А Рита вдруг почувствовала, до чего все надоело, и сказала, что идет спать. Не выспалась, мол. Митек засобирался, попросил телефон для Андрея. Рита сказала, что не даст. Митек удивился - почему? Ну, просто так… не хочет она давать свой телефон. Так ему и передать? Так и передай. Все-таки обиделась, да? Нет, не обиделась, просто отдохнули, и хватит. Можешь передать ему привет. Митек извлек из под стола рыболовные снасти, оказывается, он собирается на причал, на рыбалку.
Зачем-то Рита проводила Митька до калитки, явный перебор с гостеприимством. А он стал звать её на рыбалку – сегодня, мол, должен быть хороший клёв, ветер поменялся. Рита повторила, что не выспалась. А завтра? Завтра можно поставить на море сетку на кефаль. Рита сказала, что рыбалка – не её хобби. Митек немного помялся у калитки - поискал в карманах спички, подкурил сигарету… Потом заявил, что знает еще много интересных историй про эмигрантов, которыми готов поделиться. Рита поблагодарила – ей достаточно. Митек завязал шнурок на ботинке. И решился. «Рита, это… - сказал, взглянув ей прямо в глаза. Но сразу же отвел взгляд. – Я… я так понял, что у вас с Андреем ничего серьезного, правильно? Ты не хочешь больше его, ну… видеть и все такое. Он все равно не сможет вернуться, а я здесь буду еще две недели. Ты не думай, что если я не высокий и внешность там… я тоже очень хорошо умею отдыхать и веселиться! Ну и вообще, в смысле там… во всех смыслах. Я уху классно варю, можем вечером костер с тобой развести, сделать шашлык…короче, просто ты мне очень нравишься. Вот, если ты не против, давай, может, это… я зайду вечерком?
Не-реально. Плешивый, сутулый, с серой мордой неживого цвета, пластмассовая какая-то у него кожа, к тому же полный идиот… стоит и предлагает ей себя вместо Андрея. Зачем прерывать веселье? Ну, один уехал, другой остался. Все равно ведь ничего серьезного, мы это понимаем… И солнышко вдруг вышло из-за облаков, а по берегу лимана вышагивают две серые цапли, охотятся в тине, одна поймала лягушку… Можно не отвечать ничего козлу, просто развернуться и уйти, а он скорее всего не успокоится, снова придет – вдруг она передумала?
- Дима, ты совершенно не в моем вкусе. Нет, даже не так - ты мне противен, и твой лучший друг тоже. Так что иди, сам знаешь куда... и надеюсь, что мы с тобой больше не встретимся, даже случайно. К тому же я завтра уезжаю. Всё. До свидания... Нет, не до свидания, конечно. Просто убирайся отсюда, придурок.
Рита закрыла калитку и пошла к дому, этот даже не вякнул ничего в ответ. Надо было матом... и сказать, что он тупой мерзкий червяк и к нему даже пальцем противно прикоснуться, не то что там... Она так и хотела, но почему-то в последний момент взяла верх интеллигентность. Ну и ладно. Уехать правда завтра? Какая-то дичь просто... Ладно, надо поспать, и есть уже охота. А Дины все нет почему-то... Может, она специально ушла, чтобы не мешать? Ужас, развела тут, в чужом доме... И еще уехать сразу же после того, как выяснилось, что любовник сбежал. И погода улучшается, солнце припекает, можно будет еще позагорать... билет все равно пропал.
Она с аппетитом доела вчерашнее рагу. Так и не дошли руки до заметок про косу, даже если попытаться вспомнить и записать все, что рассказывала Дина – это день работы, как минимум... А еще Аленины истории, мистика эта вся украинская. Вчера например, Рита «краем уха» слышала Аленины рассказ про какую-то подругу, у которой есть метка бурятской принцессы на заднице. В виде бабочки, кажется, или лотоса... Подруга давно знала, что у нее там родимое пятно, но потом в какой-то книге прочла, что это – знак царской крови, и рисунок в точности такой. А ее мама бывала в Бурятии, хотя сама она русская, но ведь в каком-то американском фильме аборигены признали в белом человеке своего вождя тоже по какой-то метке... Теперь подруга собирается встретиться с их главным ламой и показать ему свой зад. А рассказы местных жителей? Взять хотя бы того в лесу, как же его? Меандр! Еще немного, и она все забудет. Все время занималась сценарием, а это откладывала. Только про магов из одесской мэрии что-то записала. Да, надо задержаться еще на пару дней, пообщаться с Диной, это даже успокаивает, между прочим... А уезжать в таком раздерганном состоянии неохота, хотя эти мелкотравчатые мужики отвратительны, не о ком жалеть... но все-таки с Андреем у них что-то произошло, или так кажется... черт, опять началось. Эти бабские дела, жалость к себе, ещё слезы какие-то... потому что глупо и неожиданно всё оборвалось, она не готова. Почему не готова? Было же сказано... Можно попросить Дину раскинуть карты на отношения с Васей, хотя... вот же! Вася, Ваня. После сценария Ваня превратился в Васю, только так и называет его про себя… Но, похоже, что он – пройденный этап, перегорело. Теперь другое... но скоро пройдет… наверное.
