Я подтаскиваю его к раковине.
-- Руки мой и за стол.
Азамат накладывает Киру порцию омлета и выдаёт псу суповую косточку с изрядным слоем мяса. Потом проверяет исправность телефона и звонит на ферму заказать ещё продуктов. Я тем временем протираю Киру поцарапанный лоб -- там фигня, конечно, но с их заморочками лучше не рисковать. Кир жмурится и с отвращением принюхивается к дезинфицирующей мази, потом садится за стол и неуверенно принимается есть. Я приземляюсь напротив с чашкой чая. Мы с Азаматом уже сытые, да и кусок в горло не лезет после утренних треволнений. Воцаряется неприятное молчание, нарушаемое только стуком ложки о миску. Азамат стоит у окна спиной к нам, завернувшись в собственные волосы, как в плащ. Я смотрю на Кира, он зыркает то на меня, то на отца. Молчание затягивается.
Наконец Кир не выдерживает. Бросает ложку и выкрикивает Азамату в спину:
-- Ну что?!
-- Жду, пока ты ответишь на вопрос, -- спокойно сообщает Азамат.
-- На какой?!
-- Почему ты сбежал, -- поясняю я.
-- Какая вам разница?.. -- гораздо тише переспрашивает Кир.
-- Нам есть разница.
-- А что я должен был делать? -- вскидывается он.
-- Лечь в кроватку и спать, -- отвечаю доходчиво.
-- И что было бы дальше? Чего вы от меня хотите? -- Кир явно нервничает и злится. Азамат наконец-то отлипает от окна и присаживается к столу.
-- Мы ничего от тебя не хотим, -- спокойно говорит он Киру. -- Ты мой сын.
-- Наш сын, -- поправляю я.
-- Да, -- кивает Азамат. -- Наш сын. Мы просто хотим, чтобы ты жил с нами, чтобы тебе было хорошо.
-- И что я должен за это делать?
-- Да ничего ты не должен, -- вздыхаю я. -- Ты вообще, что ли, не представляешь, как дети в семьях живут?
Кир поводит плечами.
-- То законные дети.
-- Ты будешь считаться законным, -- напоминаю.
-- Но вы-то будете знать правду.
-- О боги, Кир! -- восклицаю нетерпеливо. -- Я сама незаконный ребёнок, успокойся уже! В этом нет ничего особенного, такой же человек, как все.
Ребёнок таращится на меня, как на привидение, несколько секунд. Потом уточняет у отца:
-- Это правда?
Тот кивает.
Кир сдвигает брови и некоторое время смотрит в стол.
-- Вы вчера говорили, что убьёте меня, когда я засну.
Мы с Азаматом синхронно вытягиваем головы вперёд и офонарело переспрашиваем:
-- Чего?..
Кир несколько смущается.
-- Ну, вы вчера говорили с кем-то по телефону... там, в другой комнате. И сказали, типа, я бы дождался, пока он отрубится, и того...
Я тупо моргаю. Азамат сначала тоже растерянно хмурится, а потом принимается хохотать.
-- Что ты на самом деле сказал? -- интересуюсь.
-- Это самое, -- покатывается муж, -- только не про того человека! Про знающего! Ой, не могу, Кир, ты уж если подслушиваешь, то подслушивай целиком! -- он немного просмеивается и трясёт головой. -- Речь шла о том, что делать со знающим, который надоумил твою мать тебя родить. Но даже его мы не собираемся убивать, я говорил об изменении памяти. Мой друг -- очень могущественный духовник, он может справиться даже с сильнейшими из знающих. Я просто предположил, что во сне человек более уязвим, вот и всё. Кир, -- Азамат окликает мальчишку, чтобы тот посмотрел на него. -- Я тебе клянусь, что ни я, ни Лиза не собираемся тебя убивать и вообще обижать. Понимаю, что тебе трудно в это поверить, но надеюсь, когда-нибудь удастся.
Ребёнок опускает глаза. На некоторое время снова воцаряется тишина, хотя уже не такая напряжённая.
-- Что мне будет за побег... и кражу? -- наконец спрашивает Кир.
Азамат смотрит на меня, слегка улыбаясь. Я поднимаю брови и качаю головой.
-- Два дня без сладкого, -- сообщает Азамат ребёнку.
Кир пару секунд ждёт, потом переспрашивает:
-- И всё?
-- Всё, -- заверяет Азамат. -- Один -- за то, что напугал нас, второй -- за то, что действовал на основе непроверенной информации. Тебе надо многому научиться, но в первую очередь -- думать.
-- Надо-то оно надо, -- быстро соглашается Кир, уводя речь от наказания, -- да кому я нужен, учить меня.
-- Мне нужен, -- с расстановкой говорит Азамат. -- Я и буду учить. Говорят, у меня неплохо получается.
Кир очень странно на него смотрит, а потом утыкается в тарелку. Там холодные остатки омлета.
-- Можно я доем? -- спрашивает ребёнок.
-- Естественно, -- говорю. -- Только давай подогреем. Смотри, вот это разогреватель. Ставишь сюда, жмёшь на кнопку...
Обучение началось.
