— Кости, как и мел, состоят из органических материалов. Это органическая цепочка волокон и клеток, в которых содержатся неорганические вещества, например фосфат кальция. Именно комбинация этих двух компонентов делает кости устойчивыми к внешним воздействиям и твердыми.
Краешком глаза я замечаю стоящего в дверях Арчибальда Кастера. В прошлом году он попенял мне на то, что я отношусь к науке, как к истории из таблоида «Нэшнл инкуайрер». Я возразила, что трактат о природе кости слишком сухой, чтобы в течение часа удерживать внимание студентов, не говоря уже о том, чтобы заинтересовать их антропологией. После пожертвования Алекса у Кастера не хватало духу критиковать мои методы обучения или дать мне другой курс. Я, наверное, могла бы читать лекцию голой и не получила бы взыскания.
Мой блуждающий взгляд остановился в глубине лекционного зала, как раз под скрещенными на груди руками Кастера. На студенте, сидящем в наушниках, двух перешептывающихся девицах и Алексе.
Иногда он приходил на мои лекции — он говорил, что просто изумлен моими обширными познаниями. Он всегда проскальзывал в аудиторию после начала лекции, чтобы не привлекать внимания; обычно на нем были темные очки, словно ему было что скрывать. Большинство студентов знали, что я замужем за Алексом, — думаю, некоторые выбрали этот курс только затем, чтобы посмотреть на меня или в надежде увидеть Алекса.
Я посмотрела прямо на мужа, он снял очки и подмигнул мне. Когда приходил Алекс, я чувствовала себя в ударе. Наверное, в некотором роде я играла для него.
— Сейчас вы увидите, сколько в кости органических соединений. Погрузим ее на время в кислоту. Она растворит соли, оставляя органический материал в том виде, в котором он пребывал до погружения. Но, — добавила я, доставая малоберцовую кость из стеклянного сосуда, в котором она лежала в кислоте, — как только вымоются соли, кость станет чрезвычайно пластичной.
Я взялась за оба конца длинной кости, которая провисла посредине, а потом завязала ее в узел.
— Ни фига себе! — прошептал первокурсник на первой парте.
Я улыбнулась студенту.
— Именно так я и подумала, — призналась я. Взглянула на часы, вернулась за кафедру и начала собирать свои записи. — Не забывайте, в следующий четверг — контрольная.
Кастер ушел, и студенты поспешили по проходам в коридор. Обычно после лекции слушатели толпятся возле демонстрационного стола, трогают желеобразные кости, развязывают их, ощупывают края. Раньше я отвечала на вопросы и позволяла им оставаться у столика столько, сколько они хотят. В конце концов, антропология — это практическая дисциплина, где главным инструментом являются руки.
Но в этом году, невзирая на восхищенное внимание аудитории, казалось, никого кости не заинтересовали, хотя я ни на йоту не изменила лекцию. Я молча начала убирать со стола, заворачивая образцы костей в мягкую вату. Неужели я теряю сноровку?
Я подняла глаза, помня, что меня ждет Алекс, и увидела плотное кольцо студентов, которые окружили его, протягивая конспекты по антропологии для автографа.
Я побледнела. «Подожди! — хотелось воскликнуть мне. — Они мои!» Но слова застряли в горле, а когда утих первый приступ гнева, я поняла, что мне не к чему ревновать. Алекс не намеренно собрал их вокруг себя, и даже если бы его не было в аудитории, нет никакой гарантии, что кто-нибудь из студентов подошел бы к столу посмотреть на мои образцы.
Он протиснулся мимо студентов и встал, засунув руки в карманы, у стола, где в переносных ящиках лежали кости.
— А когда кость превращается в окаменелость, соли растворяются в почве? — громко спросил он.
Я засмеялась, потому что точно знала, что он делает.
— Конечно, — ответила я.
— В таком случае, почему никогда не обнаруживали таких мягких костей, как эта?
Он дотронулся до завязанной узлом кости. Двое студентов вернулись по проходу, встали по обе стороны от Алекса и коснулись экспоната в тех местах, где секунду назад лежали пальцы Алекса. К ним присоединились еще несколько студентов.
