Она стояла прямо на дороге и внимательно рассматривала разгоряченную Зою, а еще внимательнее – пакет, который та несла под мышкой.
– Ты, наверное, с почты идешь? – сразу спросила она. – Пальто несешь?
Зоя замерла и крепко прижала пакет к себе.
– Молодец, что помогаешь родителям, – сказала Майя Витольдовна. – Давай его сюда.
– Но… Но мне сказали, что надо идти с ним домой… – пробормотала перепуганная Зоя.
– А зачем? – пожала плечами Майя Витольдовна. – Все равно это уже принадлежит мне. Мама и бабушка в курсе.
Перед глазами Зои всплыла картинка, как бабушка щелкает ножницами и перламутровые пуговицы сыплются ей в руку.
– Ну? – сказала Майя Витольдовна и протянула к Зое свою большую ладонь.
…К своей квартире Зоя поднималась очень долго. Так долго и так медленно, что ей показалось, что на улице наступила зима, ведь внутри у нее все заледенело.
– Зоя, ты не видела, где это пальто? – спросила бабушка и показала ей россыпь купленных белых пуговиц, лежавших на диване. Они были бледные и совсем не белые – какие-то мутные, как вода из крана.
Бодрым голосом Зоя рассказала, как мама взяла пальто в школу и как она, Зоя, несла его обратно.
– Ну и где же оно? – спросила бабушка глухо, пристально глядя на притихшую Зою.
Зоя сказала, что пришлось отдать пальто Майе Витольдовне, ведь та встретила ее во дворе. Будто нарочно ждала. Она такая, эта Майя Витольдовна…
Бабушка завертелась по комнате волчком, бессмысленно выкрикивая что-то о необрезанном ценнике и обрезанных пуговицах. Потом она угомонилась и попросила Зою принести ей бутылочку с валерьянкой. И до прихода мамы лежала с компрессом на лбу.
Вечером в квартиру пришла Майя Витольдовна с белым пальто в руках.
Его подол почему-то был зеленым и грязным. Зоя тихо закрылась в туалете и приникла ухом к щели.
Слышала, как Майя Витольдовна что-то говорит о «спе-ку-ля-ци-и», об отрезанных пуговицах и о том, что все пальто испачкано травой. А еще сказала, что, «зная вашу семейку», специально следила из окна – даже на работе отгул взяла! И рано или поздно она всех нас «выведет на чистую воду». Слышала, как мама предложила ей забрать пальто «за просто так».
Но «за просто так» Майя Витольдовна не захотела и взяла с мамы еще пятьдесят «рэ» в придачу – «за моральный ущерб».
Что такое «моральный ущерб», Зоя не знала и на всякий случай еще час просидела в туалете.
…А перламутровые пуговицы, кстати, бабушка так и не отдала!
Одна из них до сих пор хранится у Зои Павловны в ящике.
Зеленый кит в синюю полоску
У Юры в альбоме есть фотография.
На ней двухлетний Юра сидит на берегу моря на большом ките, а папа держит его под ручки, чтобы кит ненароком не поплыл в волны, не унес за собой Юру.
Но кит не унес, ведь он был резиновый – зеленый в синюю полоску, хоть и большой – в три раза больше Юры.
Он и сейчас большой, если надуть и поставить его на хвост – выше Юры на целую голову.
Шикарный, одним словом, кит! Только старый уже.
Лежит на антресолях, пылью покрывается. Раньше Юра его часто надувал. Особенно зимой. Надует и лежит на нем посреди комнаты – лето представляет. А потом другие игрушки появились да и вырос Юра из тех развлечений.
И вот сегодня достали-таки этого кита с полки! А все дело в том, что Миша пригласил Юру на свой день рождения. В первый раз пригласил. И это нерядовое событие, ведь раньше в Мишин дом нельзя было и на порог зайти – такая там в квартире красота, что и ступить страшно. И родители Мишины искоса всегда поглядывали, чистые ли у Юры сапоги, вымыты ли руки и не станет ли он этими руками обои трогать.
Когда однажды нужно было Мишу подождать, пока тот завтракать заканчивал, так Юра полчаса в прихожей стоял напротив Мишиной бабушки.
Бабушка стул вынесла, села на всю ширину коридора, взяла в руки толстенную книгу – «Разведение лосей в условиях субконтинентального климата» и читала, посматривая на Юру поверх очков.
А Юра смотрел в глубь квартиры и видел, как оттуда идет какой-то теплый голубой свет. Так хотелось пройти дальше: что там и как?
И вот теперь наконец Миша торжественно пригласил Юру в гости.
И не только его. Оказывается, ему разрешили собрать дома полкласса. Ведь девять лет – почти юбилей!
И торт будет не какой-нибудь, а из мороженого! И желе с фруктами. И что-то такое, название чего Миша не запомнил.
Юра с самого утра пребывает в волнении, ведь пока неизвестно, что он подарит другу.
