"Ля-ля-ля",- кричал Акакий.
Что-то плохое приснилось... Тоже сновидец!
Я поднялся с кровати. Жирные черные полосы, скошенные к стене, припечатали к потолку оконную раму, сплющив ее в гармошку. А посреди нее ветвились длинные тени из щупальцев-гроздьев рожков и плафонов допотопной бабушкиной люстры (подарок на нашу свадьбу). От высоко стоявшей полной луны в комнату лился ярко-белый пористый свет.
Я перешагнул через жену. Она свернулась клубком, выпростав из-под одеяла узкую пятку, мертвенно-бледную в лунном свете. Акакий, как и жена, спал голыми пятками наружу. Я прикрыл его одеялом.
Раздался грохот отворяемой двери и тяжкий стук бегущих ног: это папа, прихрамывая, торопливо заковылял в сортир. Какое-то наваждение: каждый раз, едва я отправлялся в туалет, папа, как нарочно, опережал меня. мы постоянно встречались с ним - с ним одним, причем в любое время суток. Когда бы я ни встал с кровати, глубокой ночью или ранним утром, папа был тут как тут. То ли это общие домашние ритмы, то ли одинаковая перистальтика? Бог его знает! Необъяснимая загадка...
Я выждал. Мы столкнулись у туалета, обменявшись взглядами, будто два тигра на пороге одной пещеры. Папа отправился на кухню перекусить, застучал кастрюлями. Он всегда ел по ночам, как Васисуалий Лоханкин.
Вернувшись в комнату я перелез через жену и как бы случайно задел ее ногой. Жена пошевелилась. Я начал энергично ерзать позади нее по одеялу.
- Я хочу спать, - пробормотала она.
Мои пальцы залезли под рубашку: стали медленно шарить там, стремительно пробежали по позвоночнику, как по клавишам фортепьяно. Жена поежилась. Я обнял ее и прижался к ней всем разгоряченным телом.
- Я устала. Отстань!
Она нехотя повернулась ко мне.
Я попытался поцеловать ее в шею - она отодвинулась.
- Но ведь сегодня последний день!.. Ты же уезжаешь!..
- Ты на меня сегодня чихнул: мне неприятно.
- Ну и что?!
- Это все равно что высморкаться... А еще у тебя изо рта пахнет... Мы уедем - сходи к зубному... Спи... Спокойной ночи.
Ничего себе "спокойной ночи"! От обиды я повернулся к ней спиной и уперся коленями в стенку. Слегка подергал за свой "этот вот". "Спать ей, видите ли, хочется! Ничего, еще поглядим. Как она ко мне , так и я к ней...Отольются ей котовы слезки!.."
Как будто нарочно за окном мучительно и протяжно завопили коты. Опять коты! Кот, кот, кот... Как наваждение. Все зло от него. Его повесить мало! Какую кашу заварил!
Я представил, как крадусь по коридору. В руке у меня телефонный шнур, сдернутый с гардероба. Кот сучит лапами по банке и рвет газеты. Я ловко накидываю шнур ему на голову, но он увертывается и вцепляется мне в лодыжку: "Скотина! Дармоед!" Я хватаю его за загривок, тащу на кухню.
Утром приходит бабушка, а там на бельевой веревке рядом с лампочкой мерно болтается кот-самоубийца. Инфаркт!
Делать нечего: придется опять отправляться в сортир.
Я спустил воду и распахнул дверь туалета. Папа у двери ждал своей очереди. Ага, не вышло! На этот раз я его опередил.
10.
Весь следующий день прошел в хлопотах, и наконец-то они улетели. Я проводил семью с облегчением. К вечеру я добрался до дому с надеждой поесть. Но все наше было съедено, а родительское протухло. На плите стояла котовская кастрюлька с рыбой. Подавив отвращение, я вынужден был ее съесть.
Бабушка, надменно пыхтя, мыла пол, чтобы и следа не осталось от жены. Она уже выкинула нашу стиральную машину в коридор, а на ее место поставила этажерку со столетником и кактусом. Я сделал вид, что очень увлечен рыбой и не замечаю ее агрессивности.
- Я матери скажу, чтоб она тебе мозги прочистила, - первой не выдержала бабушка.
- Да ради Бога! Очень испугался! Своего добилась: жену из дома выжила!
- Чего ж твоя щука хвостом вильнула? Испугалась меня?! Мне бабы на скамейке
сказали, что она отвечать будет... Я хотела отвезти кота в раболаторию. Чтоб исследование сделали... Хотели привлечь ее...
- К суду, что ли, привлечь? Да кто тебя боится?
- Правда глаза режет! А ты знаешь, что у нас в подъезде одну посадили? Мужа отравила... А у меня яд есть...
- Так что...ты тоже хочешь отравить? Кого? Меня? Или жену?
- Я боюсь щуку твою. Я теперь никому не верю! И тебе не верю! Комсомолец - а весь изолгался. Все - лгуны! Три дня кота искала, а он в яме лежал...
- Да не трогал никто твоего кота. Ты ведь верить не хочешь... Лучше старух на скамейке слушать, чем нас... Сор из избы вытрясти... Всю грязь - наружу!