После затянувшегося завтрака отвожу Кира в свой кабинет. Хорошо, что я не стоматолог, и ничего жуткого на вид у меня в кабинете нету. Посредине стоит операционный стол под лампами, у стены две кушетки и бесконечные шкафы. Аппараты на полках тоже выглядят безобидно. Единственное, запах специфический, а так бояться совершенно нечего.
Кир, нервно поводя носом, усаживается на кушетку и замирает, как каменный, пока я мажу его поцарапанный лоб.
-- Заживёт через несколько часов, -- говорю. -- А теперь давай раздевайся.
Кир несколько секунд переваривает просьбу, глядя в сторону, потом начинает медленно выполнять.
-- Ты не особенно тяни, -- прошу. -- Меня не процесс интересует, а результат.
Сама меж тем подкатываю большой стационарный сканер, дающий трёхмерное изображение за один прокат. Ребёнок всё снятое аккуратно складывает рядом на кушетку. Тощий -- ужас!
-- Трусы можешь оставить, -- говорю. -- И становись вот сюда.
Он послушно встаёт по стойке "смирно" и без малейшего движения выдерживает сканирование. Все бы так.
-- Отлично, -- хвалю, рассматривая получившуюся картинку. Она мало отличается от исходника, что так скелет, что сяк. -- Одевайся и иди сюда.
Кир поспешно напяливает обратно всю одежду. Такое впечатление, что если бы куртка не осталась в прихожей, и её бы надел. Подходит осторожно, старается держаться подальше.
-- Вот гляди, -- говорю, показывая на экран сканера. -- Это ты. Можешь полюбоваться на свой скелет.
Уже произнеся эту фразу, я вдруг начинаю сомневаться, не напугала ли ребёнка. Но, кажется, нет. Кир с открытым ртом таращится на экран, где медленно крутится его скан. Я увеличиваю голову и тщательно просматриваю все кости, но не обнаруживаю ничего, кроме последствий рахита, да и те почти незаметны. Никаких инфекций или признаков заболеваний сканер не отмечает. Я ожидала, что всё будет намного хуже.
-- Налюбовался? -- подмигиваю.
-- Нет, -- честно отвечает Кир. -- Никогда не видел скелетов живых людей!
-- Ладно, -- говорю, -- потом посмотришь. Главное, у тебя ничего не сломано, и меня это очень радует. Теперь я хочу убедиться, что ты здоров. Для этого мне придётся взять у тебя немножко крови. Больно не будет. Ты не против?
Кир отвлекается от экрана и нервно облизывает губы.
-- Я ничем не болею.
-- Ты можешь не знать. Не бойся, это совсем не страшно, зато будем знать наверняка, что всё хорошо. И я не знающая, ничего плохого я с тобой через кровь не сделаю. Ну как, согласен?
-- А если нет? -- ребёнок косится на меня, плотно сжав губы.
Я вздыхаю.
-- Ну, если нет, то придётся ограничиться осмотром и анализом ДНК... Э-э... Это значит, что я поскребу ваткой у тебя во рту. Но всё-таки кровь посмотреть было бы лучше. Это правда не ст...
-- Нет, а если я вообще не согласен никакие... ну, ничего? -- уточняет Кир.
-- Ну привет, -- развожу руками. -- А вдруг ты действительно чем-то болен? Лучше лечиться сейчас, пока ничего не болит.
-- Лечиться? -- переспрашивает Кир.
-- Да... -- не совсем понимаю, что он хочет услышать.
-- Это типа всякие отвары пить?
-- Возможно, хотя скорее таблетки, они не такие противные.
-- А есть?
Он спрашивает про еду, а не про наличие таблеток. В муданжском это совсем по-разному звучит. Смысла от этого не прибавляется, правда.
-- Что есть? Что-то я совсем тебя не понимаю.
-- Мне можно будет есть?
-- Конечно! -- удивляюсь я. -- Почему у тебя вообще такой вопрос возник?
Их там в приюте не кормили во время болезни, что ли?
-- Вы вчера сказали, что мне можно есть, пока я здоровый. Значит, если заболею, то нельзя?
Я, наверное, очень глупо выгляжу: стою посреди собственного кабинета и с рыбьим выражением лица пялюсь на ребёнка. Наконец титаническим усилием припоминаю, что он мог так неправильно понять.
-- Я сказала, что ты можешь есть, сколько хочешь, лишь бы не болел. Ты об этом?
Он серьёзно кивает. Я тяжело вздыхаю и тру лицо руками.
-- Ты опять всё не так понял. Я просто боялась, что ты слишком много съешь, и тебе от этого станет плохо. Так бывает, особенно от жирного и жареного. Азамат стал меня уговаривать, что, мол, ты в приюте редко мясо ел, так что ограничивать тебя сейчас -- неправильно. А я сказала, что ограничивать и не надо, главное, чтобы тебе плохо не стало от еды. Короче, даже если окажется, что ты чем-то болеешь, кормить тебя мы не перестанем.
Кир внимательно смотрит на меня на протяжение всей тирады, явно стараясь понять всё, что я говорю. Когда я замолкаю (совершенно без уверенности, что донесла свою мысль), он ещё немножко меня рассматривает, а потом заявляет:
