— Интересная точка зрения, только я не все понял.
— Хорошо, в следующий раз буду помедленней. Садитесь.
Они сели. Пауза затянулась.
— Работник органов охраняющих право родился, — хихикнул Готов.
— Что? — не понял Отто.
— Да так… о своем. Так, стало быть, что молчим? Спрашивайте, не стесняйтесь.
— Вам нравится Ваша работа?
— О да! Давай на ты, а то выкаем, выкаем. Мы, может, не встретимся больше, соответственно, не рассоримся, а значит, болезненного для психики обратного перехода на «вы» не последует.
— Давай, хорошо, — согласился Отто.
Готов пригласил Отто прогуляться по школе. Показал спортзал. Познакомил с попавшимися навстречу педагогами.
Встретили химичку.
— Наталья Александровна, познакомьтесь, это Отто. Он к нам в составе делегации из Германии. Отто… Наталья Александровна…
— Очень приятно, — улыбнулась немцу химичка. — Добро пожаловать в нашу страну.
— Спасибо, — ответил Отто.
— Кстати, — вспомнил Готов, — у Натальи Александровны фамилия Шульц, что указывает на ее немецкое происхождение.
— Перестаньте, Рудольф Вениаминыч… — рассмеялась она.
— Вениаминович, — как бы между делом поправил Готов.
— Перестаньте, — продолжила Шульц, — какая я немка? Я ведь детдомовская. Родителей никогда не знала. А Шульц у нас кочегар был. Хороший дядечка. Когда паспорт получала, попросила эту фамилию вписать. Многие детдомовские так делали. Сейчас кто Ульянов, кто Космодемьянская. А в метриках все были или Ивановы или Петровы.
— Или Сидоровы, — добавил Готов.
Шульц ушла. Готов предложил немцу посмотреть столовую.
— Очень приятная женщина, — задумчиво произнес Отто.
— Дура она! — выпалил Готов.
— Дура?! — удивился Отто. — Почему?
— Потому. Ее братья и сестры по несчастью… ну, эти детдомовские, считай, когда паспорт получали, были комсомольцами — вот и назвались Ульяновыми да Космодемьянскими. А эта? Пепелища Хатыни еще не остыли, а она — Шульц!.. Дядечка, видите ли, хороший. И вообще, здесь все дураки, один я только умный.
Отто промолчал.
Они посмотрели столовую. Готов сравнил ее с хлевом, сказал, что в концлагерях лучше кормили.
— Пошли пиво пить, — предложил Готов. — Пил когда-нибудь наше пиво?
— Пил, да…
— И как?
— Как у вас говорят — «говно».
— Вот молодец, — Готов хлопнул немца по плечу, — я тоже так думаю. Но на безрыбье и канцер рыба.
Иностранный коллега согласился.
Они вышли из школы. Купили в магазине неподалеку по банке немецкого пива и сели на лавочку у подъезда кирпичной пятиэтажки.
Бабье лето затянулось. Начинался октябрь, и осень выдавала лишь желтая листва на деревьях. Историки сделали по глотку.
— Хорошо, — смакуя, сказал Готов. — Ну, как?
— Вот это лучше, — ответил Отто.
— Еще бы, двадцать семь рублей банка. Это тебе ни это, это тебе то.
Отхлебнули еще. Отто, увидев бомжа у мусорных контейнеров, жестом обратил внимание Готова:
— Рудольф, я хочу спросить. У вас так много нищих…
— Эти-то? — не дал договорить Готов, — Да они больше меня зарабатывают. За день, знаешь, сколько бутылок можно насобирать? Штук сто. Вот и считай: в месяце тридцать дней, бутылка стоит рубль. Итого: три тысячи… Забудь, Отто, это не Германия, у нас народ каждую копейку не считает. Стеклотару в мусор выкидывают. А бомжики подбирают. И никакие они не бездомные, как многие думают, почти что у всех квартиры свои есть. А выглядят так убого вовсе не из-за того, что в результате пьянства перестали следить за внешностью. Это некий инстинкт, безусловный рефлекс, выработанный веками, — носить униформу того социального слоя, которому принадлежишь. Озолоти сейчас этого побирушку, думаешь, он станет «от Валентино» одеваться? Хрен! Ага, нищие они… пенсии всякие, пособия по инвалу. Что, скажешь, у вас таких нет?
— Есть, конечно, но не так много. В основном иностранцы.
— Да-а-а, иностранцы — это бич любого государства. Я не тебя имею в виду. Ха-ха!
Готов и Отто чокнулись банками. Из подъезда вышла старушка и злобно посмотрела на них. Немец вынул из кармана сигареты и закурил.
— А у вас в Германии есть ядерное оружие? — лукаво спросил Готов.
— У нас? Нет, — ответил Отто.
— А у нас есть! Вот! И не только бомбы. Ракеты. Крылатые. И мы никого не боимся.
