Алекс вышел на веранду и увидел, как Офелия пробует, нет ли у меня температуры.
— Холодная как лед, — констатировала она, не сводя глаз с Алекса, и подбоченилась. — Касси неважно себя чувствует, — сообщила она. — Наверное, сегодня ей лучше остаться дома.
Алекс хмыкнул.
— А со мной пойдешь ты?
Офелия зарделась и отвернулась. Она сжала мое плечо — попрощалась.
— Уже ухожу, — сказала она и неохотно протиснулась мимо Алекса, направляясь к выходу.
Я смотрела Офелии вслед, делая вид, что продолжаю ее видеть, хотя ее силуэт уже давно исчез за тонкой занавеской спальни. Я не сводила глаз с кружевного узора. На Алекса смотреть не хотелось.
— Ты ей сказала?
— А сам как думаешь?
Я повернулась к нему, заметила, как боль расколола его чистые серые глаза, и поняла, что не смогу наказать его больше, чем он сам себя казнит. Я сглотнула и отвернулась.
Неожиданно Алекс заключил меня в объятия. Платок упал с моих плеч, обнажив красные отметины на руке и распухшие ребра. Он отнес меня в спальню и уложил на кровать так нежно, так бережно, что даже не смялось одеяло. Расстегнул на мне блузку. Коснулся губами каждого синяка, каждого болезненного места, забирая боль и оставляя слезы успокоения. Я прижала его голову к груди, думая о том, что моя нежность только сильнее его ранит.
— Тсс… — шептала я, поглаживая его лоб. — Все хорошо.
Больше всего меня поразило то, что рука тянулась прямо ко мне, как будто хотела удержать, если сложится так, что я соберусь уйти. Я взяла маленькую щеточку и принялась сметать веточки и комья грязи, открывая практически неповрежденное запястье и пять плюсневых костей, которые продолжали сжимать каменное орудие. Я пробежалась пальцами по фрагменту руки, крошечной стамеске и улыбнулась. Возможно, она не тянулась ко мне. Возможно, она хотела напасть, схватить меня.
Рука находилась в осадочной породе на уровне моего плеча, она прямо бросалась в глаза, и я не могла понять, как получилось, что ее до сих пор не обнаружили. В Танзании это место раскопок не было новым, антропологи десятилетиями прочесывали тут все.
У меня закружилась голова. Я, еще даже не послав образец на экспертизу, интуитивно понимала, что это Великое открытие. Пульс участился, когда я сообразила, что оно является доказательством того, что гоминиды обладали достаточными умственными способностями, чтобы изготовлять собственные орудия, а не только использовать те, что создала природа посредством воды и окаменелостей. Я вернусь домой героиней. Пошлю Арчибальда Кастера ко всем чертям. Буду такой же знаменитой, как и Алекс.
Я сгорала от нетерпения поделиться с ним своей находкой. Поскольку в базовом лагере не было телефона, сегодня вечером я поеду в город и позвоню домой. Мне не хотелось оставлять Алекса одного на целый месяц, но я занималась подготовкой базы учебно-производственной практики для университета, а Алекс по двенадцать часов в день снимался. Я разговаривала с ним по воскресеньям и средам, сидя на грязном полу универсального магазина. Я прижимала трубку к уху и прутиком писала его имя на красном земляном полу; запоминала звук его голоса, чтобы по ночам воссоздавать его в памяти и представлять, что Алекс лежит рядом со мной.
Я жмурилась на жарком полуденном солнце, касаясь бороздчатых серых областей слева от руки. Вдалеке я слышала звон кирок и смех, летящий по ветру. Со мной работали несколько студентов-старшекурсников, один из которых вчера нашел нижнюю челюсть, но больше никаких впечатляющих открытий не было. Я улыбнулась и вышла из-за закрывавшего меня утеса.
— Уолли! — крикнула я. — Принеси брезент.
Остаток дня мы провели, кропотливо роясь в земле, потому что найти нечто подобное хрупкой окаменелой руке — редкая удача, а потерять мельчайший кусочек пальца — неслыханное дело. Я работала с двумя студентами: один помогал мне извлекать кости и очищать фрагменты, а второй подписывал их чернилами для последующей реставрации. Еще одного студента мы отправили в город позвонить в университет и сообщить о нашей предварительной находке, а также отвезти упакованные экземпляры на почту, чтобы отослать для датировки. Праздничный ужин состоял из спагетти быстрого приготовления от «Шефа Бойярди» и трех бутылок местного вина.
