— Ложись спать, маленькое чудище, или ты не выспишься перед большой игрой. «Арсенал» без тебя не сможет выиграть, им нужны болельщики.
— Но, мам, мне не хочется спать, — говорил он.
— Спи, или я позову папу.
— Я его не боюсь, — говорит он. — У меня лучший папа в мире, он даже лучше, чем… чем… чем…
— Чем кто? А, маленькое чудище? Твой папа лучше, чем кто?
— Чем обезьянки, — говорит он. — Мой папа лучше, чем обезьянки и… и… и…
— И что?
— Газировка, — говорил мой малыш.
Может, это звучит глупо, Усама, но иногда я рада, что твои люди взорвали их обоих вместе. Если бы мой мальчик остался жив, он бы скучал по папе. Ему было бы так грустно. Я не могла выносить, когда моему мальчику было грустно, так что, если надо, чтобы кому-то было грустно, пусть уж это буду я.
Когда сын наконец засыпал, всегда было уже поздно, и мы сидели на диване и пили пиво. Только я и муж. Однажды в пятницу вечером мы поспорили из-за футбола. Я выложила ему все напрямик.
— Я не хочу, чтобы ты водил мальчика на стадион. Он слишком маленький. Я за него беспокоюсь.
— Беспокоишься? — сказал муж. — Из-за чего тут можно беспокоиться?
— Ну, ты знаешь. Хулиганство.
— Ха-ха, — сказал муж. — Хулиганство на футбольном матче. Это смешно, учитывая, что я зарабатываю на жизнь тем, что разряжаю бомбы.
— Я знаю. Из-за этого я тоже беспокоюсь.
— Послушай меня, милая. Теперь болельщики уже не такие, как раньше. Теперь это семейная игра, да и вообще, я полицейский, я здоровый мужик и могу за себя постоять.
— Я не за тебя волнуюсь, а за мальчика. Ему четыре года три месяца, он спит с Мистером Кроликом.
— Да боже мой, — сказал муж, — ты думаешь, я за ним не смотрю? Ты думаешь, я дам кому-нибудь хоть пальцем до него дотронуться? Да я скорее всех перебью.
— Ладно. Но мне все равно неспокойно.
— Тебе всегда неспокойно, — сказал он.
И он был прав, господи боже, он был абсолютно прав, я чувствовала, как смерть мчится к нам.
В ту ночь мой муж совершенно вымотался, у него был тяжелый день, а в довершение всего он проиграл двести пятьдесят фунтов, поставив не на ту лошадь в «Донкастере». Я не должна была заставлять его заниматься любовью, я должна была оставить его в покое, но у меня нервы были как пружины, и я думала, может, он выведет меня из этого состояния? Но нет, это был жалкий секс, и ужас остался внутри меня, из-за мужа стало только хуже. Он сам был полон страха, когда он обнимал меня, я чувствовала в его мышцах все эти двести пятьдесят фунтов до одного, которые он потерял. Потом мы просто лежали в темноте, глядя в потолок. Спать мы не могли. К соседям сверху пришли гости.
— Я прибью этих уродов, — сказал муж. — Всю ночь орут и нажираются. Они что, не понимают, что здесь семьи живут? И вообще, что это за дрянь они слушают?
— Бейонс.
Я знала, как зовут всех певцов, Усама, понимаешь, я днем много смотрела телевизор.
— Я не спрашиваю, кто конкретно поет, — сказал муж. — Я хочу сказать, что это за музыка, как ее называют?
— Ар-эн-би.
— Это дрянная какофония, вот что это такое, — сказал муж. — Послушай. Басы такие громкие, что у меня в стакане с водой рябь.
— Вот если бы мы были богатые… Если бы мы были богатые, могли бы жить в своем доме, а не в квартире. Только бедным приходится мучиться из-за чужой музыки.
— Чего это ты? — сказал муж. — Мы не бедные.
— Ну да, но я имею в виду, ты посмотри, как мы живем.
— Не начинай, — сказал муж.
— Что?
— Не начинай про деньги, — сказал он. — Ты думаешь, мне надо напоминать?
Я вздохнула и погладила его по лицу в темноте.
— Нет, милый, прости.
— Нет, — сказал муж, — это ты прости. Ты заслуживаешь кого-нибудь получше, чем я.
— Никогда так не говори, я очень горжусь тобой, любимый. Ты хороший человек. Ты никогда не раздумываешь, когда тебе звонят. Ты идешь и спасаешь людям жизнь.
— Да, — сказал муж. — Но это меня выматывает, и, когда я прихожу домой, те же самые люди, которым я спас жизнь, сотрясают нашу квартиру этой… как там ее зовут?
— Бейонс.
— Ага, — сказал он, — Бейонс. Иногда я думаю, пускай бы эти бомбы взорвались.
Я погладила его по голове. Он не то имел в виду. Мы долго лежали, а соседская музыка грохотала сквозь потолок. Муж лежал с открытыми глазами. Его лихорадило, он вспотел, глядя в потолок.
— Чертовы уроды, — сказал он.
