– Привет, как ты?
– Все хорошо, спасибо… – У Марфы на лице написано: ни за что не стану говорить, как я.
Все это время я думала, что должна сказать Марфе: «Марфа! Ты поняла, что живешь не на облаке? Когда сладким голосом просят «помоги без рецепта», ты должна не жалеть, а думать. Ты хотела сломать свою жизнь?!» Но.
Когда я слышу (на улице, в магазине, на пляже, везде) вопросы «Ты почему не подумал, когда это делал?», «У тебя вообще есть ум (голова, глаза, уши, совесть)?», «Когда ты будешь нормально себя вести?», и (самый психоаналитический вопрос) «Ты хочешь, чтобы тебя наказали?», и (самый анатомический вопрос) «Чем ты думал?», я всегда думаю – зачем задавать человеку вопросы, на которые нет ответа, а можно только понурить голову?! Ребенок должен знать, что на родителей можно положиться, что ему не будут задавать сюрреалистических вопросов. Не будут говорить «попроси прощения при всех». Тем более если он уже и так наказан. Тем более я больше всего на свете хочу, чтобы Мурка с Марфой поскорей ушли. Хочу смотреть, как капает раствор в капельнице – кап, кап…
Мы говорили:
– о Мурке (Мурка говорила о Мурке, и мы с Марфой тоже говорили о Мурке: свадьба, фата, крылья ангела, подойдет ли к платью колье, которое Тата привезла из Таиланда. Мурка сказала «Мама! Мне не нравится колье, как мне вежливо избежать колье?» У Муры подозрительно уклончивый вид, кажется, твердо задумала избежать колье.
У Алены с Иркой твердое мнение: мы не должны выдавать нашу Муру за Павлика: сын за отца отвечает (гены), а Игорь в трудную минуту оказался не друг – не враг – а так. У меня тоже твердое мнение, вот только забыла, какое именно…А-а, да, вспомнила: я не хочу об этом думать. Игорь сказал мне: «Пока все не прояснится, Павлику нужно держаться подальше, ты же это понимаешь?» Я понимаю, но больше не хочу с ними дружить. Не обязательно дружить с новыми родственниками…Одно только: я не хочу такую свадьбу, я не могу такую свадьбу, сейчас, после всего, – нет);
– о поведении Льва Евгеньича (Со слов Муры, Лев Евгеньич от радости, что Андрей дома, ворует как собака, спит на полу, – когда Такс был у нас, Лев Евгеньич без тени сомнения спал в своем кресле, а сейчас спит на полу, думает: «Такс увидит, что я уступил ему кресло, и вернется»).
Девочки собрались уходить: Мурке нужно бежать, Марфу ждет Мишенька, они пойдут в Центр «Дети дождя».
– Мурка, может быть, пойдешь с Марфой в Центр, поиграешь с детьми, – предложила я.
– С детьми? Ты что? – удивилась Мурка. – Мне нужно бежать! Как это, куда бежать?! Повсюду!
Если есть на свете человек, не склонный поиграть с детьми, то это Мурка: при слове «дети» у Мурки оловяннеют глаза и голова клонится набок. Мурка не интересуется чужими, любит своих. Мурка любит своих. Два месяца провела в очередях в Кресты («Кресты» и «передача» не звучит рядом с колье и свадебными голубями). Кое-что важное поняла.
Павлику не разрешили стоять с ней в очереди в Кресты (потому что ему это ни к чему). Мурка возмущенно кричала: «Почему он не может хоть раз занять мне очередь! Почему нельзя?! Как будто он запачкается! Но тогда он запачкается от меня!» Муре пришлось понять: тебя любят, когда у тебя все хорошо, а если у тебя все плохо, то нужно стараться, чтобы тебя любили: в первую очередь смириться с тем, что у других людей другие взгляды, другие чувства.
Два раза в неделю с пяти утра умножить на два месяца будет… Мурка провела в очереди в Кресты девяносто часов. Последний раз стояла в очереди два дня назад: не знала, что Марфа назавтра будет дома.
Мурка остановилась в дверях палаты, оглянулась.
…– Мама? Игорь хочет, чтобы на свадьбе были голуби, чтобы мы с Павликом выпустили пару белоснежных голубей в небо, или не пару, больше… сколько я захочу голубей, столько и будет…Мама! Голуби меня доконали! КАК можно такую свадьбу сейчас, после всего… Я не могу такую свадьбу!
Как прекрасно, что мой ребенок чувствует то же, что и я, что я всегда знаю (а я всегда знаю!) мысли и чувства моего ребенка!
– Да, наверное, сейчас лучше обойтись без свадьбы, лучше просто пожениться и…
– Как, без сва-адьбы? – разочарованно протянула Мура. И закрыла дверь.
Но Мурка не может попрощаться один раз, она даже по телефону прощается два-три раза (скажет «пока», и снова «привет»! Я забыла, вот еще что… ну, теперь пока», и снова: «Привет, это я!»).
Дверь приоткрылась.
