Доктор Шоукросс одним пальцем почесал у себя за ухом, и его лоб прорезали морщины, глубокие, как борозды на кентских пашнях. Не придумав ничего лучше, он окончил начатую фразу, а вместе с ней и требуемую справку: «...состояние эйфории; осознание заболевания полностью отсутствует».
Сквозь калитку выгнутой кверху подковой струился яркий дневной свет, а над головой Стивена с лязгом и воем проносился поезд; узкое железное сиденье слегка подрагивало. Вороны хрипло выкликали его имя, и даже проходящий поезд не мог заглушить их карканья: «Гррр-аут! Гррр-аут!»
Он был счастлив.
Квисс стоял на парапете балкона, глядя на белую равнину, распростертую внизу. Во рту пересохло, сердцебиение участилось; его трясло, уголок рта кривился от нервного тика; слегка раскачиваясь, он готовился броситься вниз.
Он хотел покончить с собой, потому что ему открылась тайна замка. Стало понятно, что служит его основой, на чем он сооружен; стало понятно даже, где и когда. Красная ворона открыла ему глаза.
Они играли в туннель. Эта игра напоминала бридж. Каждому сдавалось двойное количество карт — пустых, без картинок, — и задача состояла в том, чтобы выкладывать комбинации, почему-то называвшиеся взятками. По сути дела, в туннель играли почти как в бридж, только карточный «мост» выкладывался под столом или в темноте. Как и в пустом домино, нужно было соблюдать правила, чтобы, в конечном счете, пустые карты, которым маленький игорный стол приписывал определенное достоинство (всякий раз разное), оказались выложенными на стол в определенной логической последовательности, при том что взятки составлялись из карт одной масти.
Игра закончилась. Они потратили на нее тысячу дней, но так и не нашли отгадку. Им не удалось придумать ничего такого, что по обоюдному мнению послужило бы правильным ответом. Квисс вообще утратил интерес к игре. Собственно, это уже не имело значения. Здесь царила смерть — либо смерть, либо то бытие, что открыла ему красная ворона. Он глядел на снег, который покрывал раздробленные сланцевые обломки далеко внизу, у основания замка. До них было метров сто. Во время падения в ушах засвистит ветер, на какое-то мгновение станет холодно, потом наступит невесомость и, наконец... ничто. Момент вполне подходящий, но к такому шагу необходимо подготовиться. Кроме того, вот-вот должна была вернуться Аджайи (как всегда, она отправилась искать книги), а ему не хотелось, чтобы она его здесь увидела. Он подался вперед, закусив губу.
Почти как в тот раз, только без пулемета, подумал он.
Он побывал в самом чреве замка.
Все те же запертые двери. Точно такие же древние сумрачные коридоры. Служки ни за что не соглашались помогать ему в поиске ключей, отговариваясь тем, что не могут уломать ключников, к которым неизвестно как подобраться, а кто проявлял излишнее любопытство, того немедленно брали на заметку; коротышки опасались, что сенешаль уже прознал об их верности Квиссу и лишь до поры до времени закрывал на это глаза.
Квисс пытался заговорить с немногочисленными служками, которые попадались ему в подземельях замка, но все впустую — те упорно хранили молчание. Он уже давно вынашивал план оглушить кого-нибудь из них, обыскать и, если повезет, найти ключ — но стоило об этом только обмолвиться, как его собственные подручные начали слезно умолять отказаться от такого плана. Их вместе с ним ожидало страшное наказание, попытайся он самовольно отпереть двери замка. Черные слуги, повторяли они с дрожью в голосе, черные слуги... Квисс решил, что речь идет о тех существах, которых он видел лишь однажды — когда нашел открытую дверь, а они, все как на подбор в черных одеяниях, вышли с сенешалем из скрипучего лифта. Пришлось на время отложить планы насильственного завладения ключом.
Он пошел прямо по коридору. Где-то здесь много-много дней тому назад была открытая дверь. Заслышав или, скорее, ощутив какие-то глухие ритмичные удары, он сделал вывод, что неподалеку в машину вводятся цифры; дерзкое рабочее существо называло тот зал «Вэ-Це».
Неожиданно коридор стал чуть ли не вдвое шире, чем это было, по наблюдениям Квисса, принято повсюду в замке. Вдоль одной стены тянулась сланцевая скамья, вдоль другой — ряд из двенадцати огромных, неприступных, обитых железом дверей.
Им овладела усталость, и он опустился на скамью, разглядывая сквозь полумрак эти высокие темные двери.
— Утомился, старый? — спросил чей-то голос сверху.
