Хань Дуншэн не понимает пекинской музыкальной драмы, так же как и других видов театрального искусства. Не любил он и книги, в его доме не найдешь никаких печатных изданий. Он что-то слышал о Мэй Ланьфане, но ему куда ближе эстрадные звезды Ямагути и Чжан Линь.
Он ничего не имеет против семьи жены. Зная, что мать рано умерла, а отец тяжело болен, он все же женился на Цинь Шухой. Мусульманину в Пекине нелегко найти себе пару, так что особенно разборчивым быть не приходится. Более или менее подходит — и слава богу.
Семья жены жила немного просторнее, чем его собственная, поэтому он поселился у нее. Ладят они, можно сказать, неплохо.
После рождения сына Цинь Шухой не вернулась на работу (в мастерскую, изготовлявшую шерстяные рубашки) и, как принято говорить, «кормилась за счет соцстраха». Пособие мизерное — всего тридцать юаней с небольшим. Но что делать? Отдать мальчика в детский сад нет возможности, да еще отец больной на руках. Раньше он хоть мог кое-как сварить себе лапшу, а сейчас пиалу не удержит. И под себя ходит. Не настираешься на малого да на старого. Она подумывала о найме няньки, но, подсчитав все как следует, решила, что выгоднее кормиться за счет «соцстраха», быть у самой себя нянькой, и пришла в хорошее настроение.
Как-то раз Хань Дуншэн, проезжая мимо Храма солнца, вдруг затормозил, выскочил из кабины, схватил за рукав какого-то велосипедиста и устроил ему разнос. Парень нарушил правила движения. Но не это явилось причиной. Просто ему надо было выместить на ком-нибудь свою досаду, накопившуюся за вчерашний день. Накануне жена с малышом пошли покупать овощи. И в это самое время с тестем случился грех. Поднялась вонь, Ханю пришлось наводить чистоту. Свое дело он сделал, на душе стало тоскливо. Что за жизнь — на работе обслуживай пассажиров, а дома ухаживай за больным. Цветного телевизора и то нет. И за что ему так не везет!
Иногда у него возникала мысль: «Ну, когда же он…» Но усилием воли Хань тотчас ее прогонял.
Бывало, что тестю становилось лучше и он начинал говорить, хотя и невнятно, как будто рот полоскал. В таких случаях он подзывал зятя и просил купить ему пару пачек сигарет.
Хань молча брал из дрожащей руки тестя один юань и уходил. У старика была неплохая пенсия, но он отдавал на расходы только пятнадцать юаней, на питание, остальное держал у себя. Иногда раскошеливался, если в доме кончались сигареты или чай. Любил покурить и побаловаться чайком. Когда позволяло здоровье и было настроение, он выползал на улицу и приносил Цзинцзину гостинец. Таковы были экономические отношения в этой семье.
Хань Дуншэн купил пачку «Зимородка» за 4 мао 4 фэня и пачку «Алых цветов сливы» по 4 мао 7 фэней (тесть признавал только эти марки). Оставшиеся девять монеток он вложил в дрожащие старческие руки вместе с сигаретами.
Глядя на лицо тестя, по которому то и дело пробегали судороги, он пожалел старика. Кто знает, не случится ли и с ним такое…
Стремление постичь чужую душу — одно из ценнейших человеческих свойств.
Но душа скрыта за телесной оболочкой и разглядеть, что в ней творится, нелегко.
Главное — чтобы было желание понять других. Но трудно добиться, чтобы такое желание было у каждого.
Жизнь подобна сети. Пока автобус везет пассажиров от одной ячейки к другой, они как бы отключаются на время или же размышляют о собственных делах. «Водитель автобуса» и «кондуктор» для них понятия абстрактные; даже видя их перед собой, пассажиры менее всего думают о том, что у этих людей есть свои имена, свои пути в жизни, свои семьи, свои радости и печали, восторги и страдания…
Трудно винить в этом пассажиров. Им в автобусах приходится нелегко.
Бывает, что они терпят обиды от водителей и кондукторов. Так случилось и тогда, когда Хань Дуншэн заупрямился и велел пассажирам покинуть автобус у Сиданя. Особенно обиженными при этом себя почувствовали несколько человек.
Тот, кто хотел приобрести билет, но получил от Ся Сяоли отказ, работает техническим специалистом в государственном учреждении. Хань Дуншэн завидует таксистам, зарабатывающим больше, чем он, но ведь этот специалист получает еще меньше. Правда, если судить по стабильной части зарплаты, у него доход выше. Но Хань получает надбавки и премии, а этот специалист — уже лысеющий человек, разменявший пятый десяток, — кроме зарплаты, не имеет почти ничего. Все его добавочные поступления не превышают ста юаней в год.
