Долдри снял крышку, закрыл глаза и понюхал духи. Основная нота была безупречна. Стоя с закрытыми глазами, Долдри перенесся под цветущие ветви церцисов на берегу Босфора. Ему почудилось, будто он поднимается по крутым улочкам Джихангира и слышит, как Алиса звонким голосом зовет его, когда он за ней не поспевает. Он ощутил пленительный аромат земли и цветов, пыли и прохладной воды, струящейся по стертым камням фонтана. Он услышал детские крики в тенистых садах, гудки пароходов, скрежет трамвайных колес на улице Истикляль.
— Вам удалось, вы выиграли ваше пари, дорогая, — вздохнул Долдри, открывая двери квартиры.
Он включил свет и вздрогнул, увидев соседку, сидящую посреди гостиной в кресле.
— Что вы тут делаете? — спросил он, ставя зонтик.
— А вы?
— Ну, — тихо пробормотал Долдри, — каким бы странным вам это ни показалось, я вернулся домой.
— Вы не уехали в отпуск?
— Ну, я же не хожу на работу, так что и отпуск, знаете…
— Не примите за комплимент, но это гораздо лучше того, что я вижу из своего окна, — сказала Алиса, указывая на картину на мольберте у окна.
— И все-таки это комплимент, да еще от человека, живущего в Стамбуле. Простите за этот совершенно второстепенный вопрос, но как вы сюда вошли?
— С помощью ключа, который был в кармане вашего плаща.
— Вы нашли его? Тем лучше. Очень люблю этот плащ, я его уже два дня ищу.
— Он висел у меня на вешалке.
— Одно объясняет другое.
Алиса встала и направилась к Долдри.
— Хочу задать вам один вопрос, но вы должны обещать ответить честно хотя бы на этот раз!
— Что значит «на этот раз»?
— Вы не собирались в путешествие с вашей прекрасной спутницей?
— У меня изменились планы, — проворчал Долдри.
— Вашу подругу зовут Кэрол?
— Нет, нет, я видел вашу подругу лишь дважды в жизни, и оба раза у вас дома. Когда я к вам грубо ворвался и потом, когда вы заболели. А в третий раз в пабе на углу, но она меня даже не узнала, так что это не в счет.
— Я думала, вы с ней ходили в кино, — сказала Алиса, делая шаг вперед.
— Хорошо, ладно, я иногда врал, но только в случае необходимости.
— А это было необходимо — убедить меня, что вам понравилась моя подруга?
— У меня были на то причины!
— А это пианино у стены? Я думала, что играет соседка снизу.
— А, эта развалина, которую я забрал из офицерской столовой? Я не считаю это пианино… Так что вы хотели спросить? Да, я вам отвечу правду.
— Вы были на пирсе в Брайтоне вечером двадцать третьего декабря?
— Почему вы об этом спрашиваете?
— Потому что в другом кармане вашего плаща было вот это. — Алиса протянула ему билет.
— Не очень честно задавать такие вопросы, если вы уже знаете ответ, — сказал Долдри, опустив глаза.
— С каких пор? — спросила Алиса.
Долдри глубоко вздохнул:
— С первого дня, когда вы вошли в этот дом, с тех пор, как увидел, как вы поднимались по лестнице, и с каждым днем волнение все росло.
— Если вы что-то чувствовали ко мне, почему сделали все, чтобы от меня отдалиться? Это путешествие в Стамбул вам понадобилось, чтобы быть от меня подальше?
— Если бы та гадалка назвала Луну вместо Турции, мне было бы легче. Зачем вы спрашиваете? Вы не можете представить, что значит для мужчины, получившего такое воспитание, как я, понять, что я схожу с ума от любви. За всю свою жизнь я никого так не боялся, как вас. Мысль, что я вас люблю, заставляла меня еще больше бояться быть похожим на отца, а я бы ни за что в мире не заставил страдать любимую женщину. Я был бы вам очень признателен, если вы сейчас же забудете все, что я только что наговорил.
Алиса шагнула к Долдри, приложила палец к его губам и прошептала ему на ухо:
— Долдри, замолчите и поцелуйте меня.
* * *
Долдри и Алису разбудили первые лучи рассвета, лившиеся сквозь стеклянную крышу.
Алиса приготовила чай, Долдри отказался вылезать из постели, пока она не даст ему надеть что-нибудь приличное, а о том, чтобы надеть предложенный Алисой халат, он и слышать не хотел.
