Когда ребенок успокоился, он снова вернулся и встал, облокотившись на спинку кресла Элспет. Засмеявшись, она погладила его руку.
– Вы представить себе не можете, как мой отец трогательно относится к малышам. Я решила, что он должен переехать сюда и помогать мне воспитывать их. Давай-ка, папа. Ты будешь жить в старом флигеле. Договорились? Мы все будем в восторге.
Хмурое лицо старика преобразилось – в холодных глазах зажглись огоньки, суровые губы против воли расползлись в улыбке.
Элспет притянула его поближе к себе и зашептала:
– Если бы речь шла о твоем внуке и ты оказался бы на месте миссис Кэкстон, разве ты не сделал бы этого?
Он посмотрел на нее, все еще сомневаясь. У нее были такие искренние, любящие глаза, что им нельзя было не поверить. Он отвел от нее взгляд и в раздражении стал прищелкивать пальцами.
– Ну хорошо, – резко обернулся он к Тэмпи. – А теперь, раз уж я отношусь к категории людей, которые любят брать быка за рога, я предлагаю вам пройти в мой кабинет. Я хочу записать кое-какие подробности.
Стараясь не показать своей радости, Тэмпи как можно спокойнее ответила:
– В этом нет необходимости. Прежде чем приехать сюда, я все написала.
Он пробежал глазами листки, отпечатанные на машинке, и сказал с мрачной иронией:
– Вам следовало быть журналисткой.
Она стойко выдержала его взгляд.
– У меня большой опыт в создании телевизионных передач. Не мне вам говорить, что успех на телевидении требует тщательной подготовки.
– Хм. Вы, очевидно, совершенно четко знаете, что нужно делать, и, как большинство людей, воображаете, будто для владельца газеты нет ничего невозможного. А если это так, то, может быть, вы мне подскажете, с чего лучше начать?
– Прежде всего нужно взяться за дело Ларри. То, что полиция вытворяет с аборигенами в Редферне, просто позор!
– Ну ладно. Честно говоря, мне в высшей степени наплевать на ваших друзей аборигенов. Но полиция действительно иногда превышает свои полномочия. И не только там. Наша газета в Брисбене тоже занята подобным делом. Что еще?
– Пошлите в Уэйлер хорошего корреспондента.
– Андерсон подойдет?
И в голосе и в выражении его лица явно чувствовался сарказм. Робертсон, разумеется, знал, что ей известно, кто такой Андерсон – самый популярный репортер, который пишет о звездах кино и телевидения.
– Прекрасно. Завтра утром он сможет вылететь туда вместе со мной.
– Вы что же, возвращаетесь обратно?
– Да.
– А как же с вашими телевизионными передачами?
– Я рассталась с телевидением. Режиссеры моих передач решили, что я слишком стара для создания романтического образа, и, я думаю, они правы.
Его глаза метнулись сверху вниз, вбирая в себя все детали ее внешности.
– Вы еще довольно привлекательны, – сказал он с какой-то завистью.
– Спасибо. Но для телевидения этого недостаточно. Телекамера видит больше, чем человеческий глаз.
Он сел и сделал вид, что углубился в ее записи. Потом вдруг резко спросил:
– Вы намерены жить в Сиднее после ухода с работы?
– Я не собираюсь совсем расставаться с работой. Ни в Сиднее, ни где-нибудь еще. Даже если бы я и хотела, я не смогла бы себе это позволить.
– А вы не хотите?
– Нет. Я хочу найти какую-нибудь другую работу. Надеюсь, она будет полезнее того, чем я занималась раньше.
Он наклонился вперед, положил руки на колени. Он страстно желал узнать то, о чем не мог спросить: поддерживает ли она прежние отношения с Китом? А если нет, то не пытается ли Кит их восстановить? Этот вопрос не давал ему покоя. Может, потому голос его звучал так резко и весь он был так напряжен. Опасна ли эта женщина для Элспет? Вот что беспокоило его больше всего. Это было очень интересно: Тэмпи думала увидеть человека, которого все боялись, а тут он сам был вынужден обороняться, и это забавляло ее. Как это он сказал? «Я отношусь к категории людей, которые любят брать быка за рога». А вот с ней он ничего не может поделать.
– Вы согласились бы работать не в Сиднее? – спросил он, прощупывая почву.
– Где именно я буду работать, мне совершенно не важно, хотя я предпочла бы быть поближе к моей внучке, чтобы чаще видеться с ней. – Тэмпи улыбнулась и добавила, посмотрев ему прямо в глаза: – Уж вы-то понимаете, что это для меня значит.
Он промычал что-то невнятное, потом сказал:
– Существует старая поговорка: «Если одна дверь закрывается, открывается другая».
– Я слышала эту поговорку, но как-то не очень верю ей.
– Почему же? Дверь открывается.
