В следующую субботу в одиннадцать часов утра я пойду на выставку Вермеера. С нетерпением жду встречи с еще одним талантом.
Ф.А.Получив сообщение от Ино, Каору вылетел из Вены в Японию. За десять дней его отсутствия Ино выбрал подходящее для встречи место, обдумал, как лучше ее организовать. У них не было возможности обсудить вместе все детали, поэтому Ино то выступал в роли Каору, то превращался в Фудзико, тщательно разрабатывая порядок встречи. Он трижды отрепетировал последовательность действий, детально проверил сложный маршрут, призванный запутать преследователей, удостоверился в том, что место их тайной встречи не просматривается со стороны.
В назначенное время Фудзико появится в Государственном музее современного искусства и пойдет на выставку Вермеера. Разумеется, шпики последуют за ней. Здесь надо будет понять, сколько их и как они выглядят. Осмотрев выставку, Фудзико сядет в автомобиль, приготовленный Ино, и направится в магазин, а соглядатаи будут сопровождать ее. Ино приедет в магазин заранее, проводит Фудзико с первого этажа торгового зала на стоянку и посадит в автомобиль, где ее будет ждать Каору. Чтобы шпики думали, что Фудзико делает покупки, ее автомобиль останется у входа в магазин. А Ино вместе со своей младшей сестрой – у нее та же, что у Фудзико, прическа, и она наденет пальто, в котором только что была Фудзико – сядут в машину и поедут в направлении, противоположном тому, куда отправился Каору. Ино поймает преследователей Фудзико на крючок и заманит их куда-нибудь подальше. А заодно в кои-то веки поужинает с сестрой. Он не собирался посвящать сестру в свои планы-, сама того не ведая, она должна была подменить Фудзико.
По телефону Фудзико спросила, каким образом она встретится с Каору. Ино сказал, что пришлет за ней автомобиль, на котором она поедет в музей и потом вернется обратно.
Каору приехал в Токио в пятницу утром. Он остановился в гостинице «Рёгоку», никуда не выходил из номера, пока не стемнеет, ожидая появления друга. Ино подъехал на машине ко входу гостиницы и посадил в нее Каору.
– Поехали, посмотрим на океан, – сказал он, стараясь развлечь Каору на свой лад.
Они выехали на столичное скоростное шоссе в направлении Йокогамы, Каору молчал, как обычно, а Ино полушутя сказал:
– Посадить бы Фудзико в эту машину – и дальше как вашей душе будет угодно.
Каору грустно улыбнулся:
– Эти десять дней прошли в ожидании известия от тебя. Еще я простудился и лежал в постели. Ужасное ощущение – словно никакого будущего нет. У меня никогда не было способности предвидеть, но интуиция хорошая. Когда появляется хотя бы смутная надежда, на сердце становится радостно. В этот раз по-другому. Я не представляю себе, что будет со мной послезавтра. Можег статься, я полностью исчерпал себя.
– Во время болезни все становятся пессимистами.
– То же было и с моим отцом, который умер молодым. В юности он встретил любовницу Макартура. Любовь к ней стала вершиной его жизни. Больше ничего у него не было. Сын того, кто порхал, как стрекоза, сам останется стрекозой.
– О чем ты говоришь. Ведь потом твой отец полюбил твою мать и подарил миру талант по имени Каору! Твоя судьба на этом не закончится. Будут толпы женщин, сходящих с ума от твоего голоса.
– В этом голосе нет никакого смысла, если он не сведет с ума Фудзико.
Перед Киёмасой Ханадой Каору закипал от безумного гнева, а сейчас кровь будто застыла в нем, он был бледен как мрамор. Неужели герои, страдающие от любви, со времен Отелло измельчали и стали ничтожными слабаками?
– Мне приснилось, что Фудзико стала невестой Японии. По телевизору показывают, как Фудзико едет в лимузине, отвечая на приветствия людей, стоящих по бокам дороги. Почему-то они размахивают звездно-полосатыми флажками. Я лежу на кровати и рассеянно смотрю на это действо. На мгновение наши глаза встречаются, и она шепчет мне: «Мы больше не сможем встретиться. Прощай».
У Каору на висках выступил пот, хотя жарко не было. Он и не пытался вытереть испарину.
– Как ты думаешь, судьбу еще можно исправить? – спросил он.
– Все зависит от нее. И твоя судьба, и судьба страны, – с многозначительным видом произнес Ино.
Каору исподлобья посмотрел на него:
– В смысле?
– Что бы было с тобой, если бы не Фудзико? Пел бы ты таким голосом? Испытывал бы такие сильные эмоции?
– Нет. Наверняка я познал бы страшное падение.
– Скорей всего, стал бы заурядным бабником под стать своему прежнему голосу. Ты ведь развил в себе этот дар, от которого не только бабы, но и мужики теряют голову, только потому, что хотел быть любимым Фудзико. Разве не так?
