спросила Маша.
– Разница в чём? – не понял Ефим.
– Ну, «свобода и независимость» – в чём разница.
– А-а? – Ефиму понравилось, что её заинтересовало. – Ну, во первых, пишутся и произносятся по разному.
Володя хмыкнул:
– Давай, теперь девочке засоряй мозги.
– А во вторых, – не обращая на обидные Вовины выпады, продолжал Ефим. – Если ты сам за себя платишь – это независимость. А если за тебя никто не думает, и ты решения принимаешь сам – это свобода!
– Про сексуальную независимость только ей не рассказывай, – вставил Вова. – «Своими руками»…
– Не слушай его – он свободен сегодня! Он здесь, на «острове» – свободен. И независим! Через месяц, в своей поликлинике он будет иметь бледный вид… и вспоминать мои слова. Он ещё сам этого не понимает. Запахи болота забудет, как тепло у костра – не вспомнит, нас с тобой из памяти сотрет, а идея – останется. Он даже где-нибудь «соплёй блеснет» – это точно! Видишь, как его зацепило! Ты-то как?
– Нормально, – Маша добрыми глазами смотрела на Ефима.
– Как животик?
– Болит немного. Я про него почти забыла. Пока вы…
– Рад что «мы» заставили своими баснями забыть про боль – тоже польза, слышь, Вова? А ты говоришь!.. Ладно, давайте спать – завтра нам болото штурмовать. Справишься, Маш?
– Постараюсь.
– Постарайся, милая. Только не молчи – если что, говори! Лучше ещё одну ночь проведем на болоте, главное не молчи. А если дойдем до «суши» – там и отдохнем нормально…я надеюсь. Правильно я говорю, доктор?
– Правильно, – Вова подложил дров в огонь.
– Ну вот, – поговорили. Не холодно тебе?
– Нет, – сказала Маша и грустно улыбнулась.
– Ничего-ничего, дочка – прорвемся! Потом с улыбкой будешь вспоминать свои приключения… Если, конечно… Ну, ладно – я спать заваливаюсь. Остальные – свободны… и независимы! Гут найт, друзья мои болотные, гут найт!
Следующий день воспринимается, как чавканье, сырость, комары, утки, трясина кое-где, пекло и усталость. Перекурили, и опять: чавканье, сырость, комары, утки, трясина кое-где, пекло, и ещё большая усталость. Но долгожданная «суша» под заветной горой – приблизилась! И вот они уже на твердой почве, в лесной полосе, у родничка, который они приняли издалека за речку, под горой со скалой на вершине, живые, насколько можно, здоровые, но усталые и грязные. Зато веселые, что всё позади. Ломают хворост и разжигают огонь.
– Манька! Ты человек, – веселится Ефим. – Ты – настоящий пацан! Вытерпела! Молодец! Переодевайся – мы сами дров натаскаем!
Маня, еле живая, но тоже счастливая, что болото прошла, еле шевеля руками, стала стягивать вонючие, мокрые чуни.
– Помочь? – спросил Вова.
– Нет – я сама – у вас и без меня забот хватает.
– Справишься?
– Конечно.
– Ну, как знаешь, – Вова продолжил рубить толстый сук старой, засохшей сосны.
Ближе к ночи, все так уделались, что было не до разговоров. Однако парни решили, что завтра день покажет, что там – за горой. Может её обойти можно будет, чтобы в лоб не штурмовать. По утру, Вова немного поднимется на гору и разведает, что дальше, с той стороны. А потом, когда они окажутся на той стороне горы, они настроят свои «приборы», и ещё раз определят, где Юг, выбрав следующий ориентир, если таковой (Вова надеялся) будет.
– А на хрена нам теперь ориентир? У нас часы есть!
– А ты уверен, что они идут правильно?
– Нет, – подумав, ответил Ефим.
– Вот, завтра и узнаем. В полдень.
– Если солнце будет.
Вова посмотрел на небо:
– А куда оно денется? С погодой пока везет.
– Согласен!
Перекусили, подсушили вещи, сполоснулись в ручье, и завалились спать, даже, не сделав шалаш – под открытым небом, на радость комарам.
Но утром планы изменились.
Раздувая костер, чтобы подогреть чай из свежих листьев бадана и прошлогодней брусники, которой поблизости оказалось в достатке, Ефим вдруг предложил:
– Я думаю, Вова, пойдем все вместе на гору. Чего ты туда-сюда будешь прыгать, как сайгак – силы лучше твои побережём. Потихоньку соберемся и пойдем все вместе. Машка уже очухалась от своих потрясений, спешить нам некуда, ну, пройдем десять километров, но ведь мы их пройдем. А, Бог даст, так и больше протопаем. Как считаешь?
– Я не против, – Вова сам хотел это предложить, но после вчерашнего разговора было не очень-то удобно всех на ноги поднимать.
– Вот и ладненько! – Ефим раздул огонь. – Сейчас Маня проснется, попьем чайку, пожуем, что осталось, и пойдем.