Он встал перед ней, огромный, властный. И впервые она почувствовала его силу. Кит много раз говорил ей об этом человеке. Не к чему тратить лишние слова и спорить, считал он, – старик в любом случае выйдет победителем. И тем не менее Тэмпи выиграла этот молчаливый поединок с ним. Так что же теперь?
– Я знаю, что вы тонко чувствуете настроение публики.
– Много лет я этим зарабатывала на жизнь.
– А не хотели бы вы использовать свое имя и имя вашей внучки в новой серии телевизионных передач? Правда, должен вас предупредить: в глазах публики бабушки теряют все свое очарование.
– Но мне никогда не дадут это сделать.
– Дадут. А вы сами-то хотите этого?
Она не могла скрыть своего неподдельного интереса.
– Похоже, будто вы знаете, что именно о таком цикле передач я мечтала. Но кто же разрешит мне делать это?
– Мы открываем новую телевизионную студию под Ньюкаслом.
Он замолчал, желая узнать, как она к этому отнесется.
Тэмпи прочла на его волевом лице мысли, которые он не мог высказать вслух: «Вот тогда я покончу с тобой, и ты перестанешь быть угрозой для Элспет. Бабушки теряют все свое очарование, а бабушки, у которых внучки аборигенки, – тем более». Ему казалось, что он поступал весьма мудро.
Он все еще следил за ней.
– Вы сможете придать вашей истории большую притягательную силу и вызвать интерес публики, – продолжал он. – К тому же это принесет популярность и поддержку вашим друзьям в Уэйлере. Далее, вы сможете создавать тематические передачи, более широко освещая вопросы, чем в обычных передачах для женщин. Откровенно говоря, дни таких передач сочтены. Я дам вам carte blanche – вы сможете говорить все, что захотите. Ну, разумеется, не выходя за рамки нашего направления. Кроме того, отныне в моей газете проблемой номер один станет положение в Уэйлере. Мы будем освещать его до тех пор, пока оно не нормализуется. Согласны?
Она кивнула – горло ее сжалось, ей трудно было произнести хоть слово.
– Конечно, вам придется жить в Ньюкасле. Это довольно близко от Уэйлера, и вы сможете ездить к своей внучке столько, сколько захотите. Телевизионная студия купит вашу здешнюю квартиру за любую цену, которую вы назначите, и предоставит вам квартиру в Ньюкасле.
«Только убирайся из Сиднея, – кричали его глаза, – убирайся подальше от моей дочери!»
Тэмпи насторожилась. Какой-то внутренний голос предостерегал ее: «Будь осторожна! Не дай обмануть себя пустыми обещаниями – ведь он просто хочет избавиться от тебя. На карту поставлена не только твоя собственная жизнь, но и будущее Уэйлера, будущее Кристины».
«Ведь ему на все это наплевать, – говорила она себе, видя, как он старается добиться своей цели, – ему важно только одно – навсегда обезопасить Элспет. Сейчас все козыри в его руках».
Она вспомнила – Кит рассказывал ей когда-то, как жесток и неразборчив в средствах этот человек, если дело касается его личных интересов. Он мог обмануть ее. Он мог погубить ее. Если он решит, что это необходимо, он не станет колебаться и не остановится ни перед чем.
Она глубоко вздохнула, как обычно перед началом передачи по телевидению, потом заставила себя улыбнуться той улыбкой, которая приводила в восторг многочисленных зрителей.
– Может, для начала обсудим условия моего контракта, мистер Робертсон?
Его лицо вытянулось от изумления; именно так, наверное, выглядит чемпион по фехтованию, когда он вдруг терпит поражение от новичка.
Потом он разразился громким смехом. Элспет – тоже. И всякий раз, когда уже казалось, смех вот-вот утихнет, он или она снова принимались хохотать.
Наконец он остановился и вытер слезы на глазах.
– Хорошо. Сейчас мы составим контракт. – Он встал и с восхищением посмотрел на Тэмпи. – Кто это выдумал миф о слабой половине рода человеческого?
Утро было пасмурным. Самолет набирал высоту, а внизу под ним разворачивался Сидней в строгой мраморно-серой рамке моря. По мере того как город исчезал из виду, Тэмпи чувствовала, что вместе с ним уходит в прошлое и ее прежняя жизнь. Острая боль и сожаление о том, что она оставляла здесь, захватили ее целиком. Говорят, после того, как человеку отрежут ногу, она у него еще долго болит. Так как же ей, Тэмпи, не испытывать страдания? Ведь ей отрезали половину жизни.
Мысли ее метались между воспоминаниями о прошлом и думами о будущем. Старая боль, как рисунок, выжженный на дереве, отпечаталась в ее сознании. Она скорбела о смерти Занни, чувствовала душевное смятение, вспоминая о Кристи, – ей хотелось, чтобы ее теплое чувство к девочке переросло в настоящую любовь, и в то же время она не была уверена, отплатит ли ей Кристи ответной любовью. Разве это не ирония судьбы – она, строившая всю свою жизнь на любви, теперь собирается жить без этого чувства!
