К сожалению, эта идиллия не могла длиться вечно. Бедный Саша довольно быстро израсходовал весь свой словарный запас, и энергичная Лида начала заметно терять интерес. Со стороны это выглядело как остановка ядерного реактора. Не сразу, но шаг за шагом огонь в ее глазах начал ослабевать, и я все чаще стал ловить на себе ее взгляды. Очень скоро эти опасные симптомы подтвердились. Теперь я испытывал противоречивые чувства талантливого врача, заранее поставившего очень сложный диагноз. С одной стороны он доволен, что оказался прав – с другой стороны он в отчаянии оттого, что его худшие опасения оправдались.
Мне еще повезло, что критический момент пришелся как раз на полночь. За всей этой шебутней с бенгальскими огнями, шутихами и ракетами мне удалось скрываться от нее почти целый час. Но потом, когда все успокоились и снова вернулись за стол, от нее уже не было никакого спасения. Она развернулась ко мне всем корпусом и с хищным блеском в глазах принялась донимать меня на тему «что такое настоящий мужчина». Тема для нее, очевидно, была очень трепетная, поскольку она считала, что настоящих мужчин в России почти не осталось. Из ее речи я понял, что небольшой их остаток еще можно найти в Санта-Барбаре, но для того, чтобы поехать туда обязательно нужен спонсор, который, к несчастью, скорее всего тоже должен оказаться мужчиной. А так как в России настоящих уже не осталось, то для Лиды само собой тут выходил замкнутый круг.
Короче, меня хватило совсем ненадолго, и как только Марина уложила маленького Мишку в постель, я сделал ей знак, что буду ждать ее у крыльца. Если бы это продолжалось еще хотя бы минут десять, я задушил бы несчастную Лиду без всякой жалости. Иногда мне бывает очень понятно почему Отелло так круто обошелся со своей Дездемоной. Ревность тут далеко не единственная причина. Просто Шекспир, наверное, не все написал. Слабо ему писать настоящую правду.
– Где ты ее откопала? – спросил я Марину, когда мы уже сидели в машине и я сумел перевести дыхание после самого долгого поцелуя в моей жизни.
– А зачем ты над ней издевался?
– Но она же дура.
– Если человек глуп, то это вовсе не значит, что над ним надо обязательно издеваться. Он же не виноват.
– Да? Я как-то об этом не подумал. Ты на меня злишься?
– Только совсем чуть-чуть.
– Слава Богу.
На этом недоразумение с Лидой было исчерпано. По крайней мере, я надеялся, что оно было исчерпано.
– Слушай, а насчет твоего Саши, – прошептала она. – Признайся, что ты наврал. Никакой он не диктор на телевидении.
– Конечно, – так же шепотом ответил я. – На самом деле он бандит и убийца. А перчатки не снимает, потому что носит их, когда собирается душить маленьких любопытных девочек. Как Отелло. Ты когда-нибудь мечтала сыграть Дездемону?
– Да ну тебя, – тихо засмеялась она. – Ты можешь хоть раз поговорить серьезно?
– В Новый Год? Ты что, с ума сошла?
Я наклонился к ней и снова поцеловал ее самым долгим поцелуем в своей жизни. Мне нравилось ее так целовать. Я слышал как она дышит носом.
– Ты меня укусил, – прошептала она, слегка задыхаясь. – Теперь губа будет болеть.
– Я не нарочно.
– В следующий раз я тоже тебя укушу.
– Слушай, – неожиданно для себя самого заговорил я после небольшой паузы. – А что у тебя было в Италии с этим парнем на серой машине?
– Маттео? – она рассмеялась. – Да ничего. Просто катались, и он рассказывал мне про свою жизнь. Влюбился, наверное. Откуда я знаю.
– Как он мог рассказывать тебе про свою жизнь, если ты ни слова не понимаешь по-итальянски?
– Ну, я так думаю, что он рассказывал про свою жизнь. Он на самом деле всегда много говорил, а мне нравилось его слушать. Знаешь как красиво звучит итальянский? Тем более, что иногда он переводил все это на английский язык.
Она улыбнулась, припоминая.
– А ты что, ревнуешь?
– Да нет, – сказал я. – Просто так спросил. Само как-то на ум пришло.
Мы замолчали, уставившись на крохотный экран телевизора.
– Теперь все худеют, – сказала она. – Ей ведь так, правда, намного лучше?
– А кто это?
– Долина. Ты что, не узнал?
– А почему она по-английски поет?
– Не знаю. Такой новогодний концерт. Все русские поют по-английски.
– Странная идея.
– А по-моему ничего. Здорово у нее получилось?
– Я в этом не разбираюсь. Русские певцы меня не прикалывают.
– Да я насчет того, что она похудела.
– А, в этом смысле. Конечно, здорово. Она что, очень толстая была?
– Перестань прикидываться. Ты сам разве не помнишь?
– Не помню. Я помню, что Демис Руссос толстый был. Еще Серега Крылов, и еще Лучано Паваротти.
– Да ну тебя. Ты меня специально заводишь. Точно так же как с Лидой.