– Я не сплю, – раздался голос Маши из-под одеяла – он пряталась от комаров.
– А что, кстати, осталось? – поинтересовался Вова.
– А давай, поглядим! – предложил Ефим. – Давно пора ревизию сделать.
Всё, что было в мешках, высыпали на росистую траву.
Если из инвентаря, оружия и прочих нужных вещей осталось всё в целости и сохранности, то с продуктами питания назревал «апокалипсис», как выразился Вова, чтобы не произносить похожее на песца слово. Сырого мяса не осталось вообще – это ещё стало ясно за ужином, когда делалась «закладка продуктов в общий котел». Копченое мясо покрылось каким-то налётом, и начинало пахнуть, как минимум, болотом. Хотя его было неимоверное количество в аккуратно нарезанных длинных полосках, но оно могло протухнуть в любой день. И дело ни в том вовсе, что оно плохо прокоптилось – прокоптилось-то оно отлично – условия хранения не позволяли ему долго храниться. Мясо начинало быгать!
– Не прогрищемся? – заменив, как придумали, букву в слове, чтобы сгладить ненормативную речь перед дамой, спросил один у другого.
Другой ответит:
– Может быть. Дай понюхать.
Понюхав, соскоблив немного налета и пожевав мяса с места скобления, другой сказал: – День, от силы, с натяжкой – два, и – всё!
– Ясно! Прожарим на углях, чтобы наверняка.
– Всё, что ли?
– Нет, конечно! Только то, что сейчас есть будем.
– Подгорит.
– Что сгорит, то не сгниет.
– Согласен.
– Как себя чувствуешь, Маша? – Володя подсел к Марии и потрогал ладонью лоб. – Голова не болит?
– Нет. А что? Плохо выгляжу?
– Да нет – выглядишь ты, как всегда прекрасно. Боюсь, как бы болотная сырость и ночная прохлада свое дело не сделали.
– Спасибо за комплимент! – улыбнулась Маша (ей было приятно – Вова редко с ней так разговаривал – он вообще мало говорил). – Всё нормально. Не болею… В смысле, не простыла я.
– Понимаю, – Володя поднялся. – Просыпайся, чай пить будем. Хороший чай, с брусникой. Она разварилась, стала мягкой… эх, жаль, сахара нету!
– И мёда! – вставил Ефим (Он уже второй раз мёд вспоминает).
– Да, медку бы сейчас Марихе не помешало бы! – подтвердил Володя, и подмигнул Машке. – Да и мясо в мёде хранить милое дело – не прокиснет.
– Знаем-знаем, читали! – вставил Ефим.
– Молодцы.
– Может, пчёл поищем?
– Дурная затея – устанем искать, и не факт, что они нам позволят мед добыть. И Миша может там уже пасется – они около меда любят пастись. Ждут, когда дерево рухнет или ищут пути, как добраться до дупла. Дикие пчелы, как правило, в дуплах свои соты устраивают. А медведи, тут как тут – Мёд ведь!
– Да ты, я погляжу, начал словами оперировать, ВолодиМир.
– Есть малёха, – хмыкнул Володя, сам не ожидая, что получится так. – У кого научился-то? Зараза!
– Ладно-ладно, идите, ребята, чай пить! – Ефим зачерпывал берестяными пакетами-кружками варево из котла.
В начале десятого, судя по часам, тронулись в путь.
Машку одели в плащ-балахон, чтобы ветками не поцарапалась – в чаще с голыми ногами не находишься.
– Слушай, странный лес какой-то! – обратился Ефим к Вове. – Не находишь?
– Да я вот тоже смотрю,… – Вова сморщил лоб. – Их, как будто специально сюда набросали.
– Во-во, и я о том же.
В лесу очень часто, практически на каждом шагу, встречались довольно большие камни, которые «росли» не из земли, а были, как бы, брошены сверху. Некоторые – застряли между больших деревьев, некоторые – деревья свалили своим весом, и лежали поверх уже высохших стволов. И, чем выше поднимались ребята в гору, тем больше таких камней становилось. Потом, вообще остались одни камни, практически без целых, живых деревьев – каменная осыпь глыб, а между камнями – молодая поросль кустов и заросли Иван-чая. Идти становилось всё труднее и труднее – приходилось тупо перебираться с камня на камень, чтобы дойти до ровной кромки, за которой, как ожидалось, должен быть перевал. Скала, служившая Южным ориентиром, была чуть выше этой кромки. Но о скале пока никто и не думал – хотелось быстрее доползти до перевала. Вода в бурдюке кончалась, а источника воды никакого не предвиделось. На одном из привалов, когда оставалось, казалось бы, совсем чуть-чуть до кромки камней, Маша потеряла сознание. Пока её приводили в чувство – вода практически закончилась совсем. Но отступать не было смысла – вверх, гораздо меньше, чем вниз – пять часов уже потрачено на подъем. Правда, кто знает, будет ли там вода? Надеялись, что будет. И отдохнув плюс ко всему ещё что-то около часа, они вновь поползли вверх, внимательно приглядывая за Марией.
