Все чокнулись, хозяин посмотрел на врача-диетолога, тот жестом дал понять, что все заранее проверено, мин нет, мы тоже вздохнули с облегчением, отравиться вместе с ним не хотелось. Начали выпивать, девушки вставали и докладывали свои данные: рост, вес, цвет волос (натуральный), мама, папа, родственники за границей и т. д. Хозяин задавал вопросы сам, последний его вопрос был коварный: «Ваша мечта?» Он-то знал, что их мечта – это он, но желал услышать их версии. Версии были разные – состояться как личность, карьера, семья, и даже одна девушка пожелала изменить мир, если он ей даст точку опоры, ему это не понравилось, максимально она могла рассчитывать только на пятьсот долларов, это был предел мечтаний и его финансовой расточительности. Пятьсот долларов – большие деньги, говаривал он, за эти деньги можно жить, только не уточнял где. Телеведущий выпил четыре бокала вина «Петрюс» за 1,5 тысячи долларов, оборзел и стал кадрить «Мисс очарование», знойную блондинку из города Казани, и получил замечание, что время выбора еще не пришло и что он нарушает конвенцию. Звезда эфира подавился лангустом и стал молчать как рыба. Писатель тоже допустил оплошность, отвлекшись на разговор с журналистом о своем новом романе с ностальгической подоплекой о любви к тирану. Замечание от хозяина было жестким, он, как и мой учитель ботаники, одергивал младших школьников ударом линейки по голове. Литературу тоже поставили на место. Девушки выступали со своими резюме, хозяин прикидывал, как в пьесе Гоголя «Женитьба». Если бы к жопе «Мисс элегантность» приплюсовать сиськи «Мисс экспрессия» и ноги «Мисс вамп», то было бы совсем неплохо. Но Гоголь нам не указ, возьмем всех в баню и там скомбинируем разные части тела в режиме «Лего», он очень любил в детстве эту игру, вырос на ней.
Хозяин был человек неплохой, душевный, вежливо говорил со всеми, здоровался с уборщицами, читал много книжек, ну, в общем, герой нашего времени. Все в нем было хорошо, и одежда, и душа, только он очень не любил платить. Это было его слабым местом, а может быть, наоборот, сильным, его расстраивало всегда, когда нужно было открывать бумажник. Однажды он принимал студенческого товарища, с которым они жили в общаге, и он искренне любил его, как брата. Они долго не виделись, жизнь разметала их по разным сторонам, товарищ в люди не вышел, клепал где-то в Подмосковье сумки для «челноков», на жизнь зарабатывал, жил на свои и другу не завидовал. Так вот, олигарх пригласил студенческого друга с женой на встречу с шашлычками и водочкой, ностальгировал весь уик-энд в загородной резиденции своей корпорации, которую он построил с любовью и размахом. Там было все как у людей. Бывшая наркомовская дача то ли Булганина, то ли Ежова с огромным участком и фонтаном, ну, в общем, маленький Версаль, только лучше оригинала, Людовику такие деньги и не снились. Товарищ с женой были рады – в Версале они не были, вообще нигде не были, были один раз в Турции по горящим путевкам «инклюзив», товарищ там обпился на халяву и обгорел, как жопа у мартышки. Так вот пили они, ели, песни пели, Окуджаву «Возьмемся за руки друзья...», вспоминали походы на «Таганку» и в Ленком, плакали на плечах друг друга, вспоминали «золотые денечки» прошлой дружбы. Уик-энд закончился, они разъехались, и товарищ олигарха получает счет за пребывание в резиденции на несколько тысяч долларов от закадычного друга. Позвонив сразу после получения счета, он поблагодарил, как вежливый человек, за отдых и сказал, что случайно получил счет, видимо, это ошибка аппарата друга-олигарха. Но услышал в ответ, что это не ошибка, счет лично выверен другом и даже лично уменьшен на 20 %, т. е. ему дали скидку как гостю хозяина. В замешательство бедного друга было добавлено еще несколько железобетонных доводов: резиденция не личная, а корпорации, и его не поймут акционеры. Уровень сервиса – пять звезд, так что цена вполне мирная.
Последний довод был более убедительным, в пример был взят нефтяной магнат Поль Гетти из книги «Гримасы капитала» выпуска семидесятых годов, где юный хозяин вычитал, что в доме магната были платные таксофоны, так что это мировая практика, ничего личного. Разговор длился уже полчаса, столько времени он не разговаривал даже с премьером, но здесь был друг, и хозяин понимал: друзьями не бросаются. В этот период хозяин разговаривал по двум линиям, получал долг с отдохнувшего друга и продавал какой-то актив за жалкие 60 млн долларов. Друг вернулся домой, снял со счета три тысячи у.е., потерял проценты и отправил счет по адресу.