— Не ругайся, милый.
— Я, блин, буду ругаться, если мне хочется.
— Не ругайся, мне действует на нервы, когда ты ругаешься.
— Успокойся, милая, — сказал муж.
— Нет, это ты успокойся. Это ты проиграл двести пятьдесят фунтов. Интересно, как я буду кормить и одевать сына, когда ты такое творишь? Давай-ка ты уже успокойся.
Муж так посмотрел на меня, как будто я влепила ему пощечину. Наверно, он был в шоке, потому что я никогда не ныла, но терпение у меня было на пределе, и Бейонс никак не помогала, выкрикивая «СХОЖУ С УМА» сквозь потолок нашей спальни, да так громко, что у меня задние зубы гудели.
— Черт, — сказал муж, — так продолжаться не может. У меня нервы ни к черту, и ты сходишь с ума от постоянной тревоги. Ты превращаешься в истеричку.
— Я не истеричка.
— У тебя истерика, — сказал он.
— НЕТ У МЕНЯ НИКАКОЙ ИСТЕРИКИ.
Я схватила стакан с водой и грохнула его об стену. Вода и стекло разлетелись по ковру, а я разревелась. Муж очень крепко обнял меня и погладил по голове.
— Все будет хорошо, любимая, — сказал он. — Ты не виновата. Тут любой бы тронулся от таких переживаний.
Я включила светильник и зажгла мужнину сигарету. Руки у меня дрожали. Музыка наверху стала еще громче. Потолок ходил ходуном. Теперь эти уроды начали танцевать. Это были АДСКИЕ СОСЕДИ. Я докурила сигарету до фильтра и бросила ее на пол, чего никогда бы не сделала, если бы была в своем уме. Может, я не святая, Усама, но я очень горжусь своим домом.
Муж уставился на меня, как будто увидел что-то в первый раз. Сигарета упала там, где ковер промок от воды из разбитого стакана, зашипела и погасла. Наверно, тогда муж и решился.
— Знаешь, что я сделаю? — сказал он.
— Нет. Что ты сделаешь?
— Я уйду из полиции, — сказал он. — Я уйду, пока еще здоров, а у тебя еще не зашли шарики за ролики.
— Господи, милый, это же здорово, ты правда думаешь, что так можно? А на что мы будем жить?
— Я знаю одного врача, — сказал муж. — Полицейского врача. Я когда-то оказал ему услугу, еще когда носил форму. У него мальчишку арестовали за наркотики. За ерунду какую-то. Несколько таблеток, не больше. Он был не хуже других парней в его возрасте. Я спустил таблетки в унитаз. Какой смысл поднимать из-за них шум? Приличная семья. В общем, этот врач, если я пойду к нему и скажу, что у меня нервы ни к черту… ну, он мне обязан, выпишет мне справку.
— Справку? Какую справку?
— Ну, — сказал муж, — такую справку, чтобы можно было сколько угодно сидеть на больничном. Мне все равно будут выплачивать три четверти от зарплаты, так что сильно не обеднеем. А я мог бы найти другую работу.
— Господи, милый, ты правда мог бы?
— Да, конечно, — сказал муж. — Мне тридцать пять лет, я могу переучиться.
Я улыбалась в темноте. Мой муж… уйдет из полиции… Мне в это не верилось. Это было так здорово.
— Боже мой, ты только представь себе, никаких звонков, никаких нервов. Ты перестанешь играть, мы переедем в какую-нибудь квартирку получше, мы будем все время смеяться и вместе смотреть телевизор по вечерам. Будем смотреть все, что ты захочешь, ладно? И сделаем братика или сестричку нашему малышу. Ладно?
— Ладно, — сказал муж. — Да, ладно.
Я ему улыбнулась.
— Идем, любимый.
— Куда? — сказал он.
— Пойдем со мной.
Я отвела его в гостиную и подвела к стереосистеме.
— Давай, помоги мне выбрать диск, от которого у наших соседей крышу снесет. Включим на полную громкость. Пускай попробуют своего лекарства.
Муж засмеялся.
— Ты совсем тронулась, — сказал он. — Я тебя обожаю. Фил Коллинз подойдет?
— Фил Коллинз. Да, это их доведет, но у меня на уме было что-то еще более раздражающее. Что ты думаешь насчет Санни и Шер?
— Да ты что, — сказал муж, — нам же надо их только разозлить, а не отбить у них охоту жить.
— Ладно, а как насчет «Дексиз миднайт раннерз»?
— Отлично, — сказал муж. — Ты злобный гений.
Мы взяли колонки и положили их на заднюю стенку, чтобы звук шел прямо к соседям. Муж включил систему и повернул громкость на максимум. Муж умел выбрать хорошую подержанную стереосистему. Наша была настоящий зверь. Она когда-то стояла в полицейском клубе в Уолтемстоу. Даже тот шум, который она производила, когда в ней еще не было диска, был великолепен. Похоже на взлетающий самолет. Мы захихикали, переглядываясь. Соседи сверху получат по полной программе.
