Финансовое управление находилось не очень далеко. Антону Л. надо было лишь пройти по улице, на которой он жил, спуститься к площади, от которой отходила еще одна улица, на ней и находилось управление; пять минут, если бегом. На бегу Антон Л. посмотрел на большие часы над часовым магазином: почти половина второго.
«Этого не может быть…»
В это время башенные часы большой неоготической церкви, стоявшей на площади, на которую он выбежал, отбили без пятнадцати девять.
«Электричество! – подумал Антон Л – Если идет война, ток отключают. Часы над часовым магазином работают на электричестве, поэтому они и остановились. Башенные же часы механические».
Когда Антон Л. пересек большую площадь, дорогу ему перебежал перепел.
«А Хоммеры мне ничего не сказали. Очень на них похоже. Могу поспорить: они вообще обо мне не вспомнили. Ни разу обо мне не подумать, ничего не оставить; даже не предупредить».
А были ли вообще слышны сирены? Нет, сирен слышно не было. Или, может быть, их не слышал только он? А может, все-таки слышал, но только акустическое впечатление трансформировалось в оптическое? То есть вместо того, чтобы услышать сирены, он увидел бледно-желтое свечение? Могло ли случиться что-либо подобное? (В свое время в одном кружке интеллигентов, в который он когда-то входил, они много времени тратили на обсуждение подобных вопросов.)
Тяжело дыша и задыхаясь, Антон Л. добежал до главного входа финансового управления. «Если началась война, – думал он, – Мельф ничего не сможет мне сказать. Тогда он должен радоваться, что я вообще пришел».
Вход в финансовое управление был заперт.
«Странно, – подумал Антон Л., – что вчера в вечерних новостях, до того как началась английская семья, они ни словом не обмолвились о предстоящей войне. Может, в то время все еще было мирным, может быть, сообщили только в одиннадцатичасовых новостях… Но как об этом узнали Хоммеры, без сирен?»
Объяснение, что могла начаться война, явно теряло свою вероятность. Черный червь войны был почти безобидным по сравнению с огромным черным червем некоей неизвестной катастрофы, который теперь проник на задворки души Антона Л. Тем не менее – или, скорее, по этой причине – Антон Л. судорожно цеплялся за версию войны, а возможно, и потому, что у него возникла более чем забавная мысль: они окопались в финансовом управлении, сотрудники и Мельф.
Антон Л. подергал тяжелую дверную ручку из кованого железа. Ключ от его служебного кабинета у него был. но как у подчиненного служащего (даже не чиновника) у него, разумеется, ключа от входной двери управления не было. (Вероятно, его не было ни у финансового советника Мельфа, ни даже у финансового директора доктора Ходдола, ключ от входной двери, наверное, был только у коменданта.)
То, что Антон Л. не замечал раньше, он увидел только сейчас: на двери финансового управления был звонок. Антон Л. позвонил. Ничто не пошевелилось, из-за двери не послышался даже звук звонка. Антон Л. понял: электричество было отключено.
Антон Л. стал потеть. «И надо же, чтобы это случилось именно тогда, когда мое солнечное сплетение…» – подумал он. Он осмелился снять верхнюю пару чулок, но сначала забежал за здание, потому что сзади была еще одна дверь, маленькая дверь, не для посетителей.
Рой маленьких птичек перелетал с одного дерева на другое. На стене сада больницы Святой Клариссы сидела кошка. Солнце высветило большую, широкую площадь из темной, покрытой тенями массы домов. Красная церковь стояла посредине, словно на подносе. Свежее утро перешло в теплый день, обещавший стать жарким. Кошка сидела в тени дерева, возвышавшегося над стеной.
Конечно же, не разрешалось выходить из здания управления в рабочее время. Через главный вход это было совершенно невозможно, там в своей ложе сидел недоброжелательный портье. Но в один прекрасный день сотрудник отдела возврата налога с оборота обнаружил, что ключ от его кабинета подходит и к маленькой задней двери, которую этот коллега после начала работы вынужден был открывать, а перед концом рабочего дня снова ее закрывать, чтобы ничего не произошло. С тех пор можно было, если кому-то вечно влажные булочки комендантши, которые она предлагала для второго завтрака, казались слишком жесткими, выбежать через запретную дверь к пекарю Ульриху и принести свежий крендель, пирожное или фаршированное свиное ухо.
Иного ожидать не приходилось: маленькая дверь оказалась запертой. Антон Л. лишь мимоходом подергал за ручку. Дыхание его все еще не восстановилось, и он потел. (Кроме второй пары чулок он предусмотрительно между рубашкой и курткой одел еще и шерстяную жилетку.)