– Без свадьбы я не хочу, без свадьбы я вообще замуж не выйду, – из коридора сказала Мурка. – …Мне и дома хорошо, с вами. Зачем мне замуж за чужого человека?
И захлопнула дверь, чтобы не пускаться в обсуждение.
Но я бы и не стала пускаться! Я только надеюсь, что это решение взрослого (начинающего взрослеть) человека, осознавшего (начинающего осознавать) истинные ценности и не связанное с фобиями, – с тем, что Мура смертельно боится даже одного голубя.
17.00–19.00
Алена, с двумя сумками еды.
…– Почему ты лежишь у окна, из окна дует…
Алена вызвала медсестру, и они передвинули кровать к двери.
Положила в холодильник: банку с бульоном, миску с котлетами, пирожки с капустой, пирожки с яблоками, шоколадки «для медсестер», торт «отдашь врачам к чаю». Все банки и миски подписаны («палата №…, имя, фамилия»). На вопрос, зачем подписывать (я в палате одна), ответила «так положено».
…– Мне так много нужно тебе рассказать! У нас с Никитой медовый месяц. Но есть одна проблема – Никита не хочет медовый месяц.
Алена хочет мне много рассказать: у них с Никитой медовый месяц, но есть одна проблема – Никита не хочет медовый месяц.
Возможно, все это время я была немного эгоистичной (мы говорили только о нашем деле, об Андрее, обо мне, как будто у них нет текущей жизни, и сейчас я тоже хочу поговорить о нашем деле, об Андрее, о себе – ведь это на нас мчался на всех парах поезд, это нам разрушали жизнь!). Но ведь они не могут всегда сидеть у моей кровати, я не хочу превратиться в памятник дружбы, я должна вспомнить, как это – говорить не о себе.
…– Ты же знаешь, мы всегда любили друг друга, как лебеди…А теперь он все время так пристально всматривается в меня – и видит мои морщины… Ты правда думаешь, что он не рассматривает мои морщины, а просто у него слабеет зрение? У нас (только никому, особенно Ирке!) есть проблемы в сексуальной жизни… Ты правда думаешь, что он не меня не хочет, а просто испытывает возрастные изменения?…Что ты говоришь, – не обижаться на него, а помочь? Ты тоже думаешь, что нужно разнообразить сексуальную жизнь?…Да, но ты же знаешь, я скованная, закомплексованная, у меня узкое понятие о сексуальности…
– На сайте «Магия секса» написано: превратитесь в изгиб, демонстрируя формы…
Алена встала в позе танцовщицы у капельницы как у шеста: грудь вперед, правая нога отставлена, голова склонена набок. Алена красивая.
…– Ты правда думаешь, что он меня любит?
Я, правда, думаю, все в природе устроено разумно, чтобы Никита с Аленой могли, старея, быть как лебеди, чтобы Никита пристально всматривался в Аленино лицо, – если у нее морщины, то у него слабеет зрение. Все в природе устроено разумно, все имеет смысл, все для чего-нибудь нужно. (А какой же смысл во всем, что мы пережили, для чего это было нужно, что нового я узнала? Что мои друзья – мои прекрасные друзья? Я это знала.)
…– Сделаю ему салат из спаржи с кедровыми орехами, в спарже магний, в кедровых орехах цинк, это секс-витамины. Какая еще есть сексуальная еда, банан?
– Не так прямолинейно, – сказала я, но Алена не улыбнулась, вскрикнула:
– Почему ты плачешь? Почему ты плачешь?! У тебя нервное расстройство?
Ну вот еще, нервное расстройство! Я твердо придерживаюсь внушенных мне в детстве правил: контролирую свои эмоции, не плачу, слезы льются сами.
14.05–14.27
Ирка-хомяк, повернувшись к медсестре в коридоре: «Девушка, дорогая, я знаю, что тихий час, но я не могу вечером, вечером у меня спектакль».
– Теперь она прицепилась к живописи! Только я прочитала Памука, как она прицепилась, что я Рембрандта от Рубенса не отличаю… а я прекрасно отличаю, просто забыла! Мы с ней сейчас идем в Эрмитаж, быстро расскажи, что где висит… Я опаздываю! Быстрей!
Софья Марковна, скорей всего, начнет с Италии.
– Значит, так: «Мадонна» Симоне Мартини, фра Анжелико, две маленькие картины Боттичелли, Тициан…
– Быстрей!
– Тициан «Кающаяся Мария Магдалина», «Мадонна Бенуа», Рафаэль…
– Быстрей!
– «Мадонна Конестабиле»… не погоняй меня, из-за тебя я пропустила Тинторетто и Веронезе. А маньеристы, тебе нужны маньеристы, это позднее Возрождение?
– Мне это все не нужно…Знаешь, что она сказала?! Я заметила (с любовью!): «Илюша лысеет со лба», а она: «Я тебе его отдала неописуемым красавцем и умницей», а ведь всем известно, что лысина – это генетика! Да, насчет живописи: мне не нужно Возрождение, мне нужна какая-нибудь деталь, чтобы ее поразить, – давай скорей! – и как отличить Рембрандта от Рубенса.