— Мы тоже никого не боимся. Германия в НАТО, а у НАТО ядерное оружие есть.
Улыбка с физиономии Готова спала, но тут же возникла вновь:
— Где ты так хорошо научился говорить по-русски, ведь так и не рассказал?..
— В университете. Еще я год жил в России, когда собирал материал для научной работы. Потом пять лет жил в Москве.
Готова задело за живое: ишь, умник нашелся, наверняка ученая степень, а я перед ним распинаюсь… не ляпнуть бы чего лишнего.
— Не любят немцев у нас в России, — философски произнес Готов.
— Почему? — настороженно спросил Отто.
— Как тебе сказать? Лично я против немцев ничего не имею. И среди моих соотечественников есть те, кто лучше бы жил в Германии, чем в России, но все равно, память о немцах как об оккупантах все еще жива в умах людей. Тебя могут даже в задницу поцеловать за то, что ты немец, а за глаза: фашист. Вот как ты к Гитлеру относишься?
— Время было другое. А вообще Гитлер — позор нашей нации.
— А дед, наверно, твой так не думал?
Отто скорбно понизил голос:
— Мой дед был в сопротивлении в Польше. Он поляк…
— По отцу или по матери?
— Не понял, — слегка наклонил голову Отто.
— Я спрашиваю, твой дед — чей отец был, твоего отца или матери, — пояснил Готов.
— А-а, теперь понятно, он был отец матери.
— Что же другой дед?
— Не знаю. Я про него ничего не знаю.
— Да-а-а, зомбирование у вас похлеще нашего будет. Знаю, почему тебе про него ничего не рассказывали. Чтобы, значит, если ребенок спросит: «Папа, мама, почему Советский Союз Германию поимел во все дыры?», они сказали: «Был такой плохой человек Гитлер, который заставил великий немецкий народ пойти и сделать Советскому Союзу бо-бо, но твои дедушка с бабушкой были в сопротивлении и хотели злому Гитлеру вичкой по рукам нахлестать. А гестаповцы их не расстреляли, потому что они, гроссальтерн, умные, сильные и смелые, какими и должны быть представители арийской расы». Правильно?
Отто добродушно улыбнулся:
— Ты историк, Рудольф, не надо так утрировать. Я же говорю, мой дед из Польши.
— Я не утрирую, я режу правду-матку.
— Правда-матка! — вскинул брови Отто. — Я знаю это выражение.
— Что мы все о грустном… — Готов допил пиво и бросил пустую банку под скамейку, — расскажи лучше что-нибудь веселое. В Германии красивые девушки?
— Да!
— Я слышал обратное. А у нас?
— Да, очень красивые.
— Ты не испытываешь неловкость, глядя на них?
— Какая неловкость? — удивился Отто.
— Как какая? Генетическая память о насилии над русскими людьми, о терроре, зверствах. А отголоском этого является беспричинный, казалось бы, стыд у последующих поколений.
Готов проводил Отто до гостиницы. По дороге купили еще пива. Прощаясь, в знак дружбы и солидарности двух стран, они обменялись адресами.
— Рудольф Вениаминович, — завуч остановила Готова в дверях, — завтра вы должны пройти медосмотр.
— Кому должен? — удивился Готов.
— Должны — и все!
— Почему?
— Потому. Таковы правила… перестаньте кривляться, сделайте нормальное лицо… Завтра с утра в поликлинику. В регистратуре все скажут…
— Откуда я знаю, где поликлиника, — зевнул Готов, — я не так давно в вашем городе.
Сафронова тяжело вздохнула: вот тупой, даже не знает, где поликлиника находится.
— Пройдете через центр, там свернете к 3-му магазину… от него через 5-й микрорайон выйдете к парку, пройдете еще немного… там поликлиника.
— Адрес, — надменно улыбнулся Готов. — Какой адрес?
— На Партизанской улице…
— Конкретнее, пожалуйста.
Сафронова остановила проходящую мимо географичку:
— Вероника, не знаешь, поликлиника по какому адресу? Да-да взрослая, не детская же.
— Партизанская улица, тридцать два, дробь один, кажется…
Ермакова пошла дальше, а Сафронова ядовито спросила Готова:
— Понятно теперь? Партизанская, тридцать два, дробь один.
— Теперь понятно. Найду с божьей помощью.
Следующее утро. Поликлиника. Регистратура.
— Девушка, мне медосмотр надо пройти, — просунув полтуловища в окошко регистратуры, сказал Готов.
Девушка равнодушно приняла из рук учителя полис и медицинскую книжку, выписала бланк и объяснила:
— Сначала пройдете флюорографию…
— А я проходил… — запротестовал Готов.
— Не перебивайте, мужчина. Пройдете флюорографию и дальше по врачам, номера кабинетов и время указаны на бланке. В последнюю очередь терапевт… Вот еще направление на флюорографию.
