- Чёрт! – говорит голос хозяйки.
Камера «быстро идёт» на кухню, рука открывает холодильник, и мы видим, что в морозильной камере одиноко лежит заиндевевший складной зонтик. Бросив мясо в морозилку, отодрав примёрзший зонтик и закрыв холодильник, руки очищают зонтик от кусков льда.
ТИТР
Субъективная камера.
Камера «подходит» к открытому окну, «смотрит» во двор. Лето. Небольшой аккуратный дворик где-то в центре Москвы. Во дворе шумно играет несколько маленьких детей, на скамеечке что-то увлечённо обсуждают их мамы. Голоса детей плавно стихают, резко вступает мужской голос.
Басистый мужской голос: «Да нет тут ничего личного! Я что, давал тебе повод?
Это литература, может и хорошая, не знаю, просто для нашего журнала это слишком…
Мужской голос перекрывается пожилым женским голосом: « Ну, это не
литература, извините… У нас же серьёзное
издательство, дорогая моя. Ну, обратитесь в какой нибудь глянцевый журнал…»
Визгливый женский голос: « Да вы что?! Вы понимаете, что мы вас никому не
сможем продать?! Вы за рекламу сами платить будете?!?!»
Голоса продолжают звучать, а «взгляд» камеры уходит со двора, фокусируется на подоконнике. На подоконнике стоит букет из засохших цветов вперемежку с колосками, лежат компакт-диски без обложек, какие-то камни, коряга, глиняная статуэтка, ещё какой-то хлам… Пальцы отламывают головку цветка, медленно начинают крошить её, превращая в цветную пыль…
Хрипловатый мужской голос: «Ну…что вам сказать, деточка? Способности у вас
есть, только не рядитесь вы в чужую шкуру, так сказать… А то мне кажется, вы пишете под Тэффи, пишите лучше под себя…
Озабоченный женский голос: У тебя же куча свободного времени! Я, что ли
должна продавать бабушкин дом?! Через год он вообще развалится!
Басистый мужской голос: Ты что, плачешь? Ну не знаю…
Ну, перестань, хочешь, возьми себе рубрику «домашняя аптечка», правда, она совсем маленькая…
Камера «отворачивается» от окна, голоса резко стихают. Камера «идёт» в кухню. На столе в лужице воды лежит оттаявший с виду зонтик. Руки берут зонтик, нажимают на кнопку и зонтик открывается, но ткань при этом с треском рвётся в нескольких местах и обвисает клочьями.
ТИТР
Субъективная камера.
Ранний вечер. Камера «стоит» на автобусной остановке неподалёку от метро. На остановке много людей. Камера «следит глазами» за рекламным щитом какого-то туристического агенства – щит носит на себе молодой мужчина, прохаживающийся от остановки к метро и обратно.
Вдруг «взгляд» камеры останавливается на наглом усмехающемся мужском лице, смотрящем прямо на неё. Камера «отводит» взгляд, «смотрит» снова на мужчину-щит, на дворнягу, обнюхивающую урну, потом резко «разворачивается» в сторону наглого лица. Оно не исчезло и всё так же смотрит.
Голос хозяйки: Почему вы на меня так уставились?
Хозяин лица (крайне удивлён): Кто? Я?!
Голос хозяйки:Да, вы! Почему у вас такое лицо?
Хозяин лица (он возмущается прямо в камеру): Да на своё посмотри! Разглядываю я её… да кому ты нужна?! Дура… Нет, вы слышали?! Было бы ещё на что посмотреть…
Подъезжает автобус, люди устремляются к нему. Камера разворачивается и быстро
идёт по тротуару прочь от остановки. Вслед всё ещё раздаются возмущённые выкрики
мужчины.
ТИТР
Субъективная камера.
Камера медленно «идёт» по аллее парка. Погода хорошая и в парке много людей, все скамейки заняты, много влюблённых парочек.
Голос хозяйки:«Вчера мама приехала, увидела меня и говорит – надо же, как ты постарела! Смешно, правда?»
Басистый голос мужчины: «Ерунда, просто у неё вредный характер. Ты очень
красивая… Ну иди сюда…ну перестань, ты тоже вредная, между прочим – сама предлагала мне жениться на Кате, и что теперь?»
Голос хозяйки:«А что? Ничего… Я тоже живу с мужчиной.»
Басистый голос мужчины: «Да ладно врать! У тебя рыбки, и те сдохли, а ты
говоришь - мужчина…»
ТИТР
Субъективная камера.
