— Видишь? — прогудел Джим в свою шляпу — печную трубу. — Вечеринка удалась. Перестанешь наконец носиться как угорелая?
— Лучше зажигай гриль!
Марта побежала проверить что-то в духовке.
Джим вышел на веранду. Аарон Бэрр [47] и Александр Гамилтон [48] опять выясняли отношения — метали дротики. Братья Райт играли в бадминтон. Джим брызнул на угли специальной жидкостью и поджег их. Генерал Шерман подошел к нему и сказал, что огонь маловат.
Марта бегала вокруг и чистила пепельницы. Улисс Грант [49] добавил градусов в пунш. Дядя Сэм рылся в домашней аптечке Дэйвенпортов.
Глэдис Плант пришла в костюме Джорджа Вашингтона.
— Я принесла вишневый пирог, — сказала Глэдис и вдруг по лицу Марты заметила, что что-то не так. — В чем дело?
— У нас одинаковые костюмы.
Гамбургеры были готовы. Джим ударил в обеденный треугольник, все зашли в дом и стали подкрепляться. Марта бегала по залу, собирая грязные бумажные тарелки и смятые салфетки.
— Мы забыли про игры! — сказала Марта Джиму. — Гости заскучают!
— Когда ты успокоишься? — спросил Джим.
— Надо поставить еще гамбургеров. — Марта бросилась в спальню, достала из шкафа старую коробку с детской игрой. Вернулась в зал и развернула большой пластмассовый коврик с цветными кружками. — Кто хочет поиграть в «твистер»?
Вдруг дверь с треском распахнулась, вбежали трое громил с оружием.
— Всем не двигаться!
— Не пойму, какой эпохи костюмы… — сказал Томас Эдисон.
— Заткнись! — проорал Руфус Макгро и ударил Эдисона по голове стволом дробовика.
Все замолчали.
— Где он? Никто не ответил. Руфус передернул затвор.
— Я спрашиваю, где он?
— Кто? — спросила Глэдис Плант.
— Джим Дэйвенпорт!
— Какой Джим? — спросила Глэдис.
— Не валяй дурочку! — сказал Руфус, наводя на нее дуло, и через плечо крикнул братьям: — Проверьте все комнаты!
Лэнс Бойл выкрал из ванной еще немного таблеток и уже шел обратно. Колокол свободы застрял в дверном проеме, некоторое время подергался, но чудом вырвался. Завернув за угол, Лэнс увидел, что происходит, и очень обрадовался.
Руфус заметил, как к нему по стеночке подбирается Колокол свободы.
— Какого хрена?
Лэнс встал рядом с Руфусом.
— Пс-с-ст! Это я!
— Кто?
— Ваш хозяин дома.
— И что?
— То, что это классно!
— Ты что, под кайфом?
— Да… Когда я попросил вас не церемониться с соседями, я и не ждал такого результата.
— Всегда пожалуйста, — ответил Руфус. — Может, еще ем удружить?
— Велите им раздеться догола. Руфус молча уставился на Лэнса.
— Когда они увидят друг друга голыми, они больше не смогут жить вместе на одной улице. Представляете, как им будет неловко? Им просто придется съехать!
Руфус расхохотался.
— Нуты и извращенец! Ты мне нравишься! — Он повернулся к гостям. — Слушай сюда! Поступила просьба от одного из местных домовладельцев…
— Ш-ш-ш! Не говорите им, что это я!
— …Все снимайте штаны! Никто не шелохнулся.
— Живо! — заорал Руфус и ударил дробовиком Амелию Эрхарт [50].
Все сняли штаны.
— Пс-с-ст! — прошептал Лэнс.
— Что еще?
— Почему только штаны?
— Потому что так смешнее.
Лэнс окинул взглядом комнату, где столпилась вся история Соединенных Штатов в лицах… без штанов.
— Я понимаю, о чем вы. — Лэнс открыл баночку и нюхнул.
— Еще пожелания? — саркастически осведомился Руфус.
— Заставьте их играть в «твистер».
Томас Джефферсон, Джон Адаме и Эндрю Джексон переплелись телами, изогнувшись в неестественных направлениях. Руфус крутанул игрушечное колесо.
— Левая рука, синий!
— Не могу достать, — пожаловался Джефферсон. Руфус приподнял дробовик. Джефферсон достал синий.
— Нашел! — сказал Слай Макгро и выпихнул вперед Джима Дэйвенпорта. — Он на заднем дворе жарил гамбургеры.
— Джим! — с криком бросилась к нему Марта.
— Так вот он, дерьмосос, убийца нашего брата! — Руфус подошел и приставил дробовик к животу Джима. — Скажи «прощай», дерьмосос.
— Кто-то идет! — прервал его Уилли Макгро, выглядывая из окна. — Поднимаются по ступенькам!