Мы опять замолчали.
– А на яхте? – сказал я.
– Что на яхте? – она непонимающе посмотрела в мою сторону.
– Дима сказал, что на яхте вы с этим Маттео надолго закрывались в капитанской каюте. Вдвоем. Без никого больше.
– Кто такой Дима?
– Человек Павла Петровича во Флоренции. Помнишь, он таскал альбомы про искусство к нам в номер? Суетливый такой.
– Ему-то какое дело до всего этого?
– Не знаю. Просто он мне об этом сказал. Вы ведь особенно ни от кого не скрывались.
Она задумчиво посмотрела в темное окно.
– Все-таки ты ревнуешь.
– Я не знаю… Может быть, да… Мне не очень понятно, что это такое…
– Вот здесь больно? – она прижала свою ладонь к моей груди. – Как будто щекочет? И мурашки бегают по спине.
– Да, – сказал я. – Только мне не понятно…
Той же ладонью она закрыла мне рот. Губами я ощутил, как подрагивают ее пальцы.
– Пусть он идет к черту, – шепнула она.
– Кто?
– Этот паршивый Дима.
Мы оба надолго замолчали. Фиг его знает, что я на самом деле чувствовал. Я в этом, правда, не очень-то разбираюсь. Неприятно как-то вдруг стало, но я бы не сказал, что противно. Я просто неожиданно понял, что ее прошлое теперь стало частью моей жизни, и все, что происходило с ней даже до того, как мы встретились, теперь почему-то касается меня.
* * *
– Смотри, – прошептала она. – Там какая-то машина.
Далеко в темноте я увидел медленно двигавшуюся между деревьев иномарку. Фары у нее не горели.
– А кто это может быть? Разве у нас есть соседи?
– Да нет, – сказала Марина. – Здесь кроме нас никто не зимует.
Машина остановилась. Я присмотрелся, чтобы увидеть, кто из нее появится, но из машины никто не выходил.
– Странно, – сказал я. – Давай-ка выключим телевизор.
– Ты думаешь, нам надо прятаться?
– Я ничего не думаю. Просто лучше пока посидеть в темноте.
– Может, тогда вернемся в дом?
– Подожди, – сказал я. – Там кто-то выходит.
Из машины появилось человек пять. Они о чем-то поговорили, а потом один из них направился в нашу сторону.
– Миша, – прошептала Марина.
– Все нормально, – сказал я. – Просто сиди тихо. Может, они уедут сейчас.
Человек все ближе подходил к нашей машине. В левой руке он нес большую квадратную сумку.
– Зачем он сюда идет? – обеспокоено спросила Марина. – Что ему надо?
– Подожди, сейчас все узнаем.
Человек был от нас уже в двух шагах.
– Тихо, – шепнул я Марине. – Не шевелись.
Окна в машине были тонированы, но все-таки я подумал, что лучше сидеть совсем без движений.
Человек остановился у правой передней дверцы и прижался лицом к стеклу. Меня никогда еще не рассматривали так близко. На секунду даже возник соблазн щелкнуть ему по роже.
Наконец он отпрянул в сторону, и я потерял его из поля зрения. Судя по шорохам за спиной, он переместился куда-то назад. Видимо решил обойти машину. Через секунду он появился с той стороны, где сидела Марина. Я почувствовал как она напряглась. Потом отшатнулась ко мне всем телом.
– Тихо, тихо, – еле слышно прошептал я ей в самое ухо.
– Я боюсь, – одними губами почти без звука произнесла она.
Человек тем временем исчез где-то внизу. Очевидно он что-то делал со своей сумкой. В следующее мгновение я почувствовал сильный запах бензина. Когда он выпрямился в полный рост, в руках у него оказалась небольшая канистра. Отойдя на шаг в сторону, он начал плескать из нее прямо на мою машину.
Теперь нельзя было терять ни минуты.
Самое страшное заключалось в том, что он стоял не с моей стороны.
– Когда я скажу, выскакивай из машины и беги в дом, – прошептал я застывшей от страха Марине. – Ты меня поняла? Слышишь? Поняла или нет?
– Я… поняла.
– Толкни его изо всех сил и беги. Сможешь?
– Не знаю…
– Надо обязательно сбить его с ног. Тогда я успею обежать вокруг машины.
– Хорошо…
– Ты сумеешь?
– Я постараюсь, – шепнула она.
Я нашел в темноте ее руку. Рука была холодная как лед.
– Главное, сбей его с ног.
– Ладно.
– Приготовилась?
– Да.
– Подожди еще секунду… Подожди… Давай!
Она судорожно рванула ручку и что было сил толкнула от себя дверь. Человек с канистрой в этот момент переступил с ноги на ногу и чуть наклонился вперед. Не знаю, что уж он там хотел разглядеть, но для него это был не самый лучший момент в его жизни. Дверца со всего размаха ударила его по лицу, и он отлетел назад шага на два. Марина выпрыгнула из машины и на секунду застыла перед его неподвижным телом. Все это я успел заметить боковым зрением, в то время как сам уже двигался на полной скорости мимо радиатора.