Все – мама, папа и старший брат сидят себе, своими делами занимаются, на Юру внимания не обращают. Если бы у Юры были деньги, он бы побежал в магазин и сам что-нибудь купил.
А так приходится ждать решения взрослых. А они говорят: не переживай, будет тебе подарок, нашел проблему. Всем сейчас некогда: папа что-то чертит за столом, Стасик, брат, в наушниках сидит, мама на кухне возится.
Как не переживать, если эти «гости» – впервые в жизни? И не на пороге – а в самой середине, там, где голубой свет светится!
Миша друг хороший. Выходит во двор и сразу белые гольфы снимает, скатывает в аккуратные трубочки и в карман кладет и еще ладони о стену трет, чтобы чистюлей не дразнили. А потом, вечером, когда набегаются, снова гольфы натягивает, руки в луже моет и маленьким гребешком, который всегда у него в кармане, расчесывается на «косой пробор». Подмигивает Юре, мол, пусть о нем дома лучшего мнения будут! Ведь родители у Миши серьезные.
Папа – конструктор на каком-то заводе, его на машине возят, а мать, как идет через двор, всегда нос платком прикрывает – мол, от свалки очень пахнет, и не позволяет Мише карбид в лужу бросать. На это действо Миша только издалека смотрит – как этот карбид в луже шипит и пенится.
Может, набрать на стройке этого карбида, думает Юра.
Миша наверняка обрадуется.
Но что это за подарок? Может, велосипед отдать? Жалко.
А время идет и приближается к заветному часу, хоть плачь.
Наконец мама от кухни оторвалась, а папа от чертежа.
Начали судить-рядить. И наконец решили: достала мама того кита с антресоли, протерла.
– Как-то неудобно, – говорит папа. – Кит старый…
– Ничего неудобного. Кто об этом знает? – говорит мама. – Это же формальность! Я хорошенько упакую, лентой перевяжу, ну и все. У них своего добра полно! Тратиться на них не собираюсь!
Юре чуточку жаль своего кита – он ему как брат. Все детство на нем по ковру проплавал. А с другой стороны – другого выхода нет и в магазин бежать поздно. Но никто и не собирается бежать – до папиной зарплаты еще две недели. А мама Мишиных родителей не любит, это ясно.
– Ты, как придешь, положи свой подарок в общую кучу и сразу к столу иди, чтобы внимания не привлекать, – учит мама, собирая Юру в гости.
Упаковала кита в целлофан, красную ленту пристроила, на бант завязала – такой красивый подарок получился!
По дороге к Мишиной квартире Юра поглаживал этот целлофан, мол, отдаю тебя, друг, в хорошие руки.
На пороге встречает гостя Миша, за его спиной уже толпятся ребята из их второго «Б», все ждут, что Юра имениннику даст. Они уже свои подарки вручили и теперь все внимание на Юру.
Мама с папой даже вышли, бабушка выглядывает из кухни.
А Юрин подарок шуршит, светится в целлофане сине-зеленым. Схватил его Миша, развернул:
– Ого! Да это же целый кит!
Так обрадовался, даже запрыгал на одной ножке, Юре сразу захотелось это «ого» отобрать, жалко стало – еще как!
Мама сказала подарить и сразу к столу идти. Но Мише не до стола.
– Давайте его надуем! – кричит.
– Котлеты остывают, – кричит мальчикам бабушка.
Но они уже в комнате – дуют поочередно в кита, смеются.
Юра сразу успокоился – наверное, самый лучший у него подарок вышел. Даром, что старый. Да кто об этом знает?
Кит внутри от времени склеился – никак надуваться не хочет. Немного неловко и тревожно Юре.
Но ничего, пришел папа-конструктор, как дунул, так кит сразу и расправился.
Начали его рассматривать. Такой большой китяра! Только одному Юре видно, что цвета на нем уже не те, не такие яркие. И синие полосы кое-где пооблезали. Давно же Юра его не надувал!
Лег Миша на кита, руками размахивает, будто плывет.
Пока все не полежали – никто за стол не пошел.
Вот и хорошо, думает Юра, пусть окончательно его запачкают. Ведь только теперь он видит, как выцвел его старый кит, а на боках даже черные пятна проступили. И резиной очень попахивает. А сбоку – только Юра это слышит! – потихоньку воздух выходит…
Мать Миши заглянула, платок у носа держит:
– Что у вас тут так воняет? Идите лучше к столу.
Пошли к столу.
Юра ест и думает: вот было бы хорошо, если бы о ките все забыли. Он бы тогда его снова сложил, упаковал и куда-то под кровать сунул – не скоро найдут.
И торт из мороженого ему не в радость, и то, название чего трудно произнести, тоже. Даже о мамином наказе забыл – хорошо рассмотреть, «что у них там такого, что они людей на порог не пускают». Глаза опустил, о ките думает, как бы так сделать, чтобы о нем все забыли.