Надо погулять, пообщаться с народом. Если встречать катер на причале, такого наслушаешься… а там Митек рыбачит. Ну и фиг с ним. Не хватало еще бегать от этого дебила. Нельзя упускать местные байки, может выйти отличный сценарий. Когда Дина рассказывала, как местные жители заподозрили ее в убийстве шведов-фотографов, у Риты даже мелькнула идея триллера про косу… Вот и решено. Она остается, скорее всего, еще на неделю.
Субъективная камера.
Женские пальцы быстро нажимают буквы на клавиатуре компьютера. Слышен звонок телефона. Пальцы перестают печатать, «взгляд камеры» останавливается на стоящем рядом с компьютером телефоном. После двух сигналов срабатывает автоответчик (женским голосом, далее он будет называться «голос хозяйки»): «Здравствуйте, оставьте сообщение, и я вам перезвоню». Далее говорит высокий женский голос: «Привет, это Алла, я не могу тебе дозвониться. Ты в Москве? Позвони, как появишься, мы же тебе ещё денег должны. Да, он просил вернуть какой-то зонтик, говорит, мамин подарок. Ну, целую, пока».
Пока звучит голос Аллы, взгляд камеры бесцельно бродит по комнате. В поле её зрения попадают – открытое окно с развевающейся занавеской (с улицы доносятся радостные крики и визг детей), несколько книжных шкафов, небольшой пустой аквариум, из которого торчат глянцевые журналы, старинный комод с выдвинутыми ящиками и разбросанными на полу бумагами, папками и фотографиями, отклеивающиеся обои в вернем углу комнаты… Это большая комната в старом доме, с высоким потолком и арочными окнами.
- Деньги – это хорошо… - медленно произносит голос хозяйки.
ТИТР.
Субъективная камера.
Те же женские руки выгребают вещи из стенного шкафчика в коридоре. На полу валяется уже несколько пар зимней обуви, какая-то верхняя одежда.
- Где же этот дурацкий зонтик? – произносит голос хозяйки, - я же только вчера его…
Рука открывает ещё одну дверцу, оттуда начинает течь струйка грязной воды. Камера «осматривает» стоящую в лужице летнюю обувь.
- Что это за дрянь… - удивляется голос хозяйки.
Рядом с обувью камера «замечает» продолговатый бумажный свёрток, тоже намокший. Руки берут свёрток, осторожно разворачивают. В нём находится уже оттаявший кусок мяса.
- Чёрт! – говорит голос хозяйки.
Камера «быстро идёт» на кухню, рука открывает холодильник, и мы видим, что в морозильной камере одиноко лежит заиндевевший складной зонтик. Бросив мясо в морозилку, отодрав примёрзший зонтик и закрыв холодильник, руки очищают зонтик от кусков льда.
ТИТР
Субъективная камера.
Камера «подходит» к открытому окну, «смотрит» во двор. Лето. Небольшой аккуратный дворик где-то в центре Москвы. Во дворе шумно играет несколько маленьких детей, на скамеечке что-то увлечённо обсуждают их мамы. Голоса детей плавно стихают, резко вступает мужской голос.
Басистый мужской голос: «Да нет тут ничего личного! Я что, давал тебе повод?
Это литература, может и хорошая, не знаю, просто для нашего журнала это слишком…
Мужской голос перекрывается пожилым женским голосом: « Ну, это не
литература, извините… У нас же серьёзное
издательство, дорогая моя. Ну, обратитесь в какой нибудь глянцевый журнал…»
Визгливый женский голос: « Да вы что?! Вы понимаете, что мы вас никому не
сможем продать?! Вы за рекламу сами платить будете?!?!»
Голоса продолжают звучать, а «взгляд» камеры уходит со двора, фокусируется на подоконнике. На подоконнике стоит букет из засохших цветов вперемежку с колосками, лежат компакт-диски без обложек, какие-то камни, коряга, глиняная статуэтка, ещё какой-то хлам… Пальцы отламывают головку цветка, медленно начинают крошить её, превращая в цветную пыль…