Камера уже в глубине парка. Она «идёт» по траве к двум скамейкам, стоящим под деревьями. Скамейки стоят в линию, одна совсем пуста, на другой сидят двое – молодая женщина лет тридцати и мужчина в костюме. Женщина что-то увлечённо рассказывает мужчине, тот кивает. Мельком скользнув по их лицам, камера «садится» на свободную скамью. Теперь мы видим длинную летнюю юбку, туфли на невысоких каблуках (частично эти вещи попадали в поле зрения и раньше). Руки расстёгивают сумочку, достают сигарету, ищут что-то на дне, наконец вытаскивают зажигалку. Всё это время слышен приятный женский голос.
Приятный женский голос: … очень дикое место, весь день можно провести на
природе и ни одного человека не встретить, я вам уже говорила, что туда добираться тяжеловато, но зато всё будет так, как вы хотите. Вот видите – это морской берег, это лиман… (видимо, она показывает фотографии), вот старый сосновый лес, это недалеко от её дома… а это озёра, красиво, да? Там птицы совсем людей не боятся, вот так к ним можно подойти… а её присутствия вы ощущать почти не будете, Люда не из тех, кто лезет в душу.
Камера «прикуривает», «выпускает дым», слегка разворачивается в сторону говорящей. Мужчина сидит спиной к камере, через его плечо видно лицо женщины, вполне приятное лицо…
Голос мужчины: Ммда-а… Это, кажется, мне подходит. Вы говорили, что это
стоит сто долларов в день?
Женщина:Да что вы! В неделю, включая всё, и питание, и,
естественно…
Голос мужчины (он очень удивлён): Неужели?! И это… ей это выгодно?
Женщина:Там жизнь совсем другая, ей хватает.
Голос мужчины:Я понял, спасибо, я вам на днях позвоню… Всего доброго.
Мужчина встаёт со скамейки, откланивается.
Женщина:До свидания…
Голос хозяйки:Простите, девушка, а где это место? Вы так рассказывали, что
мне захотелось туда поехать.
Женщина оборачивается к камере, удивлённо смотрит на неё, но сразу же встаёт со скамейки.
Женщина: Извините, я спешу…
Камера тоже «встаёт» со скамейки.
Голос хозяйки:Девушка, подождите, просто скажите, где это, я же не
собираюсь жить у вашей знакомой. Или она там одна живёт?
Женщина: Это в Одесской области.
Женщина уходит от скамейки, она явно не настроена продолжать разговор.
Помедлив секунду, камера «догоняет» её, «идёт» рядом.
Голос хозяйки:Это что, деревня? А как называется? Ну, мне правда очень надо, у меня сейчас… жуткая депрессия, понимаете? Ну почему вы не хотите со мной разговаривать?
Женщина останавливается, поворачивает лицо к камере.
Женщина:Да вам это не подойдёт. Там условий никаких нет, ни водопровода, вообще ничего! Там дорог даже нет, и улиц нет, разбросаны дома среди песка, и всё.
Голос хозяйки:А как называется это место?
Женщина:Просто коса, под Очаковом.
Женщина идёт прочь, камера смотрит ей вслед…
ТИТР – НАЗВАНИЕ ФИЛЬМА.
Такси едет по центральным улицам Одессы. Старая проржавевшая «Волга» дребезжит, пожилой водитель говорит громко и жестикулирует, обращаясь к сидящей на переднем сидении красивой девушке лет тридцати. Это Виктория.
Водитель:-…Так оставайтесь наподольше! Шо вам тот Очаков? Шоб целый день загорать?! Тут хоть в театр сходите, туда-сюда… У нас же театр в сто раз красивее, чем в вашей Москве! Я один раз всего в Москве был, так чуть с ума не сошел. Чистый дурдом! Люди шныряют, все такие деловые... Потом еще эти взрывы у вас – ну кошмар! Правда, в Москве там есть шо делить, наверно, зато у нас всё тихо-мирно, у кого с мозгами всё в порядке, так нормально живет… Я машину в таксопарке выкупил, а раньше мы с женой за шмотками в Стамбул мотались, так не выгодно стало. Прибыли – шо кот нассал, я извиняюсь… – он останавливает машину возле здания автовокзала. – Ну, вот вам автовокзал. Вам помочь?
Среди знойных полей еле тащится приземистый автобус «Одесса-Очаков».
Виктория спит, обняв дорожную сумку. Рядом с ней старушка сосредоточенно
лузгает семечки, сплевывая в кулак.
Оживленная пристань Очакова. Возле причала стоит катер, на который
грузят мешки, корзины, доски и т.п. Окрики, смех. Билетер в выцветшем
кителе и брюках-галифе «обилечивает» народ. Виктория покупает билет.
Перешагивая через мешки, гусей со связанными лапами, сетки с хлебом, она
находит свободное место на открытой палубе. Пассажиры – в основном
