— Мы, голландцы, отправились в Южную Африку. Вы, британцы, угнетали нас. Вы засунули нас в концлагеря. Вы придумали концлагеря, а не нацисты. Это вы их научили этому, так же как и вы научили их геноциду. Вы были более эффективны с маори в Новой Зеландии, чем Гитлер с евреями. Я не оправдываю то, что буры делают в Южной Африке. Никогда. Никоим образом. Но вы, британцы, заложили ненависть в их сердца, сделали их жестокими. Угнетение порождает угнетение, а не разрешение конфликта.
Я почувствовал прилив злости. Меня почти подмывало толкнуть речь, что я шотландец, а не британец, и Шотландия была последней оккупированной колонией Британской Империи. Хотя я сам в это не особенно верю — шотландцы угнетают сами себя своей одержимостью по поводу англичан, которая и порождает у них ненависть, страх, раболепство, зависимость и презрение. Кроме того, я не собирался ввязываться в спор с этим самовлюбленным идиотом.
— Не могу утверждать, что знаю много о политике, Ричард. И все же, мне кажется, что твой анализ отдает субъективностью.
Я встал, улыбаясь Крисси, вернувшейся со стаканчиками с Хаген-Дазом, украшенными на верхушке затейливой розочкой.
— Ты знаешь кто ты, Юэн? Знаешь? — приставала она.
Крисси явно обдумывала какую-то тему, пока ходила за мороженым. Теперь она обрушит свои наблюдения на нас. Я пожал плечами.
— Посмотрите-ка на этого Мистера Клевого. Везде бывал, все пробовал. Ты точно такой же, как Ричард и я. Бездельничаешь и гуляешь. Куда это ты собирался ехать после Амстердама?
— На Ибицу или Римини, — ответил я.
— Туда, где рейверские тусовки и экстази, — заключила она.
— Там хорошие тусовки, — кивнул я. — Побезопаснее джанка.
— Это, может, и правда, — сказала она раздражительно, — но ты просто Евротрэш, Юэн. Мы все такие. Сюда примывает всякое отребье. Амстердамский порт. Мусорный бак для европейского хлама.
Я улыбнулся и достал новую бутылку Хайнекена из корзинки Ричарда.
— За это стоит выпить. За Евротрэш! — провозгласил я тост.
Крисси с энтузиазмом ударила своей бутылкой по моей. Ричард неохотно присоединился к нам.
Ричард, конечно же, был голландцем, но вот акцент Крисси было гораздо сложнее определить. У нее временами появлялся Ливерпульский выговор, наводивший на мысль о каком-то непонятном гибриде английского и французского среднего класса, хотя я был уверен, что этот акцент напускной. И все же я вообще не собирался спрашивать, откуда она, чтобы не дать ей возможность ответить: отовсюду.
Когда мы тем вечером вернулись в Дам, я мог заметить, что Ричард страшится худшего. В баре он тщетно пытался споить нас, отчаянно стараясь свести то, что должно было случиться, к нулю и облому. Его лицо приняло измученное выражение. Я собирался домой вместе с Крисси. Это было настолько очевидно, что она могла с таким же успехом дать объявление в газете.
— Я так устала, — зевнула она. — Это все морской воздух. Проводишь меня домой, Юэн?
— Почему бы тебе не подождать, пока я закончу работу? — простонал в отчаянии Ричард.
— О, Ричард. Я совершенно измотана. Не беспокойся, Юэн доведет меня до станции, да?
— Где ты живешь? — прервал ее Ричард, обращаясь ко мне, пытаясь получить хоть долю контроля над событиями.
Я приподнял ладонь руки, отмахнувшись от его вопросов, и повернулся обратно к Крисси.
— Это самое меньшее, что я могу сделать после того, как вы с Ричардом позволили мне сегодня так хорошо провести время. Кроме того, мне тоже пора спать, — продолжил я низким, маслянистым голосом, позволяя ленивой усталой улыбке появиться на моем лице. Крисси чмокнула Ричарда в щеку.
— Я позвоню тебе завтра, детка, — сказала она, смотря на него так, как мать смотрит на недовольного ребенка.
— Спокойной ночи, Ричард, — улыбнулся я, когда мы уже уходили.
Я распахнул дверь для Крисси, и когда она вышла, оглянулся назад, посмотрел на измученного дурака за барной стойкой, подмигнул ему, приподняв брови:
— Сладких снов.
Мы прошли через квартал красных фонарей, через каналы Вурбург и Ахтербург, наслаждаясь свежим воздухом и городской суетой.
— Ричард невероятно ревнив. Так раздражает, — задумчиво сказала Крисси.
— Нет сомнений, что его сердце в правильном месте, — отозвался я.
Мы шли к Центральной Станции в полнейшей тишине, к тому самому месту, где останавливался трамвай Крисси. Она жила прямо за стадионом Аякса. Я решил, что пришло время огласить мои намерения. Я повернулся к ней и сказал:
— Крисси, я хочу провести эту ночь с тобой.
Она посмотрела на меня с полузакрытыми глазами и выдвинутой вперед челюстью.