– Так. Но мой голос, похоже, утратил всякий смысл, не успев выполнить свою изначальную цель.
– Как крейсер, который сделали только для того, чтобы он ушел под воду? Как красивая девочка, которую воспитали только для того, чтобы ее убили?
Каору рассеянно улыбнулся и вздохнул, а Ино добавил:
– Тебя нынешнего создала Фудзико. Она изменила тебя. Ты не можешь отрицать этого. Да и она, не встреть тебя, была бы, наверное, совсем другой. Ты изменил ее. Какое бы будущее она себе ни выбрала, на ее решение непременно повлияешь и ты. Я точно помню, несколько лет назад ты сказал мне в Венеции, что у ваших отношений с Фудзико нет конца.
– Да? Я и тебе это говорил?
– Тебе свойственно жить сиюминутными чувствами. Но даже если судьба предрешена, ее течение могут изменить только твои чувства. От тебя зависит, как ты распорядишься последним шансом, который я для тебя подготовил. Дай мне только одно обещание в награду за мои усилия.
– Хорошо, я пообещаю. Чего ты хочешь?
– Пообещай мне не раскаиваться.
Неожиданно к Каору вернулась его жизненная энергия.
Как они заранее договорились по телефону, Фудзико, посетив выставку Вермеера, села в поджидавший ее автомобиль. Водителю ничего не надо было говорить, он знал, куда ехать. Фудзико смотрела сквозь тонированное стекло на толпу у перекрестка, и ей было неуютно от того, что стремление укрыться от людских глаз уже вошло в привычку. Она пряталась от людей, но не хотела совсем отказываться от мира. Тем не менее она чувствовала, что все, до сих пор казавшееся ей близким, постепенно отдаляется от нее. Ослабевал даже ее интерес к внешнему миру… Может быть, от этого ей так не по себе, думала Фудзико.
Действительно, вот уже несколько месяцев она не любовалась вечерним небом, не смотрела на детей, играющих в парке. Она проводила жизнь в серых буднях, размышляя о том, как убить свои чувства. Как будто безликий мир без радостей и печалей окрасил ее в свои цвета. Не позволяя себе расслабиться, она постоянно пребывала в напряжении, словно обдумывала следующий ход в шахматной игре, где от каждого ее поступка, от каждого движения зависела судьба близких. Иногда она невольно вздыхала – в эти мгновения ей хотелось превратиться в ребенка, играющего на песке, или в старика, который любуется океаном.
Автомобиль остановился у южного входа в магазин, здесь было сравнительно мало людей. Водитель хотел было выйти и открыть дверь, но Фудзико остановила его, сказав:
– Большое вам спасибо, – открыла дверь сама и прошла в торговый зал на первом этаже. Она пришла на пять минут раньше назначенного времени, но откуда-то сбоку или сзади подошел мужчина с каталогом выставки в руке; похоже, он давно ее ждал.
– Я Ино. Пойдемте сюда, – прошептал он и повел ее к лестнице на подземный этаж Они прошли через продуктовый отдел, где смешивались запахи масла и свежей рыбы, к лифтам, ведущим на автомобильную стоянку. Убедившись, что рядом никого нет, Фудзико сказала:
– Я благодарна вам за проявленную заботу, – и поклонилась.
Ино смущенно улыбнулся:
– Я не сделал ничего особенного.
«Ничего особенного»… Эти обычные слова выражали суть встречи с Каору Фудзико видела в них двойной, тройной смысл, понятный только посвященным. Она еще раз посмотрела в лицо Ино. Организовать тайное свидание с избранницей наследного принца равносильно нарушению жесткого табу. И если Ино было об этом известно, то за его улыбкой скрывалась мысль: «Любящие нарушают запреты, в этом нет ничего особенного». Сейчас единственной мечтой Фудзико было забыть о табу и встретиться с тем, кого она хотела увидеть.
Дверь лифта закрылась, Ино сказал:
– Дайте мне, пожалуйста, ваше пальто. Те, кто следит за вами, издалека замечают его, одолжите его моей сестре. Она на часок превратится в вас и уведет шпиков в сторону императорского дворца. Передайте, пожалуйста, Каору: что бы ни случилось – срочное дело, пожар или землетрясение, он ни в коем случае не должен появляться около императорского дворца.
И тут Фудзико улыбнулась. Ино впервые видел ее улыбку, но, как ни странно, она показалась ему до боли знакомой. Долгое время Ино знал Фудзико, существовавшую в сознании друга, он передал отчаянную надежду Каору в письме к ней, а сейчас у него чуть не вырвалось: «Я так жалею, что не встретился с тобой, когда ты была в Нью-Йорке», как будто бы он сам был Каору.
