Тогда впервые Светозар услышал эту дедову байку про бабу Огуду-Ягуду. А сегодня при упоминании о ней ожили в памяти все подробности того крайне неприятного дня. Посему не сразу дошёл до него смысл сказанного на Коло: завтра будет бой! И не с какими-то разбойными мужиками, а битва с настоящим врагом, чужеземцем, может быть смертельная. И она, эта битва, решит: станет он воином, достойным Мечислава, или нет.
Отец Велимир подошёл к самому краю кострища. Раздуваемые ветром угли вспыхивали и переливались, как будто посреди поляны горело уменьшенное отображение усыпанного звёздами небесного свода.
Волхв воздел руки к опрокинутой чаше блистающей Сварги и провозгласил:
– Батюшка-Перун, Отче наш! Завтра сим юношам идти в сечу жестокую за землю нашу, за дело правое. По обычаю древнему, дедовскому, хотим посвятить их в воины, коим ты Защитник и Покровитель.
Голос волхва окреп, зазвучал сильнее, проникая в души тех, кто находился вокруг, и заставляя их сердца сливаться в едином биении.
– Скажи, Отче, слышишь ли ты нас и готов ли принять наши жертвы? – прозвучал призыв волхва и вновь смолк в долгой паузе.
Все затаили дыхание, казалось, что стихли даже звуки ночного леса. Только вверху беззвучно трепетали звёзды, похожие на светящихся мотыльков. Вдруг среди неправдоподобной, натянутой до звона тишины послышался могучий шум верхушек деревьев. Сильный порыв ветра встряхнул их так, что вниз осыпалось несколько сухих веточек. Дуновение ветра скользнуло вниз и заставило угольки костра ярко вспыхнуть, на несколько мгновений осветив застывшую фигуру волхва с воздетыми руками и сосредоточенные лица посвящаемых юношей.
– Услышал… Услышал! – прошелестело сразу несколько голосов.
Старец сделал знак рукой. Микула, взяв остро отточенную саблю, подошёл к Светозару, Рябой охотник – к Жилко, и к остальным юношам подошли старшие мужчины, держа в руках кто саблю, кто кинжал, кто остро отточенный засапожный нож. В костёр полетели сухие ветки, пламя взметнулось выше, осветив не только стоящих вблизи, но и плотное коло людей вокруг поляны.
Юноши опустились на правое колено, а старшие остро отточенным лезвием быстро и умело обрили их головы, оставив только по пучку волос на темени по давнему обычаю русов, потомков тех ойразов-ариев, которыми сам Сварог правил, когда на земле живым богом был. И он голову так же брил и носил в ухе серьгу с синим камешком, и всем русам говорил так делать. Потому как, ежели убьют враги руса, отрубят голову, то по серьге и оселедцу её распознать можно, с поля боя вынести и похоронить в кургане, либо развеять прах над чистым полем и справить Тризну славную с почестями, ибо душа руса в его голове находится. Умом русич с богами общается, умом ведает обо всём сотворённом. Велик Оум божеский! Но русский Оум един с ним, потому русичи творят и говорят вместе с богами и пращурами, сливаясь с ними в единую Правду.
Юноши, продолжая стоять на колене, держали в левой руке свои только что обритые волосы. Старшие мужчины возложили им на правое плечо боевое оружие, и все воины вслед за отцом Велимиром повторяли слова молитвы Перуну:
– Обращаемся к Тебе, боже! Ты даёшь нам испить сурьи смертной, и на врагов грядёшь, и побиваешь их своим мечом-молнией. Искрами и светом ослепи их очи и нашли на них ночь, лишив дневного сияния. Тебе, Перуну, о том молимся, чтобы избавил нас от вражеских грабежей! Ты приходишь в тот день, когда хочешь, а убиенных к себе призываешь. Ты гремишь над нами, и это сила Твоя воистину оплодотворяет поля наши, и дожди с грозами проливаются на них. И оттого мы имеем благо, яко следуем воле Твоей. И, провозглашая Тебе славу, говорим, что Ты благ и Податель всех благ наших. И мы будем верны Тебе до конца, славя Тебя, ибо Ты Отец наш навеки и пребудешь им во все дни! [25]Клянёмся Тебе и Пращурам славным, землю Русскую кровью полившим, что не посрамим ваших имён ни трусостью, ни малодушием, ни изменой. В знак верности нашей, в залог души и тела прими в жертву власы мужей сих, что отныне становятся воинами Твоими!
С этими словами все посвящаемые бросили пучки своих волос в жаркие угли костра, повторяя:
– Прими, Отец-Перун, жертву сию, помоги и защити в битве правой за землю отеческую!
Раздался треск, и лёгкое облачко дыма унеслось в чёрное звёздное небо.