Подняв голову, он увидел красную ворону, которая примостилась на вбитом в стену колышке под сводчатым потолком.
— А ты что делаешь в подземелье? — Он не ожидал увидеть ее в нижних коридорах.
— Лечу за тобой, — ответила ворона.
— За что мне такая честь?
— За твою дурость, — ответила ворона и расправила крылья, будто потягиваясь. Один маленький круглый глаз сверкнул отблеском прозрачной, тускло светящейся трубки, прикрепленной к потолку.
— Да что ты говоришь, — произнес он.
Если красная ворона, по своему обыкновению, просто решила поругаться — не велика беда. А коль скоро ее потянуло на разговор, то пусть начинает сама. Ему казалось, она и вправду хочет поговорить. Не зря же она летела за ним.
— Что слышал, — нахально огрызнулась ворона, спорхнула с колышка и приземлилась в середине коридора. Когда она сложила крылья, над ней взметнулось пыльное облако. — Тебе же ничего не втемяшить, значит, придется всякий раз тыкать тебя носом.
— Вот как? — холодно отозвался Квисс, которому претил такой тон. — Носом, значит, тыкать. И во что же?
— Скажем так: в истину, — ответила ворона, словно выплюнула несъедобный хрящ.
— Ты-то что можешь о ней знать? — фыркнул Квисс.
— Да немало, и вскоре ты в этом убедишься, старик. — Ворона говорила спокойно и насмешливо. — Если пожелаешь.
— Я подумаю, — хмуро сказал Квисс. — А о чем, собственно, разговор?
Красная ворона кивком указала на ряд дверей в стене.
— Могу провести тебя вот туда. Могу показать то, что ты постоянно ищешь.
— Не может быть! — остолбенел Квисс, но тут же одернул себя: нашел кому верить. А если ворона все-таки говорит правду, то с какой целью?
Птица кивнула. Ее оперение в полумраке приобрело бордовый оттенок.
— Все может быть. Хочешь посмотреть, что находится за такой дверью?
— Хочу, — ответил Квисс. Отпираться не имело смысла. — А на каких условиях?
— Ну, — протянула ворона. Если бы птицы умели улыбаться, Квисс мог бы поручиться, что она улыбнулась. — Ты должен мне кое-что пообещать.
— Что именно?
— Что ты идешь туда без всякого принуждения и будешь смотреть то, что я тебе покажу, исключительно по доброй воле, ибо ты можешь пожелать остаться там навсегда или покончить с собой без малейшего воздействия извне — будь то с моей стороны или с чьей-либо еще. Может, этого и не произойдет, но если ты не вернешься или наложишь на себя руки, то сперва должен признать, что я тебя предупреждала.
Квисс сощурился и поставил локоть на колено, подперев рукой шершавый подбородок:
— Если я правильно понял, от этого зрелища может возникнуть желание либо остаться за этой дверью, либо свести счеты с жизнью.
— Примерно так, — прокаркала красная ворона.
— А вдруг ты замышляешь какой-нибудь подвох?
— Никакого подвоха.
— Тогда обещаю.
— Вот и хорошо, — с видимым удовлетворением произнесла ворона.
Расправив крылья, она взмыла в воздух — подозрительно легко, показалось Квиссу, будто крылья служили ей не для полета, а лишь для красоты. Птица сделала круг и полетела по коридору в ту сторону, куда направлялся Квисс. Она исчезла за углом в сумеречной дали.
Квисс поднялся на ноги, не понимая, нужно ли ему следовать за вороной. Он поскреб подбородок, разглядывая дюжину дверей. Сердце забилось быстрее. Что же там, за ними? Красная ворона желала смерти и ему, и Аджайи; она хотела, чтобы они признали свое поражение и отказались от попыток разгадать головоломку. Это входило в ее обязанности, хотя сама она утверждала, что просто-напросто хочет от них избавиться — так они ей надоели. Она знала, что для Квисса это не секрет, и, наверно, пребывала в полной уверенности, что тайное зрелище окажет на него страшное воздействие; возможно, даже сломит его окончательно. Квисс волновался, нервничал, но сдаваться и не думал. Его не страшило то, что могла показать красная ворона. Все средства хороши — лишь бы отсюда выбраться, лишь бы найти выход из тупика, в котором оказались они с Аджайи. Кроме того, думал он, красная ворона не подозревала, что один раз он уже шагнул в такие двери, пусть лишь на краткий миг. Если откровение, ожидавшее за тяжелыми створками из дерева и металла, как-то было связано с дырками в потолке и планетой под названием «Грязь», то Квисс был к этому готов.
