Вместе с мыслью о муже пришла, словно тень, мысль о его смерти. Его больше нет...
– Наверное, мне не следует продолжать жить в этой квартире, – пробормотала она. – Здесь все напоминает о прошлом. Нельзя жить прошлым.
Глория проснулась только наполовину. Другая часть ее сознания все еще блуждала в потемках сада... где отрывочные видения чередовались с полными провалами в памяти...
Вот двое копают землю. Ширк-ширк... ширкширк... Лопаты вонзаются в грунт, отбрасывают его в сторону. Ширк-ширк... Эти двое поразительно напоминают Толика и Пашку...
«В деревне без погреба никак... – язвительно заявляет Алина Нефедова. – Брат сам углублял, а Толик ему помогал...»
«Да они погреб копают! – догадалась Глория. – На даче в Прокудинке!»
Она напряглась, вызывая в памяти концовку видения. Хотя... разве она могла помнить о том, чего не видела? О чем понятия не имела?
Пашка поддел лопатой старое трухлявое бревно, оно треснуло и вывалилось из кладки, посыпалась земля, в глубине ниши показался угол железной коробки... Звяк!.. Крак!.. Это Пашка пробует коробку на прочность...
Толик перестал копать и опустил лопату, глядя на ржавую коробку.
«Чего это мы нашли? Клад?»
«Хрен его знает...»
Видение померкло в тот самый момент, когда Глория затаила дыхание, наблюдая за происходящим...
– О нет! Где же ты? – рассердилась она. – Давай! Покажи мне, что было дальше!
К кому она взывала?.. Глория то закрывала, то открывала глаза, прикладывала пальцы к вискам, потирала лоб. Бесполезно! Глухая чернота стояла стеной и не желала расступаться.
Глория решила, что никакого видения не было. Это все плод ее разгоряченного воображения, ее больного мозга, измученного переживаниями и большими дозами препаратов, которые ей кололи в подвале.
Она встала, выпила воды, накинула халат и отправилась в ванную. Лежа в воде с хвойным экстрактом, она отдалась на волю ощущениям. Блаженный покой длился недолго. Мысли вернулись на круги своя, захватили ее и увлекли за собой, как сильное течение увлекает ослабевшего пловца. Она пришла к выводу, что видения возникают спонтанно и не зависят от ее желания или нежелания. Их вызывает нечто, не поддающееся ее опыту... Картины жизни, которую она не могла постичь умом, охватить своим пониманием, всплывали и опускались обратно в пласты подсознания совершенно без ее участия. И это пугало Глорию. Она становилась заложницей неконтролируемых процессов...
Глория вытерлась насухо и обмотала голову полотенцем. В зеркале отражалось ее бледное растерянное лицо. Неужели Агафон сумел-таки передать ей своих «джиннов» или как их там еще...
– Бери, пользуйся! – с радостной улыбкой вымолвил он, протягивая ей сжатую в кулак руку. И что там, в кулаке, было неизвестно.
Глория отшатнулась от зеркала и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Какая тут, к черту, хвойная ванна! Тут впору стакан коньяка шарахнуть, и то не факт, что поможет отключиться.
– Будете завтракать, Глория Артуровна? – вежливо спросил охранник, разливая кофе в маленькие синие чашечки.
Она машинально опустилась на кухонный диван. Присутствие нормального человека, не одолеваемого никакими видениями и дурными мыслями, благотворно влияло на нее. Парень болтал о простых житейских вещах, жевал, шутил... и Глория постепенно оттаивала. Навязчивые образы отступали прочь, и казалось, что все как прежде.
«Когда Пашка тонул... Толик был рядом, – вспыхнуло у нее в уме. – И не помог! Не спас! Фактически он приехал тогда в Прокудинку, чтобы убить друга. Но обстоятельства сделали это за него... Когда лед на реке проломился, он стоял на берегу и смотрел, как Паша тонет! Если верить Алине, перед этим они поссорились. Возможно, Толик приехал мириться?.. Да нет... не стоит себя обманывать. Толик намеревался убить Павла, поэтому никому не сказал, что едет в Прокудинку. А поскольку точное время гибели Пашки не смогли установить – сначала из-за отсутствия свидетелей, потом из-за плохого состояния трупа, который нашелся только весной, – то никто не связал «командировку» Толика со смертью его друга. А ведь была командировка! Была! Толик уехал по делам на один день, и в это время Павел утонул...»
