— Его зовут Кевин Уильямсон, — сообщил Гудрич.
— Вы с ним знакомы?
— Лично не знаком. Его отец выбросился с этой площадки еще в то время, когда здесь не было защитных решеток. Уже неделю Кевин приходит сюда каждый день.
— Откуда вы все это знаете?
— Провел маленькое расследование.
Адвокат помолчал.
— А какое это имеет отношение ко мне?
— Все, что происходите подобными нам, касается и нас, — проговорил доктор.
В этот миг порыв ветра ворвался на площадку; Натан чуть ближе подошел к Гудричу.
— Черт возьми, Гаррет, зачем вы вынудили меня наблюдать за этим человеком?!
— Он скоро умрет, — очень серьезно ответил Гудрич.
— Да вы… вы спятили! — воскликнул адвокат.
Произнося эти слова, он не мог оторвать взгляда от Кевина. Смутное, невыразимое беспокойство закралось в его душу. «Ничего не случится. Все будет хорошо!»
Не прошло и минуты после неожиданного предсказания Гудрича, как молодой человек извлек из кармана куртки пистолет. Несколько секунд Кевин с ужасом смотрел на оружие, которое дрожало в его руке. Сначала никто ничего не заметил, потом вдруг раздался пронзительный женский вопль:
— У него пистолет!
Все взгляды устремились на молодого человека. Кевин, явно в приступе паники, направил пистолет на себя. Губы парня дрожали от страха, слезы хлынули из глаз, он закричал… Ночная тьма поглотила крик.
— Не делайте этого! — воскликнул кто-то; люди, охваченные ужасом, толкаясь, ринулись к выходу.
Натан стоял совсем рядом с молодым человеком. Ошеломленный тем, что происходило у него на глазах, он не отваживался шевельнуться, боясь ускорить непоправимое. Ему уже не было холодно — напротив, все тело бросало в жар.
«Только бы не выстрелил!.. Не стреляй! Не стреляй, мальчик!»
Кевин поднял глаза, посмотрел в последний раз в беззвездное небо — и нажал на курок. Звук выстрела разорвал тишину ночи; молодой человек упал; время на миг остановилось.
На площадке кричали люди, толпа устремилась к лифтам. Кто-то доставал мобильные телефоны — предупредить семью, уберечь близких. Со времени взрыва на Манхэттене 11 сентября чувство почти осязаемой опасности поселилось в душах ньюйоркцев. Это событие в той или иной степени коснулось всех, и даже туристы знали, что на Манхэттене может случиться что угодно.
Натан и еще несколько человек остались на площадке. Вокруг тела толпились люди; влюбленная пара стояла тут же — оба были забрызганы кровью и беззвучно плакали.
— Отойдите! Дайте ему воздуха! — рявкнул охранник, склонившись над Кевином.
По рации он попросил помощи снизу:
— Вызовите пожарных и скорую! На восемьдесят шестом этаже пострадавший — пулевое ранение.
Снова наклонившись, он понял, что помощь уже не понадобится.
Натан, стоявший в метре от погибшего, не мог отвести взгляда от тела. На искаженном болью лице Кевина навсегда застыла маска ужаса; широко открытые глаза смотрели в пустоту. За ухом виднелась кровавая дыра с обугленными краями; часть черепа размозжена, а все, что осталось, покрыто кровью и мозгами… Натан понял, что никогда не сможет избавиться от этой картины, она будет вновь и вновь возвращаться к нему, преследовать по ночам и в моменты острого одиночества.
Понемногу начинали подходить любопытные. Какой-то мальчик потерял родителей и застыл здесь, в трех метрах от мертвого тела, завороженный видом крови. Натан взял его на руки, чтобы оградить от жуткого зрелища.
— Пойдем со мной, малыш! Не волнуйся, все будет хорошо… Все будет хорошо…
Поднимаясь, он заметил, что Гудрич пытается затеряться в толпе, — и бросился к нему.
— Гаррет! Подождите меня, черт возьми!
С ребенком на руках он пробивался через скопление людей.
— Откуда вы узнали?! — крикнул Натан, дернув доктора за рукав.
Гудрич смотрел в пустоту и молчал.
Натан попытался остановить его, но тут объявились родители мальчика, бурно радуясь, что нашли сына.
— О! Джеймс, малыш, ты так нас напугал!..
С трудом отделавшись от них, Натан почти нагнал доктора, когда тот уже вошел в первый свободный лифт.
— Почему вы ничего не предприняли, Гаррет?
На долю секунды их взгляды встретились, но двери лифта уже закрывались. Натан успел прокричать вслед:
— Почему вы ничего не сделали?! Вы же знали!
