Вернувшись и выйдя с отцом на улицу, Вадим сказал:
— Мне так жаль, что я не смог достучаться до тебя, но от этого злого заявления мне пришлось, как в свое время Понтию Пилату…
— Я не знаю, кто такой Понтий Пилат, — не дав закончить Вадиму фразу, заявил отец, но Вадим тоже прервал его, решив, что тот просто над ним издевается.
— Очень жаль, что ты этого не знаешь! Я хотел остановить твое зло, но тебе это не надо…
— Вадик, давай закончим этот разговор. Я выкручусь сам, а твоя совесть останется чистой. Я поехал, а когда будет известна дата апелляционного суда, я позвоню тебе, и мы встретимся с адвокатом.
Отец уехал, оставив в душе Вадима кровоточащую рану бесполезности слов, сколько бы добрых стремлений ни было в них вложено. Он в очередной раз вспомнил слова Иисуса, которые однажды уже использовал в своей газетной статье: «Слухом услышите, и не уразумеете; и глазами смотреть будете, и не увидите; ибо огрубело сердце людей сих, и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не увидят глазами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся ко Мне, чтобы Я исцелил их»…
Как-то вернувшись с работы, Вадим обратился к жене:
— Знаешь, Анечка, я испытываю такой острый дефицит общения! Хочется новых лиц, веселых разговоров, умных собеседников. Может, подключимся к Интернету и поищем себе друзей по переписке?
— Давай, но мне помнится, что прошлый твой опыт знакомства по Интернету не привел ни к чему хорошему.
— Да, был такой случай в моей жизни. Даже дважды. О первом я тебе еще не рассказывал.
— Я знаю только о том, что вы с Мариной познакомились по объявлению. Это первый или второй случай?
— Это второй.
— А что ж ты мне до сих пор ничего не рассказал о первом?
— Если тебе интересно — могу рассказать.
— Конечно, интересно!
Они сели на кухне перед компьютером, и Вадим поставил диск с песнями Анатолия Днепрова.
— Первый раз я зашел на сайт знакомств после развода с женой. Это был очень тяжелый и длительный процесс расставаний и возвращений, которые измотали нас физически и истощили духовно. Мы пытались научиться жить друг без друга, но оба проявляли нерешительность перед окончательным шагом и снова возвращались, зная заранее, что это всего лишь на несколько дней. В конце концов, я так устал от сложившихся отношений, что предпочел обречь себя на аскетическое одиночество, пытаясь тяжестью быта заглушить тоску по семейному теплу. Восемь месяцев жил на работе, да в таких условиях, что спартанцы могли бы позавидовать моей стойкости. От одиночества стал пописывать рассказы. Однажды отрывок одного из них даже напечатали в женском журнале — ты его читала. Но кроме этого, я стал посещать Интернет-клуб. Найдя несколько интересных фотографий и анкет, я завязал переписку с несколькими девушками. Через три-четыре дня чтения скучных и пустых ответов, я продолжил писать лишь одной киевлянке моего возраста. В письмах мы настолько сошлись во взглядах и заинтересовали друг друга, что через пару недель почти ежедневного общения достигли апогея своего виртуального знакомства и договорились встретиться в Киеве, а точнее — она пригласила меня в гости. Если хочешь, я могу прочитать сохранившееся письмо.
— Ты что, хранишь ваши письма?!
— Они в компьютере и могут храниться десятилетиями, пока их оттуда не стереть. Я не храню их как что-то ценное и тревожащее меня сегодня, а просто — как память об одном из периодов моей жизни. Как бы там ни было, и с кем бы я ни был, мне никуда не деться от моего прошлого. Все это когда-то происходило со мной, я испытывал какие-то переживания, совершал какие-то поступки, писал какие-то строки. Сейчас читаю старые письма и вспоминаю тот нелегкий период в моей судьбе. И мне приятно! Приятно оттого, что на сегодняшний день я не сильно изменился, а главное — не изменился в худшую сторону. Знаешь, это как тест — сравниваешь себя сегодняшнего и нескольколетней давности, словно смотришь со стороны и даешь оценку своему интеллекту, чувству юмора, пониманию добра и зла. Вот, почитай, и ты сама сейчас сможешь определить, изменился ли я за эти годы.
— Лучше сам прочти вслух, не очень мне удобно читать чужие письма.
— Хорошо.
Светочка, здравствуй!
Знала бы ты, как я радуюсь твоим письмам! Вчера вечером несколько раз перечитывал, делал пометки, на какой теме хотелось бы акцентировать внимание.