— Я думала, что ты захочешь, — самодовольно ответила она. Крисси обладала просто потрясающим высокомерием.
Дилер, стоявший на мосту над Ахтербургским каналом, окинул нас своим взглядом. Демонстрируя тонкое понимание нужного времени и знание рынка, он прошипел: «Экстази для секса». Крисси вскинула брови и стала было останавливаться, но я потащил ее дальше. Говорят, что экстази хорош для ебли, но лично я под ним могу только танцевать и обниматься. Да и вообще, мой последний раз был так давно, что мои яйца попросту распирало от желания. Последнее, что мне было нужно, так это афродизиак. Крисси мне не нравилась. Мне нужен был трах; все просто. Джанк имеет тенденцию накладывать сексуальный мораторий на потребителя и пост-героиновое сексуальное пробуждение захватывает тебя без всякой пощады — зуд, который только и ждет, чтобы его почесали. Мне надоело сидеть и дрочить в передней Рэба/Робби, распространяя затхлый мускусный запах спермы, смешивающейся с дымом гашиша.
Крисси делила квартиру с нервной смазливой девушкой, Маргрит, которая постоянно кусала свои ногти, закусывала нижнюю губу и говорила на беглом голландском и медленном английском. Мы немножко поболтали, потом мы с Крисси направились к кровати в ее спальне в пастельных тонах.
Я начал целовать и трогать ее, и мысли о Ричарде не покидали меня ни на секунду. Я не хотел сексуальных игр, я не хотел заниматься любовью, не с этой женщиной. Я хотел выебать ее. Сейчас же. Единственной причиной, по которой я лапал ее, был Ричард; полагая, что потратив время на это и сделав все должным образом, я добьюсь большего контроля над ней, тем самым получив возможность доставить ему больше неприятностей.
— Трахни меня... — прошептала она.
Я откинул одеяло и непроизвольно скривился, увидев ее влагалище. Оно было ужасным: воспаленное и в шрамах. Она слегка смутилась и застенчиво объяснила:
— Мы с подружкой забавлялись игрой... с пивными бутылками. Просто все немножко вышло из-под контроля. У меня здесь все воспалено... — она потерла свою промежность, — трахни меня в попку, Юэн, мне это нравится. У меня тут есть вазелин.
Она нагнулась над спальным столиком и вытащила банку с KY. Она начала намазывать мой эрегированный член.
— Ты ведь не будешь возражать? Сунуть мне в попку? Давай любить друг друга как животные, Юэн... мы и есть животные, Евротрэш, помнишь?
Она перевернулась и стала намазывать вазелином свою задницу, начиная со складок, а затем и саму дырку. Когда она закончила, я засунул ей палец, проверяя на дерьмо. Против анального секса я ничего не имею, но терпеть не могу дерьма. Дырка была чистой, кроме того, гораздо симпатичнее ее пизды. Ее будет гораздо приятнее пялить туда, чем в воспаленную разодранную щелку, испещренную шрамами. Игры с вылизыванием. На хуй. С Маргрит? Уверен, что нет! Даже отстранясь от эстетики, я боялся кастрации, представляя ее дырку полной битого стекла. Мне хватит и ее задницы.
Она, несомненно, делала это раньше много раз — настолько легко я вошел в ее задницу. Я схватил ее тяжелые ягодицы обеими руками, в то время как ее отвратное тело прогибалось передо мной. Думая о Ричарде, я прошептал ей:
— Я думаю, что тебя надо защищать от тебя самой.
Я агрессивно дергался и был шокирован, увидев свое отражение в зеркале — перекошенное, ухмыляющееся, уродливое лицо. Энергично потирая свою воспаленную пизду, Крисси кончила, ее толстые складки болтались из стороны в сторону, когда я выпустил свою струю ей в ректум.
После секса я почувствовал сильное омерзение. Просто лежать рядом с ней было пыткой. Тошнота почти овладела мной. В какой-то момент я попытался отвернуться от нее, но она обняла меня своими большими рыхлыми руками и прижала к своим грудям. И я лежал, истекая холодным потом, переполняемый отвращением к самому себе, сжатый между ее грудей, которые оказались на удивление маленькими для ее телосложения.
В течение нескольких недель мы с Крисси продолжали трахаться, всегда в той же позиции. Раздражение Ричарда при виде меня увеличивалось прямо пропорционально этим сексуальным занятиям, и хотя я и согласился с Крисси не рассказывать Ричарду о наших с ней отношениях, они были более или менее открытым секретом. При любых других обстоятельствах я бы потребовал прояснить роль этого пиздострадальца в нашей тусовке. Впрочем, я уже планировал оградить себя от общения с Крисси. Для этого, рассуждал я, лучше всего было держать Крисси и Ричарда вместе. Странно было то, что у них, казалось, не было широкого круга близких друзей, только поверхностные знакомства с такими типами, как Сайрус, мужик, игравший в пинболл в баре Ричарда. Принимая это во внимание, последнее, что я хотел сделать — это настроить их друг против друга. Если это произойдет, я никогда не смогу избавиться от Крисси, не доставив этой неуравновешенной суке сильной боли. Какие бы у нее не были недостатки, этого ей больше не надо было.