Мы не спешим верить в то, во что не хочется верить.
Овидий10 декабря
Этой ночью Натан почти не спал. На следующий день он проснулся поздно, в холодном поту, и первое, что почувствовал, — дискомфорт в груди, тот самый, что уже несколько дней не давал ему покоя. Повернулся на правый бок — острая боль пронзила тело.
Ему снова снилось, как он тонет. Это наверняка потому, что Гудрич говорил о лебеде. С кровати Натан встал на дрожащих ногах; его лихорадило так, что пришлось взять термометр. Тридцать семь и восемь… ничего страшного. Но пришлось отказаться от пробежки. День обещал быть не слишком приятным.
В аптечке адвокат нашел таблетку и проглотил ее, запив глотком воды; он всегда принимал эти таблетки, когда плохо себя чувствовал. Потом собрал папки с бумагами, разбросанные по дивану. Вчера вечером ему не удалось поработать, сегодня он возьмет реванш. Нужно закончить с делом «Райтби». Известный акционерный дом, который он защищал, обвиняли в нарушении антимонопольного закона: «Райтби» условился со своим основным конкурентом о размере сопоставимых ставок на продажу произведений искусства. Дело довольно щекотливое: на карту был поставлен не только гонорар Натана, но и его репутация.
Хотя адвокат и опаздывал, он дольше обычного простоял под горячим душем, прокручивая в уме самоубийство Кевина Уильямсона. В голове звучали обрывки фраз Гудрича: «думаю, это я мог бы быть вам полезен», «некоторые испытания бывают тяжелыми, вы узнаете», «необходимо быть готовым к испытаниям».
Что нужно от Натана этому типу, черт возьми? Стоит ли предупредить кого-нибудь? Полицию? Помимо всего прочего, вчера погиб человек. Да, это было самоубийство, что могли подтвердить десятки свидетелей. Однако Гудрич располагал информацией и не должен был ее замалчивать.
Выйдя из душевой кабины, Натан энергично растерся полотенцем. Лучше, наверное, не думать. Нет времени. И не встречаться с Гудричем больше никогда. Тогда все придет в норму. Перед выходом он проглотил две таблетки аспирина и одну — витамина С. Не стоило, конечно, увлекаться лекарствами, но он поразмыслит об этом позже.
Такси пришлось ловить долго. «Да уж, я явно не приеду раньше всех», — думал Натан, перебрасываясь банальными фразами с водителем-пакистанцем. Большой грузовик остановился перед зданием «Дженерал моторс» и перекрыл движение в сторону Мэдисон-авеню. Натан вышел на Парк-авеню и отправился пешком по улице; небоскребы из металла и стекла образовывали нечто вроде коридора. На мужчину волной нахлынула городская суета: громкие выкрики уличных зазывал; клаксон лимузина с тонированными стеклами — водитель сигналил, пытаясь предупредить столкновение. Внезапно Натану стало тесно, он почувствовал себя раздавленным.
Лишь перед помпезным входом в здание «Марбл и Марч», с красивым мозаичным сводом в византийском стиле, Натан пришел в себя. Он остановил лифт на тридцатом этаже, где размещались просторная комната отдыха и кафетерий. Часто, когда накапливалась груда дел, ему приходилось тут ночевать. Адвокат взял документы из шкафа и поднялся на верхний этаж, в свой кабинет.
Секретарь бросила на него вопросительный взгляд: Натан никогда еще не приходил так поздно.
— Эбби, пожалуйста, принесите мне почту и тройной кофе.
Она повернулась на вращающемся стуле и укоризненно покачала головой:
— Почта уже час лежит на вашем столе. Что касается кофе — вы уверены, что тройной?
— Да-да, тройной и без молока, спасибо.
В кабинете он двадцать минут просматривал почту, потом, допивая кофе, проверил электронный ящик. Пришло сообщение от сотрудника — тот просил помощи по судебному вопросу, дело «Райтби». Натан собирался ответить, но ему не удавалось сконцентрироваться. Не мог он вести себя так, будто ничего не произошло! Нужно уладить это дело. Мужчина быстро закрыл ноутбук, взял пальто и вышел из кабинета.
— Эбби, вызовите мне такси и отмените все дела в первой половине дня.
— Но у вас встреча с Джорданом в двенадцать…
— Постарайтесь перенести на вторую половину дня.
— Вряд ли ему это понравится.
— А это уже моя проблема.
Эбби догнала Натана в коридоре и прокричала:
— Вам необходимо отдохнуть, Натан! Не первый раз вам это говорю!
— Южный вокзал, — бросил он, сев в такси.