У Глории наступило прозрение – ей настолько ясно представилась картина гибели Паши Нефедова, что она онемела и приросла к дивану. Как она раньше не догадывалась? На дачах зимой пусто, в доме Пашка жил один, о его исчезновении сообщить было некому... О-о! Зебрович тщательно все рассчитал! Это в шахматах ему не хватало терпения просчитывать комбинации ходов наперед. А в жизни он кому угодно мог бы преподать мастер-класс по сему предмету. И как у нее вылетела из головы мнимая командировка Толика? Потому что никто, в том числе и она, даже допустить не мог...
Оказывается, ее память сохранила каждую мелочь, чтобы по прошествии пяти лет выдавать одну подробность за другой. Глория вспомнила, как в понедельник все искали Павла, а Толик взял отгул и отсыпался «после командировки». Как же она ничего не заподозрила тогда?.. И никто не заподозрил. Вот почему Толик не пошел на похороны друга! Он не мог... После того, что произошло, он боялся выдать себя. Или совесть замучила... С того рокового дня он запретил себе думать о Пашке... и не мудрено. Бедняга, как он жил с таким грузом на душе?..
Охранник перестал жевать, закашлялся и с виноватой улыбкой спросил:
– О чем вы задумались, Глория Артуровна? Сильно задумываться вредно.
– Наоборот, полезно. Главное – делать это вовремя...
Она споткнулась на полуслове и замолчала. Ее мысли бежали наперегонки, и впереди брезжила финишная прямая.
«Алина сказала, Пашка с Толиком не могли поделить... Что они не могли поделить? Меня? Ерунда... чушь собачья! Хотя нет, почему чушь? Я всегда знала, что они соперничают между собой, только прикидывалась наивной простушкой. Они стали соперниками в тот же миг, как оба влюбились в меня. Заклятые друзья – это про них. Между ними постоянно шла скрытая борьба... которой я будто бы не замечала. Будто бы! Чем я лучше Зебровича? Такая же гнусная лицемерка. Алина права... сто раз права. Это я убила Пашу! Это из-за меня Толик решил поднять руку на друга... избавиться от соперника...»
Она отдавала себе отчет, что в ее рассуждения вкралась ошибка. Но было так сладко раскаиваться, посыпать голову пеплом и безудержно жалеть, жалеть себя...
Подмосковье. Деревня Черный Лог
Лавров решил, что днем будет даже удобнее и безопаснее проникнуть в дом покойного Таленникова. Во-первых, свет зажигать не придется. Во-вторых, легче справиться с замками. Фонариком светить несподручно – много не разглядишь, а внимание местных жителей можно привлечь. Как назло, какой-нибудь забулдыга мимо пройдет или загулявшие влюбленные заметят свет там, где его быть не должно.
Разумеется, Глории он ни словом не обмолвился о своих планах. Путь думает, что он занят на работе. Похоже, его опека становится назойливой. Женщины этого не любят.
Он оставил машину в лесополосе, легко перемахнул через забор со стороны огородов и прямиком через сад, никем не замеченный, добрался до входной двери. Огляделся по сторонам. Ни души. Деревня словно вымерла. Ветер гнал над лесом хмурые тучи. Пахло цветущей черемухой и навозом.
Дом Таленникова снаружи выглядел самым обычным. Дверь деревянная, окна первого этажа забраны решетками... Наружных видеокамер нет, сигнализации нет. Какая сигнализация в глуши? Разве что сирену поставить? Но никакого сигнального приспособления подобного рода Лавров не заметил. Замки тоже незамысловатые. Видимо, покойный хозяин грабителей не боялся. А вместо сторожа держал Санту...
Лавров надеялся управиться с дверью за пару минут. Он рисковал, но риск этот был оправдан его отношением к Глории. Она темнит и может снова попасть в неприятности. Не зря же она приезжала в Черный Лог, выдумала басню про покупку дома.
– Этот коттедж в медвежьем углу нужен ей не больше, чем мне, – пробормотал он, доставая отмычки.
Скользнув в прихожую, Лавров замер. Сумрак, оленьи рога... несколько пар обуви маленького размера... Внутри дома стоял запах пыли и восточных курений. Интерьер сразу погружал гостя в атмосферу неторопливой старины с элементами восточной роскоши. Цветные витражи, бронзовые светильники, деревянные панели, мягкие ворсистые ковры... и повсюду – гобелены. Такого обилия гобеленов, притом отличного качества, Лаврову видеть не приходилось. Он засмотрелся...
Что привело его сюда? Он заподозрил, что Таленников и есть преступный Гном. Прозвище соответствовало внешнему виду бывшего хозяина дома. Даже смерть карлика не могла составить тому безупречного алиби. Ведь во время похищения Глории Таленников был еще жив. Причастен ли он к смерти ее мужа – вопрос спорный. Запущенная машина заказа не всегда останавливается со смертью заказчика. Инерция в преступной среде велика, особенно если уплачены большие деньги.