- Я сор не выносила. (Бабушка вновь яростно стала мыть пол.) Мне женщина из другого подъезда сказала... кандидат наук...А ты себя больно умным считаешь! Не считай! Таких, как ты, тысячи... Кто ты такой? Гэ на палочке!
Я поперхнулся костью.
- Ну, хватит! Кхе-кхе... Если мы будем так говорить... кхе-кхе-кхе... окончательно разойдемся...
- Ну и хорошо!
Бабушка ушла к себе, но через минуту возвратилась с заварочным чайником.
- Я не понимаю... ты что... хочешь, чтобы я с женой развелся? Только потому, что она тебе не нравится?
- Нет, не хочу. Народился ребенок - надо жить.
В подтверждение бабушка поставила чайник в холодильник.
- Так в чем же дело? То ты меня сама просила отвезти кота на укол... Говорила, что на семь рублей в месяц... рыбы сжирает. Ты бы на эти деньги три килограмма яблок купила...
- Говорила: врать не буду.
- А что сейчас?.. Если б я знал, я бы кота на самом деле вышвырнул... Жену до чего довели!
- Она у тебя истеричка! По-хорошему надо... А она не может терпеть! Мы с матерью побольше ее горя видели... Побольше слез лили...
Она бросила тряпку в ведро и, сжимая швабру, встала посреди кухни в угрожающей позе.
- Вы лили, пусть и другие прольют? Так, что ли?
Я выплюнул остатки этой мерзкой рыбы.
- Правды никто не любит!
- Кому она нужна - ваша правда?!
- Кота выбросили, и стариков, матерей так же выбросите!
Бабушка ударила шваброй об пол, показав, что последнее слово все-таки осталось за ней, и гордо удалилась.
11.
Лег я поздно и никак не мог заснуть. Мне все мерещились то ли тараканы, шастающие по постели, то ли мыши, проносящиеся по ноге. Я вскакивал, сдергивал одеяло, включал свет, ругался, перетряхивал постель - все было чисто. Опять ложился... В общем, отчаявшись заснуть, отправился в туалет.
По коридору метнулся кот. Хочу зажечь свет, но что-то меня останавливает. Дверь! Полуоткрыта входная дверь, и в щель видна полоска света с лестничной клетки. Меня охватывает дикий приступ страха. Я вдруг ясно понимаю, что бабушки нет: она ушла помирать. В квартире - смерть. Оборачиваюсь - и ловлю испуганный взгляд кота. Меня вдруг пронзило: я понял, чем мы похожи. Страхом потерять бабушку! Внезапно мелькнула мысль: проверить гардероб! Там у бабушки деньги на смерть, 500 рублей. Если они там - еще не все потеряно: она не умерла.
Я бросаюсь к бабушкиной кровати и в темноте шарю под матрасом. Там она хранит ключи. Сетка кровати скрипит и качается. Нашел! Деньги на месте - в розовой шкатулке. Вдруг что-то настораживает меня: это кот подкрался сзади. Он смотрит затравленно и осуждающе, а затем, напрягшись, как пружина, прыгает мне на плечи, но сидит там, как Акакий, - свесив ноги. И мочится с плеча. Я чувствую, как к лицу прилипают мохнатые клочья черной шерсти, как теплая струя стекает по щеке... Мерзость!!! Брр!
Тут я проснулся. Слава Богу, сон! Что за кошмары снятся! Я стер со щеки слезу и на самом деле пошел в туалет.
По коридору метнулся кот. Я зажег свет, чтобы посмотреть ему в глаза. Он заурчал, полагая, будто его будут гладить. Черта с два! Черная шерсть его лоснилась - белые усы топорщились. Он источал самодовольство. Может, его действительно выкинуть с балкона? Или повесить?
За полуоткрытой дверью папа справлял нужду. Слышалось журчание и одновременно серия недовольных нутряных звуков. Мне вспомнился рассказ Монтеня о каком-то деятеле, который развлекал публику тем, что пускал газы в ритме гекзаметра, подражая гомеровскому стиху. Папа спиной почувствовал мое присутствие и прикрыл дверь на задвижку. Кот тоже ждал. Вот, наконец, спуск воды. Мы обменялись с папой суровыми взглядами. Как раненый слон, он похромал в свою комнату.
Сосредоточившись на отверстии унитаза, я собрал мысли воедино. Они были печальны: жизнь бессмысленна, человек одинок и другого никогда не поймет... Вдруг спиной я почувствовал, как кот бесшумно за мной наблюдает. Засунув морду в дверь, он изучает, чем я занимаюсь. Господи, я забыл закрыть дверь! Почувствовав мою растерянность, кот протиснулся в уборную, гнусаво замурлыкал и потерся о мою ногу. Я с наслаждением предвкушал и оттягивал миг, когда неожиданно для него прихлопну хвост ногой и он издаст утробный вой. А потом я буду гнать его пинками по коридору под истошные визги и мяуканье!
Я сдержался. Тапком подтолкнул кота к выходу и вышел вслед за ним. Он обиженно мяукнул, брезгливо подергал лапами и, потеряв всякий интерес к моей особе, прошмыгнул в бабушкину комнату, откуда раздавался богатырский храп.