С каждым словом молитвы, произносимой волхвом, все собравшиеся чувствовали в душе рождение единой, могучей и неодолимой силы. Когда же волхв закончил молитву и повернулся к посвящаемым, их волнение настолько усилилось, что они почти перестали видеть окружающее и внимали лишь голосу Велимира, всецело подчиняясь ему. Прикажи он им сейчас пройти босиком по горящим углям, каждый сделал бы это не колеблясь, и многие даже не ощутили бы жара и не получили ожогов.
– Примите же боевое оружие – символ доблести предков ваших. И пусть перетечёт она в ваши мышцы и ваши души и не оставит места страху, мелочной злобе, зависти, подлой мести и жалкой трусости. Помните, кто предал дело Прави, тот не достоин умереть от Меча, его удел – топор, каким хозяйки отрубают голову курице. И нет места ему в Ирии на полях Свароговых, и нет места в войске Перуновом! Бросив власы свои в огонь, вы дали знак Отцу, что готовы встать в ряды защитников Прави. Поднимите же мечи к небу. Нелегко это будет сделать, но сумейте отрешиться от слабости, чтоб получить благословение Перуна и стать его воинами!
Слова волхва звучали уже не в ушах, а где-то в самом мозгу. Протянув руки раскрытыми ладонями вверх, Светозар принял меч, который так же на вытянутых руках передал ему Микула. Меч показался невероятно тяжёлым. Прикоснувшись сухими устами к его гладкой полированной поверхности, Светозар начал вставать с колена, одновременно поднимая меч навстречу звёздному небу. Тяжесть оружия, казалось, удесятерилась, мышцы на руках и ногах напряглись, как струны. Когда лезвие было уже на уровне глаз, Светозар почувствовал, что поднять его выше больше нет сил. Если он сейчас опустит клинок, это будет обозначать, что он ещё не готов стать воином. Никто не станет смеяться и никогда не вспомнит об этом, но куда потом деваться от стыда перед самим собой? Ещё одно усилие, пот заблестел на висках, руки задрожали от напряжения, меч приподнялся вверх ещё на палец, не более, на полированном лезвии заиграли блики огня.
«Сила тела человеческого имеет пределы, а где кончается сила Оума божеского – никому не ведомо. Вот рубишь ты, к примеру, сук, а силы в руке не хватает, так собери силу мысли и пусти чуток впереди меча – отчленит сучок, как не бывало!» – голос Мечислава прозвучал внутри так ясно, будто они сейчас сидели, беседуя, на Перуновой поляне.
Светозар собрал сгусток мысли и послал его вверх, за ним взметнулись руки с мечом. Все невидимые нити и верви прошлого, что держали его руки, что связывали с былыми ошибками, обидами и горестями, – все они будто разом лопнули, и меч легко простёрся над головой, а перед очами вспыхнула бело-голубая молния.
Когда Светозар вновь обрёл способность видеть и слышать, он оглянулся вокруг и заметил, как заговорили, задвигались и заулыбались люди, а к каждому из юношей направилась девушка, неся пояс и ножны. Увидев сияющие глаза Ивицы, Светозар понял, что ему не почудилось: Перун принял его. Юноша опустил меч, опоясался и вложил его в ножны. Теперь он мужчина, защитник, воин.
Посвящение прошли все девятеро.
По такому случаю отец Велимир повелел открыть хранившийся у него кувшин старого хмельного мёда, который он тайно берёг для какого-либо значительного события.
– За новых воинов, да хранит их Перун! – провозгласил он и плеснул в огонь жертву богам.
Люди трижды прокричали «Слава!» посвящённым юношам, и сила выдержанного мёда заиграла в их очах радостью и задорным блеском.
Этой же ночью лагерь переместился. Повозки, скот и прочий скарб были надёжно спрятаны в глубине леса, куда вряд ли сунутся кочевники.
Мужчины легли спать с оружием под рукой. Светозар, сжимая рукоять Мечиславова меча, быстро окунулся в молодой и здоровый сон.
А Жаля с Кариной стенали над убиенными и плакали так горько, как, может, никогда ещё не рыдали. Ибо они видели не только смерть русов на этом поле, но и конец веры исконной, самими богами завещанной. Видели ослабление Руси и многую кровь, пролитую в междоусобицах, когда брат восстанет против брата и будет заключать союзы со злейшими врагами против собственных сыновей, отцов и сородичей. И те, павшие, уже не услышат плача Жали и стенаний Горыни, и Перуница не принесёт им питья бессмертия, ибо падут они в войнах неправых, братоубийственных.
Утренний туман стелился над изгибом реки, то тут, то там запутывался клочьями в прибрежных кустах, причудливым белёсым змеем растекался по низинам и балкам.