Праздник катился к закату. Опрос конкурсанток был закончен, и я предложил для полноты выборки данного опроса устроить во втором отделении интервью мужчин за столом и не допускать мужского шовинизма. Предложил начать с себя и доложил всем размер своего члена, цвет волос в первом этаже своего тела и другие детали, художественные плюсы своей натуры и минусы моральной нечистоплотности. Продолжения опроса не последовало. Хозяин передал через референта, чтобы я заткнулся, видимо, его размеры были хуже моих. Я заткнулся и позавидовал девушкам, что они в конце концов что-то получат от хозяина. А нас – творческую интеллигенцию – будут юзать за еду и выпивку.
Театральные администраторы – это небожители, только сидели они не на Олимпе, а в крохотной комнатке с окошком, где с 18.30 до начала спектакля они вершили судьбы миллионов людей целую эпоху. Сейчас этих мастодонтов нет, вымерли вместе с советской властью. Сейчас любой мудак может пойти в любой театр, лишь бы деньги были, а вот тогда нет. Все хотели в театр, лауреаты, герои, космонавты, врачи, гаишники, если не они сами, то их дети, внуки или родственники из Пензы. Эти люди могли все – лекарства, путевки в Дом актера, распредвалы, дубленки и даже билеты на закрытые сеансы в Дом кино. Их знали и любили, как кинозвезд. «Таганка» – это Валера, Саша и Олег, Вахтангова, конечно, Борис Палыч и т. д. У них было по три-четыре записные книжки, где были тысячи телефонов людей от Бреста до Владивостока, где благодарные почитатели решали для них все вопросы, и не было для них ничего невозможного. Они сами самозабвенно любили театр, были добрыми друзьями актеров, им обязано огромное количество людей, которым они делали билеты и контрамарки. Желанные гости во всех домах, банях, ресторанах и станциях техобслуживания. Получали они копейки, но возможности их были безграничными. Феномен желающих ходить в театры в то время не изучен, но он явление исключительное.
Билеты в театр были сильнее фунта, доллара и иены, вместе взятых. За эти деньги можно было купить все, но не билеты. Они были не валютой, а эквивалентом всех услуг и товаров, т. е. они были мерилом дефицита. Дефицитом при коммунистах было все, но для героя нашего рассказа все было доступно – до сих пор зрелище в нашей стране важнее хлеба. Бедные люди копят деньги на билеты в театр и ходят, ходят на все. Приходил такой человек в большой гастроном или универмаг, его принимали как дорогого гостя, не спрашивая, зачем пришел, давали самое лучшее, и в конце беседы, стыдливо опустив глаза, могущественный человек говорил: будет проверка, надо как-то принять их в ложе на «Турандот» или «Ричарде III» в Театре Вахтангова, – людей принимали, все высокохудожественно, эстетично, никаких взяток, как сейчас, в перерыве легкий фуршет в кабинете директора, мимолетное появление народного артиста, и все. Акт проверки можно подписывать прямо здесь, благодарности нет предела. Представить сегодня налоговика или директора департамента в ложе театра – да ни в жизнь: он деньги возьмет вперед да еще покуражится. Народ обмельчал, как Аральское море – песок один, никакой волны. Люди эти связывали огромными узлами самых разных людей: космонавт дружил с парикмахером, дантистом, механиком, товаровед с Нобелевским лауреатом, поэт-песенник с плиточником, и все находили друг в друге живой интерес, а не голый расчет и циничное «ты – мне, я – тебе». Странный парадокс состоял в том, что чем больше система давила доброе и чистое в людях, тем больше люди инстинктивно жались друг к другу, помогали друг другу, чаще бескорыстно обменивались услугами, переходящими в добрые дружеские отношения между людьми.
Конечно, сегодня все понятнее, разумнее, не надо никого ни о чем просить, иди и купи чего хочешь, и это здорово, но борьба за выживание тогда объединяла людей, а сегодня как раз наоборот. Люди делали сообща ремонт другу, делились рецептом домашнего вина, звонили, помогали носить гробы и вместе делали винегрет и холодец на свадьбы. Ирония по поводу того времени отвратительна, да, сегодня не надо одалживать стулья на свадьбу дочери у соседей по подъезду, и соль, слава богу, никто никому не дает, но сочувствие и доброжелательность уходят из обыденной жизни. Позвонить некому, звонок в дом после десяти невозможен почти никогда, только для неприятностей и сдачи квартиры на охрану служит теперь телефон.
