— Там много любви в романе, кстати. Разной, правильной, неправильной, несчастной, непонятной…
— Я же говорил — мыльн… — завелся было Тамарин, но под моим взглядом осекся.
— Ты достал! — повернулась к нему Вероника. — Кроме тебя, в классе еще есть люди! Переходи на самостоятельное обучение и бухти один на один с учителем! Невозможно больше тебя слушать!
— Что тебя прорвало-то? — удивился Тамарин. — Сидела-сидела…
— Да потому что достал, правда! Мне нужна литература, и мне интересно. Тебе неинтересно — сиди, заткнись! Весь урок ерунду какую-то выясняем!
Я обратила внимание, что Тамарин как будто совсем не обиделся на грубоватый тон Вероники. Они обижаются на другое? «Заткнись» — нормальное слово в обиходе, это мне обидно от такого слова — им нет? Или просто Тамарину нравится Вероника? Тогда тем более должно быть обидно. Сумею ли я когда-нибудь разобраться во всех сложностях взаимоотношений этих детей? Должна ли разбираться? А как иначе? Наверно, можно и иначе. Можно не лезть. Преподавать честно свой предмет. Но меня интересуют эти дети, их мир, интересует каждый. Возможно, потому что я работаю в школе второй месяц.
— Давайте так. Следующий урок у нас в пятницу. Тот, кто не отвечает за себя, кто думает, что не сможет взять себя в руки и прочитать роман дома, приходите после шестого урока, сегодня, завтра и послезавтра. У меня тут народ будет из других классов пересдавать и переписывать колы и двойки, но вы можете сесть на задние парты с книгой или планшетом, у кого нет романа, я дам, и читать. Ясно?
Дети довольно спокойно кивали и соглашались. Все так просто? Надо заставить любым путем, даже насильно? К каким элементарным выводам я прихожу после полутора месяцев работы в школе! Поделюсь с Розой, наверно, посмеется надо мной. Она это усвоила лет двадцать назад.
В пятый коррекционный я, как обычно, шла с удовольствием. Этот класс компенсировал мне все неприятности, доставляемые другими учениками. Здесь не оказалось ни одного Будковского, Громовского, Тамарина. Чичерины и Семеновы и другие «Лолиты», возможно, еще не подросли. Здесь вообще три девочки. Одна вполне спокойная, даже временами заторможенная, вторая — еще спокойнее и третья, которая всё время болеет и учится практически дома. Мальчики же разные, но не нашлось пока хулиганистого лидера. Я присмотрела двоих, которые могли бы стать Будковскими, но что-то их сдерживало. Один был слишком положительным, ему и хотелось шалить без остановки, он мог не выдержать долгого урока, побежать вдруг по классу, представляя, что он сверхзвуковой истребитель, но достаточно было его поймать в полете и пожурить, и он успокаивался. Второй, Ваня, на вид старше всех, действовал по вдохновению. То вдруг был активным, всё переспрашивал, интересовался, то спал с открытыми глазами весь урок.
Не успев войти в пятый класс, я увидела своих детей, седьмой «А», подозрительно сгрудившихся вокруг кого-то. Выясняют что-то, ссорятся? Да нет вроде. Что-то ужасно интересное и неприличное смотрят? Тоже вряд ли, спокойно стоят, как будто в очереди. Я подошла поближе.
— Петь, а что тут происходит? — спросила я мальчика, чей взгляд мне так и не удалось поймать за полтора месяца. Со зрением у него в порядке, я специально даже заходила к медсестре и смотрела карту. Просто индивидуальная особенность. Не может смотреть в глаза. На поведении это не отражается. Нормальный, вполне комфортный в общении мальчик, говорят, кстати, из очень богатой семьи. Но кроме идеально белых рубашек и дорогого синего пиджачка с неброской эмблемой мирового бренда, это никак не видно. Ведет себя нормально, вежливо, учится плохо, но не выпендривается.
— Ан-Леонидна, мы… — Петя говорить дальше не стал.
— Народ! — зашипел кто-то. — Шухер!
Я успела рассмотреть, что все стояли с тетрадками, а в начале очереди четверо сидели с тетрадками на диванчике. У окна смеялись Катя Бельская и Ян Стаценко, тоже хорошо успевающий ученик. Так, ясно.
— Та-ак… И почем стоит списать?
— Списа-ать? — На меня смотрели старательно накрашенные Лизины глаза, лживые, глупые, совершенно детские.
— Ну да, списать. Вы же в очередь списывать стоите?
— Мы-ы? Мы просто…
— Мы проверяем! — нашелся Будковский, который сегодня зачесал себе светлый хохолок так высоко, что стал похож на задорного попугайчика.
— Сень, и что же вы проверяете?