Студенты разложили костер и разыграли сценарий, в котором мне выпала роль многоуважаемого гуру физической антропологии, а им — моих последователей. Когда в одной из сценок они живьем похоронили профессора Кастера, чтобы кто-то из бедных выпускников смог откопать его через тысячу лет, я смеялась вместе с ними, но чаще просто смотрела на языки пламени, колеблющиеся в такт моему сердцебиению. Я была полна энергии. И дело не только в обнаружении руки, хотя это открытие заставляло все внутри меня петь. Дело было в предвкушении неизвестного, как если ты обнаружил зарытые сокровища или роешься в рождественских подарках и видишь то, что надеялся найти. Когда картина Алекса вышла на экраны, — та, на съемках которой мы познакомились, — его герой показал себя необычайно сильной личностью. Я помню, как просматривала отснятый за день материал и говорила Алексу, насколько впечатлена игрой, а он уверял, что научился этому у меня.
Телефонистке потребовалось десять минут, чтобы дозвониться в Штаты, но шанс застать Алекса дома был минимальным. Он ответил сонным голосом, и я поняла, что на родине глубокая ночь.
— Угадай, кто звонит! — воскликнула я, прислушиваясь к звуку собственного голоса, металлическим эхом раздающегося в трубке.
— Касси? — удивился он. — Что-то случилось?
Я словно наяву видела, как он садится и зажигает свет.
— Я кое-что нашла. Руку и орудие труда. — И, не давая ему засыпать меня вопросами, я пустилась в пространное объяснение вероятности подобного открытия и что это будет означать для моей карьеры. — Это для меня, как для тебя «Оскар», — сказала я. — Это вознесет меня на вершину.
Алекс продолжал хранить молчание. Я даже подумала, что нас разъединили и я говорю в пустоту.
— Алекс!
— Слушаю.
От смирения в его голосе у меня перехватило дыхание. Наверное, он испугался, что эта находка еще больше отдалит нас. Подумал, что карьера для меня на первом месте. Совершенно нелепое предположение, и кому, как не Алексу, об этом знать! В моей жизни он и карьера имеют одинаковый вес. Мне нужны оба, без них обоих я не могу жить.
Потом я вспомнила «Антония и Клеопатру». Казалось, фильм проклят. И хотя они заменили Брианн Нолан другой актрисой, в прошлое воскресенье Алекс упомянул о том, что режиссер уволился из-за ссоры с оператором. Придя в ужас от собственной глупости и бесчувственности, я крепче сжала трубку и сглотнула, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно беззаботнее.
— Что это я все о себе да о себе, — прощебетала я, — и даже не поинтересовалась твоей картиной!
Повисло молчание.
— Уже очень поздно, — наконец произнес Алекс, — мне пора.
Он повесил трубку. Я вслушивалась в гудки, пока танзанийская телефонистка мелодичным голосом не спросила, не желаю ли я сделать еще один звонок.
Я вернулась в лагерь, направилась в одну из рабочих палаток и включила верхнее освещение, чтобы неяркий желтый свет залил стол. Руки плохо слушались меня и были словно деревянные, когда я прикасалась к тонким фрагментам кости, которая должна была изменить мою жизнь. Я выложила их по номерам, ту половину руки, которую уже раскопали, пытаясь не думать о том, почему Алекс даже не поздравил меня с находкой.
Через три дня я получила весточку от Арчибальда Кастера, и еще два музея проявили интерес к моей находке, но от Алекса не было ничего. Рука лежала во всем своем великолепии, описанная и каталогизированная для последующих поколений, воссозданная на подстилке из грубого черного хлопка. Мы сделали обязательные снимки, которые собирались выслать в университет до того, как привезем настоящие кости. Я стояла, склонившись над столом, пот струился у меня по спине. Уолли, студент, который пишет у меня диплом, зачехлял фотоаппарат и объективы.
— Что скажете, профессор Барретт? — улыбнулся он. — Похоже, в аэропорту нас будет встречать толпа народу!
Мы оставались в Танзании еще на две недели, и я понимала, что Уолли шутит, потому что круг антропологов слишком узок и событие будет удостоено всего лишь статьи в «Уолл-стрит джорнэл». Неожиданно всплыло воспоминание о моем первом прилете в международный аэропорт Лос-Анджелеса с Алексом. Я представила, что такое же широкое освещение в прессе получит появление запыленного ученого с деревянным ящиком, полным костей.