Алиса поставила поднос на кровать и, пока Долдри намазывал маслом тост, шаловливо спросила его:
— Ваши вчерашние слова, которые я должна забыть, раз вам это пообещала, — это, случайно, не очередная хитрость, чтобы продолжать писать картины под моей крышей?
— Если вы усомнились в моей искренности хоть на секунду, я готов забыть про кисти до конца своих дней.
— Это было бы совершенно нелепо, — ответила Алиса, — и ужасно глупо, потому что я влюбилась в вас как раз тогда, когда вы сказали, что пишете перекрестки.
Двадцать четвертого декабря 1951 года Алиса и Долдри поехали в Брайтон. Дул северный ветер, и на пирсе в этот день стоял пронизывающий холод. Все ярмарочные балаганчики были открыты, кроме фургончика гадалки: он оказался разобран.
Алиса и Долдри узнали, что осенью она умерла и по ее просьбе прах ее развеяли над морем в конце пирса.
Облокотившись о балюстраду, Долдри прижимал к себе Алису, глядя на морской простор.
— Так мы никогда и не узнаем, была ли она сестрой вашей Яи, — задумчиво сказал он.
— Не узнаем, но теперь это не имеет значения.
— Не согласен, еще как имеет. Предположим, что она была сестрой вашей няни, тогда она не «увидела» будущее, она просто вас узнала… Это не одно и то же.
— Какой же вы все-таки зануда! Она видела, что я родилась в Стамбуле, предсказала наше путешествие, сосчитала шестерых людей, которых я встречу — Джан, консул, господин Земирли, старый учитель из Кадыкёя, госпожа Йилмаз и мой брат Рафаэль, — прежде чем найду седьмого, мужчину всей моей жизни.
Долдри достал сигарету, но зажигать не стал, ветер дул слишком сильно.
— Да, седьмой… седьмой, — проворчал он. — Надолго ли?
Алиса почувствовала, что Долдри разжал объятия.
— Разве вы этого не хотите?
— Хочу, конечно, но вы-то? Вы еще не знаете всех моих недостатков. Может, со временем у вас не останется сил их терпеть.
— А что, если я еще не знаю всех ваших достоинств?
— Ах да, об этом я не подумал…
Полине, Луи и Жоржу.
Реймону, Даниэль и Лорен.
Рафаэлю и Люси.
Сюзанне Леа.
Эмманюэль Ардуэн.
Николь Латтес, Леонелло Брандолини, Антуану Каро, Брижжит Ланно.
Элизабет Вильнёв, Анн-Мари Ланфан, Арье Сберро, Сильви Бардо, Тине Жербер, Лидии Леруа, всем сотрудникам издательства «Робер Лаффон».
Полине Норман, Мари-Эв Прово.
Леонару Антони, Себастьену Кано, Ромену Рюетшу, Даниэле Мелконян, Катрин Одапп, Лоре Мамлок, Кери Гленкорсу, Моине Масе.
Брижжит и Саре Фориссье.
Веронике Пейро-Дама и Рено Леблану, архив музея «Эр-Франс».
Джиму Дэвису, музей «Бритиш Эйрвейз».
А также
Оливии Джакобетти, Пьеру Брауэрсу, Лоране Журдан, Эрнесту Мамбури, Иву Тернону, чьи произведения помогли в моих поисках.
«По морю прочь», «Миссис Дэллоуэй» — романы Вирджинии Вулф. (Здесь и далее, кроме особо отмеченных случаев, — прим. перев.)
Абсолю — ароматическое эссенциальное масло высшей степени очистки.
Конкрет — эфирное вещество, экстрагированное растворителями из сырого растительного сырья (коры, листьев, корней, цветов и травы).
Резиноид — смолистый продукт, душистый экстракт смолы.
Эстер Уильямс (р. 1921) — американская пловчиха и актриса, звезда так называемых «водных мюзиклов». Фильм «Bathing Beauty» во французском прокате назывался «Бал русалок», а у нас — «Прекрасная купальщица».
Большой базар — один из старейших и самых больших крытых рынков в мире; под его крышей размещаются несколько десятков улиц и более двух с половиной тысяч лавок.
К восточной части Сент-Джеймсского парка в Лондоне примыкает Министерство иностранных дел Великобритании.
Эта знаменитая гостиница, открытая в 1895 г., изначально предназначалась для пассажиров знаменитого Восточного экспресса, делавшего остановку в Стамбуле.
Долмуш — маршрутное такси. (Прим. автора.)
Кашар — сорт твердого сыра с ярким ароматом.
Галатская башня, один из символов Стамбула, находится в европейской части города. Она построена генуэзцами в 1349 г., ее высота составляет 61 м.