Руфус обвел дробовиком зал.
— Чтоб мне ни звука. Ведите себя так, будто все нормально. — Он повернулся к братьям. — Быстро! Прячьтесь за дверью!
Снаружи раздались голоса: к двери подходили опоздавшие гости.
— Надо было сначала надеть костюмы, — говорил Коулмэн. — Все остальные уже будут одеты. Не люблю бросаться в глаза.
— Мы уже и так опоздали, — сказал Серж с костюмной коробкой в руках. — Наденем в ванной, когда соблюдем все правила приличия.
— Но Амброз уже свой надел, — сказал Коулмэн, указывая на Жана Пола Гетти [51].
Макгро сгрудились за дверью. Все молчали. На веранде послышались шаги. Потом раздался стук. Руфус жестом приказал Джиму ответить.
— Дверь открыта. Входите.
— Извини, что опоздали… — Серж остановился и завертел головой. — Вы что, все с ума посходили?
— Блин! — сказал Коулмэн. — И я еще думал, что умею оттягиваться по полной!..
Дверь медленно и со скрипом закрылась. Серж обернулся.
— Вы кто? — спросил Серж.
— Заткнись! — прокричал Руфус, наводя на него дробовик. — Что в коробке?
— Мой костюм. Показать?
— Нет!
— А классный, между прочим. Руфус мотнул дробовиком:
— Иди туда, к остальным. И снимай штаны. Серж начал расстегивать молнию.
— Вы, конечно, понимаете, что это означает войну. Руфус плюхнулся в кресло удвери с бутылкой виски, позаимствованной из бара Джима.
— Неплохая вечеринка!.. Эй! А кто вам разрешил бросить «твистер»?
Серж подошел к стене. Слай Макгро, Галантный Громила, навел на него маузер.
— Добрый вечер, — сказал Слай.
— Добрый, — отозвался Серж.
— Как вам этот квартал? — спросил Слай.
— Замечально! Отличный парк, поблизости хорошие школы, дороги в приличном состоянии, а главное — соседи.
— Да, — подхватил Слай. — Возможно, когда-нибудь я приеду сюда жить насовсем.
— Хороший выбор, — одобрил Серж. — В наше время нужно тщательно выбирать, где селишься. Флориду совсем загадили. Наше счастье — наше проклятие. Замечательная погода, прекрасные пляжи, бурно развивающаяся инфраструктура. Но культура стала транзитной. Возьмите любую улицу: из жителей практически никто здесь не вырос. Кажется, что это общины, а на самом деле — скопления домов… — Серж поднял руки, переплетя пальцы. — Нет ткани общества.
— Позвольте не согласиться, — возразил Слай. — Такие проблемы не только во Флориде. Подобное происходит по всей стране, хоть на Среднем Западе, хоть в самой Новой Англии. Родители перестали воспитывать детей, вот проблема. Переложили ответственность на индустрию развлечений.
— Вы правы насчет родителей, но это не умаляет истинности моих слов о Флориде. — сказал Серж. — У нас особое стечение экономических и социальных факторов, убивающих сами корни общины.
— Города разлагаются везде, — парировал Слай. — Мы наблюдаем приход так называемого нового эгоизма. Люди утратили стыд.
— И опять-таки вынужден не согласиться, — сказал Серж. — Я говорю исключительно о функции демографических тенденций. Все остальное не подлежит систематизации.
— Что ж, если ограничиваться некоей тропической диаспорой, то спорить не буду. Но я хочу сказать, что патология повсеместна. Странные и дикие преступления совершают не только во Флориде. Если говорить о действительно систематическом подходе, нам нужна эмпирика.
— Какая эмпирика? Принуждение людей раздеваться ниже пояса и играть в «твистер»?
— Я так и знал, что вы воспользуетесь в споре нечестным трюком.
— Вы двое, заткнитесь там! — заорал Руфус. — Устроили кофейные посиделки!
Коулмэн подошел к телевизору и включил его.
— Ты что делаешь? — спросил Руфус. Коулмэн указал на телевизор.
— Смотрю телик.
— Ты видишь, что у меня в руках? Коулмэн кивнул.
— Выключай!
Коулмэн снова потянулся к телевизору, но вдруг замер.
— Эй! Это же Амброз!
Все посмотрели на экран. И действительно, лицо на экране принадлежало гостю в костюме Пола Гетто. Хотя снимок был двадцатилетней давности, сомнений не оставалось: это Амброз. Потом фотография сменилась изображением Блейна Криза, который стоял перед самым большим домом на Бэйшор-бульваре. Криз театрально поведал о похищении Амброза Таррингтона-третьего, о баснословном богатстве и корпоративных интригах. По приблизительным подсчетам Криза, состояние Таррингтона составляло шестьдесят миллионов долларов.
— Шестьдесят миллионов! — воскликнул Руфус.