«Но не может же сегодня быть воскресенье, – подумал Антон Л, – Ибо тогда получается, что я – вчера, то есть, когда я в последний раз ложился спать, был понедельник – проспал целую неделю». Это едва ли было возможным. Может быть, был какой-то праздник? Нет. Праздник тела Христова был на прошлой неделе. Вознесение и Троица прошли еще раньше. Какой мог быть еще праздник? Может, государственный праздник? Может, умер Федеральный Президент? Но тогда бы висели флаги, приспущенные. Антон Л. помчался назад, к главному входу. Кошка все еще сидела на стене сада больницы Святой Клариссы. Башенные часы пробили половину десятого.
«Эта проклятая шерстяная жилетка, – подумал Антон Л. (В другом случае он отнес бы потение не на счет шерстяной жилетки, а на счет солнечного сплетения.) Ему пришла авантюрная для финансового служащего мысль… Он больше не думал, мысли прыгали, беспорядочно сменяя друг друга.
«Я должен попасть в управление».
Но он побежал в направлении церкви.
«Если сегодня воскресенье, то в половине десятого должна быть служба. В церкви должны быть люди.»
На пустынной площади вокруг церкви сияло яркое солнце. Антон Л. потел так, что от него валил пар. Он обежал вокруг церкви, подергал все ворота, даже дверь ризницы: все было заперто.
«Они тоже заперлись».
Антон Л. сел на ступеньках в тени портика. Он тяжело дышал.
Церковь во все времена была убежищем. Она обеспечивала под сенью безопасность женщинам и детям, а может быть, и больным.
Он снял ботинки, вторую пару чулок, снова надел ботинки, сунул чулки в карман куртки. Он уже немного отдышался. После этого он снял и шерстяную жилетку, ему стало легче.
«Во всяком случае, сегодня не воскресенье».
Его взгляд уперся в здание финансового управления.
Кабинеты с южной стороны, забитые почти до самого потолка документами, летом были невыносимо жаркими. Однажды производственный совет принял решение: все выходящие на южную сторону кабинеты должны быть оборудованы шторами, оранжевыми полотняными навесами, которые могли подниматься и опускаться на специальном каркасе.
«Ни одна штора не опущена, и это в такую жару!»
Антон Л. встал. Авантюрная мысль снова пронеслась в его голове.
«Почему они не опускают шторы?»
Он снова побежал к финансовому управлению, к его главному входу. Наверное, еще ни одному финансовому служащему не приходила в голову мысль взобраться на здание финансового управления. Рядом с главным входом висел почтовый ящик. С помощью выступа на стене Антон Л. забрался на почтовый ящик, а оттуда подтянулся на карнизе до первого ряда окон возле ворот. (Это было старое казначейское здание тех времен, когда официальные здания возводили похожими на крепости. Первый этаж был очень высоким.) За окнами первого этажа, Антон Л. это знал, находилась канцелярия входящих документов.
Обливаясь потом от восхождения на южный фасад здания, Антон Л. плотно прижал лицо к блестящему стеклу: центральная канцелярия была пуста.
Он слез вниз, что оказалось более сложным и потозатратным делом, чем восхождение.
«В центральной канцелярии всегда есть люди, всегда. Может, сегодня был выезд всех сотрудников на экскурсию?»
Нет, он не читал соответствующего циркуляра. Конечно, можно было не заметить какой-то циркуляр, или он по какой-то причине не дошел до его кабинета. Но выезду на экскурсию всегда предшествовала бурная деятельность производственного совета, которая никак не могла пройти мимо внимания Антона Л. Кроме того, этому всегда сопутствовал сбор денег, ибо денег, которые предоставлялись финансовым управлением, никогда не хватало. Постоянным сборщиком денег была фрау Киттельманн. Его, Антона Л., фрау Киттельманн никогда бы в покое не оставила, во всяком случае, его – в последнюю очередь. Нет. Кроме того, даже в день выезда на экскурсию в канцелярии входящей документации всегда находились сотрудники, это было необходимо, иначе у клиентов была бы отговорка, что они приносили свои декларации о доходах, но финансовое управление было закрыто. Такие вещи люди придумывали быстро.
Большая птица с узкими крыльями отделилась от новоготического филигранного шпиля башни, Птица медленно кружила над башней. К ней присоединилась вторая птица. «Соколы, наверное», – подумал Антон Л., ему стало зябко.