— Во-первых, для этого понадобятся столетия. Но даже если уровень кальция снижается, это происходит не настолько резко, поэтому кости обычно сохраняют свою форму. Разумеется, случается, что климат и состав почвы подходящие… — я роюсь в наполовину сложенной коробке, — …и встречается что-то подобное. — Я достаю челюстную кость, датируемую железным веком, обнаруженную в торфяном болоте в Ирландии, которая изогнута в форме жареного пирожка. — Из-за костей, которыми была придавлена именно эта, она и приобрела подобную форму.
Когда подушечки десятков пальцев коснулись костей, которые я принесла, поверх голов студентов я поймала взгляд Алекса. Он на самом деле умел задавать правильные вопросы. В действительности, если бы он не был таким хорошим актером, то стал бы великолепным антропологом. Он зашел за стол и обнял меня за талию. Как по сигналу, студенты подняли головы и, перешептываясь, потекли ручейком из аудитории.
— С юбилеем. — Алекс нежно меня поцеловал.
Я не закрывала глаза. Вокруг нас в льющемся из окон свете кружились пылинки.
— С юбилеем, — ответила я. Потом разорвала кольцо его объятий и принялась аккуратно заворачивать экземпляры, которые разглядывали студенты. — Дай мне убрать, и можем идти.
Он обхватил меня за плечи и притянул к себе.
— Хочу провести эксперимент, — негромко сказал он. — Согласна?
Я кивнула и увидела, как он наклоняется, чтобы снова меня поцеловать. Его губы двигались у моих губ, заставляя меня шептать. Когда поцелуй стал более страстным, Алекс обхватил мою голову, чтобы я не вздумала улизнуть.
К тому времени, как Алекс оторвался от меня, я уже почти лежала на нем и с трудом понимала, где нахожусь.
— Так я и думал, — пробормотал он. — Хотелось посмотреть, становятся ли кости эластичными без воздействия кислоты.
Я улыбнулась ему в теплую грудь.
— Да, — подтвердила я.
Это была случайность, ошибка, и, как и обещал Алекс, этого больше не повторится. Я снова и снова повторяла шепотом эти слова, думая, что подобное происходит только с другими, с теми, о ком говорят в новостях, но точно не с Алексом и не со мной.
— Касси!
При звуке голоса Офелии я схватила шерстяной платок, который лежал на кресле-качалке, и накинула себе на плечи. Мне не было холодно, но так она не увидит следов произошедшего.
После той ужасной ночи больше года назад мы с Офелией потихоньку налаживали отношения. Мне нужна была подруга — за исключением Алекса, мне и поговорить-то было не с кем. Не помню, чтобы она извинялась. С другой стороны, я перестала извиняться за свой брак с Алексом и дала ей понять, что предана мужу. Пока их пути не пересекались, и, когда Офелия приходила в гости, все проходило нормально. На самом деле наши отношения вошли в обычную колею: Офелия приходила и рассказывала о себе, а поскольку моя жизнь была неразрывно связана с Алексом, я просто сидела молча и слушала.
Офелия возникла в проеме застекленной створчатой двери, ведущей в спальню.
— Вот ты где! — воскликнула она. — А я уж было подумала, что ты куда-то улизнула, не предупредив Джона.
Я попыталась улыбнуться.
— Сейчас не очень подходящее время, — уклончиво ответила я.
Офелия отмахнулась.
— Знаю, знаю. Знаменитая чета Риверс должна сегодня посетить премьеру. Я хотела узнать, нельзя ли взять у тебя красное вечернее платье.
Я наморщила лоб, пытаясь вспомнить, есть ли у меня красное платье, но Офелия была лучше осведомлена о содержимом моего платяного шкафа.
— Зачем оно тебе?
— Сегодня я исполняю в ночном клубе блюз.
Офелия облокотилась о балюстраду веранды, воздев руку над головой.
— Ты же не умеешь петь, — заметила я.
Офелия пожала плечами.
— Да, но владельцы бара пока об этом не знают. И не узнают, пока я не выйду на сцену. И никогда не угадаешь, какая окажется публика, так я для себя решила. — Она улыбнулась. — Кроме того, мне заплатили авансом.
Я не смогла сдержать смех — Офелия на самом деле была лучшим лекарством.
— Как же тебе удалось убедить их, что ты умеешь петь блюз?
Офелия направилась в спальню искать вечернее платье.
— Я соврала, — выпалила она.
Я плотнее запахнула шерстяной платок, сберегая свою тайну при себе.