Ну, во-первых, о Киеве. Я очень люблю этот город. Мой отец — бывший тренер по пятиборью, он объездил всю страну и иногда брал меня с собой. В Киеве я был много раз. Последний — этой весной. Неделю провел. Хотел расширить свое производство (подсолнечного масла) в вашу сторону, но остановился, так как еще рановато, не все подготовил дома, чтобы работало без меня, если я перееду. Так вот, в очередной раз побывал в Печерских лаврах. Конечно, любовался куполами и Днепром, переезжая в метро по мосту на левый берег, когда ездил в Центр подводного плавания. Потренировался. Ничего! Но я люблю бассейны поменьше, поуютнее. Как уже писал — пел на Крещатике. Вечер был холодный, я в одиночку выпил пару раз по сто в подземном переходе — для храбрости, и исполнил: Ланфрен-Ланфра, Чистые пруды, Кони привередливые, Вальс Бостон, Вещая судьба, Не тревожь мне душу, скрипка, Перекресток семи дорог, Свечу. Может быть, что-то еще, уже не помню. Столько удовольствия получил! Вернулся на Оболонь, где жил у маминой подруги, и там, около киоска познакомился с ребятами, и еще часа два мы, стоя на холоде, пили пиво и пели песни, только теперь уже без аккомпанемента. Люди все такие приветливые, совершенно без глупости и злобы. В день отъезда, в воскресенье, бродил по перекрытому Крещатику. Удивлялся масштабу строительства на Майдане, жевал хот-доги, смотрел клоунов, слушал народную музыку какой-то латиноамериканской страны. Здорово! Все дышит свободой, праздником. Что бы ни говорили, а жизнь становится лучше, я имею в виду Украину.
Потом осенью позвонила мамина подруга и предложила мне работу в Киеве — директором в ее коптильном цеху. Я взял время подумать, но еще не звонил ей. Наверное, пока откажусь. Честно говоря, мне надоело перепрыгивать с одного дела на другое. Еще грибы «на ноги не поставил», а на них у меня большие надежды. Но вопрос с коптильней пока остается открытым.
Хотел написать подробнее о шашлыках. Я не просто люблю мясо с пивом, а сам процесс мне нравится. Сначала выбираю на рынке шейку или балык. Могу сам заколоть и разделать поросенка. Можно и куриными окорочками обойтись — в последнее время научился очень вкусно их запекать. Так вот: затем нарезаю мясо крупными, можно сказать — очень крупными, кусками и замачиваю в уксусе с луком, хотя можно и без этого. А вот у костра, когда шампура уже на углях, вот тут-то как раз кстати будет пара бутылочек пива!
Пишу все это, и слюнки текут. Насчет водки и пива, так это только воспоминания. Скоро три месяца, как я дал себе слово — никакого спиртного. Так же и курить бросил год назад. Почувствовал, что стал задыхаться, поднимаясь на пятый этаж, и в этот же день бросил. Но я и курил-то всего пару лет. В зависимость так и не попал. А начал в Польше, когда с другом четыре месяца сидели на перекупке. Мне запах сигаретного дыма напоминал жену — она курит. Я скучал и так начал курить. Теперь вот не пью, не курю, весь в работе. Такой положительный — ужас!
Сегодня утром заехал к отцу и взял у него Ираклия Андроникова, хочу на работе вслух перечитать ребятам «Первый раз на эстраде». Пресмешная вещь! Рекомендую!
Раз уж затронул литературный вопрос, скажу, что в школе из программы почти ничего не читал. Меня тогда интересовали Лондон, Мопассан, Бунин. И хорошо, что не читал, разве в 16 лет можно понять «Преступление и наказание»? Но прочитав его в 29, я был поражен, восторжен и навсегда определил для себя, что это произведение и, естественно, автор — самые великие в моей литературной жизни. На втором месте на сегодняшний день «Футбол 1860 года» Кэндзабуро Оэ. А его любимым автором был Достоевский. Круг замкнулся! Кстати, эту книгу у меня кто-то уволок, и я несколько лет тщетно пытаюсь ее заказать в книжных магазинах. В свое время (года в 23), с удовольствием прочитал «Гулливера» Свифта. Совсем там не тот смысл, который доносили до нас в институте. Из современных не читаю никого. У меня к литературе строгое отношение, если не нравится слог или сюжет — не буду читать, не смогу. А у новых авторов не нравятся ни язык, ни темы. Грязи хватает и в жизни.
Бальзак понравился. Он хоть и зануда (целую страницу может описывать, как с лестницы доносились шаги), но очень внимательный, тонкий и глубокий психолог. И еще мне понравилась его манера строить очень длинные (порой 60–70 слов) предложения, при этом удерживая смысл от первого до последнего слова. Но после Бальзака я отдыхал, читая Куприна.
«Моряк в седле» Ирвинга Стоуна проглотил с восторгом. Это жизнеописание Джека Лондона. Оказывается, мы с Лондоном так похожи! Понятно, откуда у меня такая любовь к его произведениям.