Хань и его коллеги обнаружили еще один источник доходов. Некоторые из них часто сказываются больными. На деле они вовсе не болеют, а договариваются с разными предприятиями и перегоняют для них машины из Гуанчжоу и других портовых городов. Каждая такая поездка занимает от недели до полумесяца. При этом можно заработать до шестисот юаней.
Сам Хань Дуншэн трусоват для этого, да и жена ему не велит. Первые два года после рождения ребенка Цинь Шухой по рекомендации уличного комитета занималась изготовлением коробок для упаковки одежды. За большую коробку она получала 3,6 фэней, за маленькую 2,4 фэней. Хань Дуншэн, который круглый год затемно выходит на работу и возвращается в половине второго, после обеда помогал жене.
Они клеили коробки до самого ужина, потом смотрели телевизор и продолжали клеить. В десятом часу Хань укладывался спать, а жена порой работала до одиннадцати.
В лучшие дни выработка составляла двести и более коробок. За вычетом стоимости материалов и управленческих расходов в месяц удавалось заработать максимум восемьдесят юаней.
А у этого специалиста, который обычно ездит на велосипеде и лишь изредка пользуется автобусом, никаких иных источников дохода нет. Ни у него, ни у его жены, тоже служащей, нет ни сил, ни объективных условий для дополнительных заработков. Принято считать, что кадровые работники получают льготы при распределении жилья, но это не всегда так. Действительно, этот специалист недавно получил двухкомнатную квартиру. Но если бы Хань Дуншэн и его друзья видели, какая скромная в ней обстановка! Хозяевам хотелось бы приобрести электроприборы, заменить маленький черно-белый телевизор, которому уже много лет, но все не получается. Даже на столь необходимую стиральную машину с двумя бачками и то еще не собрали денег.
А у Ханя в доме помимо телевизора с большим экраном уже стоит большая стиральная машина марки «Могущество», изготовленная в Гуандуне. Цинь Шухой накрывает ее куском ворсистой ткани яркой расцветки, что подчеркивает особое положение машины в семье.
Нет, Хань не прав, из-за мелких неприятностей считая себя самым неудачливым человеком в Поднебесной и вымещая досаду на пассажирах.
Но и пассажирам неплохо было бы побольше знать о его домашних проблемах.
Сколько пришлось склеить коробок, чтобы купить стиральную машину. Но после первых же двух стирок она испортилась. Вне себя от ярости, Хань с женой тут же отвезли машину на грузовом велорикше в универмаг, требуя ее заменить.
В универмаге им предложили оставить машину на техосмотр, чтобы установить, есть ли дефекты в моторе или машиной неправильно пользовались. Хань кипел от злости, спорил, но все без толку — точно так же, как без толку спорили с ним пассажиры. Власть, пусть самая маленькая, здесь была не на его стороне.
Машину пришлось оставить. Все следующее утро у Ханя было неспокойно на душе. Он то и дело резко тормозил, пассажиры падали друг на друга. Они не догадывались, что даже на опытного шофера действует сиюминутное настроение, в данном случае испорченное из-за оставленной в универмаге стиральной машины.
Не будем подробно рассказывать о том, как супруга четыре раза ездили в универмаг, три раза меняли машины. Только на четвертый им досталась та, что теперь накрыта куском яркой ворсистой материи. Эта действительно хороша и надежна, работает как надо. Но мелкие невзгоды в семейной жизни продолжались, как легкое волнение после шторма. Однажды Хань, придя домой, увидел, что жена сидит на кровати и утирает слезы.
Что случилось?
Оказывается, кто-то подложил супругам свинью — сообщил уличному комитету, что у них есть постоянная работа, а потому они не имеют права прирабатывать изготовлением коробок. И им действительно отказали в этом дополнительном доходе.
Хань не думал, что есть люди, завидующие ему не меньше, чем он завидует таксистам.
Как так? — возмутился Хань. Разве им легко доставались эти восемьдесят юаней? Иной раз, торопясь выполнить в срок заказ, они с женой клеили до глубокой ночи, и наутро он с трудом мог вести машину. А случись происшествие, у него отобрали бы права, посадили под арест — на что жили бы тогда жена с ребенком? За что же их лишили этих денег, где справедливость?
Хань Дуншэн мог бы подумать о том, каково приходится таксистам. Да, они хорошо зарабатывают, но ведь их рабочий день длиннее, чем у водителей автобуса: двенадцать, пятнадцать, а то и восемнадцать часов. И разве справедливо было бы отбирать у них часть заработанного в пользу водителей автобусов?