— Мы? Мы сверяемся с Катькой и Яном, у кого какие ответы по алгебре.
— В очередь для этого встали?
— Конечно!
Пять или шесть пар глаз смотрели на меня, старательно изображая честность. Что, помешать им сейчас списать? Отобрать у Кати и Яна их тетрадки с хорошо решенными заданиями по алгебре, отнести Светлане Ивановне, «заложить» их, как это называется на школьном языке? Сделать вид, что я не поняла? Принять их сторону открыто? Как поступить?
Я быстро прошла в начало очереди, где сидели Тоня, Неля, Саша и Светка, Катина подружка. Они вчетвером скатывали с двух тетрадок, еще умудряясь сверять, одинаково ли у Кати и у Яна.
— А если по-разному написано, то у кого правильнее? — спросила я.
— Ой, Ан-Леонидна…
— Кто главный авторитет?
— Катька, конечно… — Света обернулась на Бельскую.
Та заливалась с Яном, совершенно не обращая внимания на то, что происходит. Самый редкий и приятный тип отличников. Так всё легко, весело дается, и математика, и языки, и спорт, и дружба.
— Кать! — позвала я веселую отличницу. — Подойди-ка…
Первым увидел меня Ян, сказал, как девочка: «Ой, мамочки…» — и попытался убежать.
— Стаценко за хвост поймай и вместе с ним подойди! — попросила я Катю.
С виноватым видом оба подошли ко мне. Надо сказать, что они больше изображали виноватых. Да и правда. Не курили же в окно в туалете, не смотрели порноролики, не ругались матом, не хвастались свежими наколками, не пили джин-тоник… Поделились знаниями с одноклассниками. Иногда стоит посмотреть ход решения задачи, и станешь на один шаг ближе к истине, математической в данном случае.
— Почем стоит списать? Шоколадка?
Мне уже говорили учителя, что есть в школе умельцы, набирающие таким образом за день до килограмма шоколада. Потом они же и продают его за четверть цены. Стоит шоколадка в магазине сорок пять рублей — продают за десять. Стоит «сникерс» двадцать, за пять можешь купить у отличника, ему все равно семь батончиков в день не съесть. А завтра опять на работу — торговать своими знаниями. А что? «Общество грамотных потребителей». Так ведь пытаются объяснить чиновники странности нашей нынешней образовательной системы.
Катя обиженно посмотрела на меня:
— Ан-Леонидна, зачем вы так? Я никогда ничего не продаю.
— Я рада. Прости.
— Я тоже! — вскинулся Ян, которого очень обидно дразнят девочки за его девчачий вид. Мальчики при этом, как я видела, абсолютно на равных с ним толкаются, шутливо дерутся и не видят, скорей всего, в нем никакой женственности.
— А сами не могли решить? — спросила я детей, которые не разбежались, а стояли вокруг. Поодаль я увидела Кирилла, который не списывал, но был вместе с классом, маячил поблизости и теперь молча наблюдал за происходящим.
— Нет, Ан-Леонидна! — наперебой заговорили дети. — Там невыполнимое задание! Тридцать семь задач!
— А Бельская как решила?
— А у нее другие мозги! — искренне сказала Светка. — Она как компьютер все решает, с нечеловеческой скоростью.
— Ты до которого часа вчера сидела с алгеброй, нечеловек? — спросила я Катю.
— Начала в девять. Закончила в час, — засмеялась та. — Утром опоздала на географию, получила по ушам от Макарыча…
Я вспомнила, что так и не зашла «на чай» к некрасивому географу, а надо бы. Он ведь выручил меня в день, когда Громовский украл Никитоса. Да и вообще, может, что интересное мне расскажет о моих же детях, о седьмом «А», думаю, он видит их по-другому.
— А ты? — я повернулась к Яну.
— А мне Катька часть по телефону объяснила, и я спать лег.
— А вы что, смотрели «Нашествие монстров»? Или «ВКонтакте» сидели? — спросила я остальных.
— Лизка голову мыла и накручивала, — засмеялась Светка, — я рисовала, другие не знаю. А «Нашествие монстров» уже закончилось. Вы тоже смотрите, да, Ан-Леонидна?
— Ага, вот каждый вечер и смотрю. Третьеклассники мои смотрят!
Интересно, над чем же вчера Никитос так угорал? Никак спать не ложился.
— Вчера «Монстры-2» начались!
— Ясно. Интересно?
— Очень! — искренне отозвались дети и стали все сразу рассказывать сюжет и описывать монстров. Им тринадцать, некоторым уже четырнадцать. Им еще нужны сказки. Они смотрят те же фильмы, что и мои девятилетки. Я должна это учитывать.
— Кирилл! — позвала я Селиверстова. — Подойди, пожалуйста, ко мне.
